Таинственный сад. Маленький лорд Фаунтлерой. Маленькая принцесса. Приключения Сары Кру - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 33

— Я тебе говорил, что ты будешь стоять, как только перестанешь бояться, — ответил Дикон. — Ты и перестал бояться!

— Да, перестал, — подтвердил Колин.

Вдруг он вспомнил что-то, о чем ему рассказывала Мери.

— Ты умеешь делать чудеса? — резко спросил он.

Губы Дикона сложились в веселую улыбку.

— Ты сам делаешь чудеса, — сказал он. — Это вот тоже чудо… что все это появилось из-под земли, — и он тронул своим толстым сапогом группу цветов в траве.

— Я подойду вон к тому дереву, — сказал Колин, указывая на дерево, стоявшее в нескольких футах от него. — Я хочу стоять, когда Бен придет сюда; если мне захочется, я могу прислониться к дереву. Сяду я только тогда, когда сам захочу — не раньше; принеси плед с кресла!

Он дошел до дерева, и хотя Дикон поддерживал его под руку, шел очень уверенно. Когда он стал возле ствола, нельзя было сразу заметить, что он прислонился к нему; он держался так прямо, что казался высоким.

Когда Бен вошел в калитку, он увидел, что Колин стоит, и услышал, что Мери тихо бормочет что-то.

— Ты что говоришь? — спросил он ворчливо, потому что не хотел, чтобы что-нибудь отвлекало его внимание от длинной, худой, прямой фигуры мальчика и его гордого лица.

Мери ничего не сказала ему. А говорила она вот что: «Ты можешь это сделать! Можешь! Я тебе говорила, что можешь! Ты можешь!»

Она говорила это Колину, потому что ей хотелось сделать чудо и заставить его удержаться на ногах. Ей не хотелось, чтобы он в присутствии Бена поддался усталости. Но он не поддавался. Она вдруг заметила, что он казался почти красивым, несмотря на свою худобу. Глаза его устремились на Бена с прежним забавно-повелительным выражением.

— Посмотри на меня! — приказал он. — Осмотри меня всего! Разве я горбун? Разве у меня кривые ноги?

Бен еще не совсем оправился от волнения, но немного овладел собою и ответил почти своим обычным тоном.

— Нет, — сказал он, — ничего подобного… Что же это ты делал с собою, прятался от людей, чтобы они думали, что ты калека и полоумный?..

— Полоумный? — гневно сказал Колин. — Кто это думал?

— Всякие дураки, — ответил Бен. — Их много на свете, они и болтают… и всегда лгут. Зачем же ты заперся ото всех?

— Все думали, что я скоро умру, — лаконически ответил Колин. — А я не умру!

Он сказал это так решительно, что Бен смерил его взглядом с головы до ног.

— Ты умрешь? — сказал он сурово и радостно. — Ничего подобного! В тебе слишком много храбрости. Когда я увидел, как ты скоро соскочил на землю, я сразу понял, что ты молодец! Садись-ка на коврик, мой миленький господин, и давай мне приказания!

В его манере и тоне была странная смесь суровой нежности и лукавой догадливости. Когда он и Мери шли по длинной аллее, Мери не переставала говорить. Она сказала ему, что главным образом следовало помнить то, что Колин в ы з д о р а в л и в а е т — выздоравливает, и вылечивает его сад; никто не должен напоминать Колину, будто у него есть горб и что он умрет.

Раджа соблаговолил сесть на ковер под деревом.

— Какую работу ты делаешь в садах? — спросил он.

— Что прикажут, — ответил старый Бен. — Меня держат по ее милости, потому что о н а меня любила.

— Она? — спросил Колин. — Кто?

— Твоя мать, — ответил Бен.

— Моя мать? — сказал Колин и спокойно огляделся вокруг. — Это был ее сад, не правда ли?

— Да, так и есть, — сказал Бен, тоже оглядываясь вокруг, — и она его очень любила.

— А теперь это мой сад. Я его очень люблю и буду сюда приходить каждый день, — заявил Колин. — Но это должна быть тайна… Я приказываю, чтобы никто не узнал, что мы сюда ходим. Дикон и моя двоюродная сестра работали, чтобы сад ожил. Иногда я буду присылать за тобой, чтобы помочь им, но ты должен будешь приходить, когда тебя никто не увидит.

Лицо Бена скривилось в кислую улыбку.

— Я и прежде приходил сюда, когда меня никто не видел, — сказал он.

— Что! — воскликнул Колин. — Когда?

— В последний раз я здесь был… — он почесал подбородок и оглянулся вокруг, — кажется, года два тому назад.

— Но ведь сюда никто не ходил десять лет! — воскликнул Колин. — Ведь здесь не было калитки!

— Я и есть никто, — грубо сказал старый Бен. — И я не проходил в калитку, я перелезал через стену. А в последние два года мне ревматизм мешал…

— Ты ходил сюда и подрезал, и чистил здесь! — воскликнул Дикон. — А я никак не мог понять, кто это делал!

— Да, она очень любила сад… очень любила, — медленно сказал Бен. — И она была такая красивая, молодая. Помню я, она однажды сказала мне: «Бен, если я когда-нибудь заболею или меня здесь не будет, ухаживай за моими розами», — а сама смеется… А когда ее не стало, приказали никого не подпускать близко. Но я приходил, — добавил он упрямо. — Я перелезал через стену, пока ревматизм не стал мешать, и иногда работал там, один раз в год. Ее приказ был первый…

— Сад не был бы жив, если бы ты этого не сделал, — сказал Дикон. — А я все думал…

— Я рад, что ты это делал, — сказал Колин. — Ты уж сумеешь сохранить тайну.

— Сумею, сэр, — ответил Бен. — И больному человеку легче будет пройти в калитку.

На траве возле дерева лежал садовый скребок, который уронила Мери. Колин протянул руку и поднял его; на лице его появилось странное выражение, и он начал скрести землю. Его худая рука была слаба, но скоро он сунул конец скребка в землю и поднял немного; все следили за ним, а Мери даже притаила дыхание.

— Ты можешь это сделать! Ты можешь! — говорила она про себя. — Можешь, говорю я тебе!

В круглых глазах Дикона светилось пылкое любопытство, но он не говорил ни слова. Бен тоже смотрел с интересом. Колин продолжал копать и, выкопав несколько комков земли, радостно обратился к Дикону на йоркширском диалекте.

— Ты сказал, что я скоро буду здесь ходить, как другие люди… и потом сказал, что я буду копать. Я думал, что ты сказал это, чтобы утешить меня… Сегодня только первый день, а я уже ходил, и вот я копаю!

У Бена опять от изумления открылся рот, когда он услышал это, но потом рассмеялся:

— Похоже на то, что у тебя ума довольно, настоящий йоркширец! И копать начал! А не хочешь ли посадить что-нибудь? Я могу принести тебе розу в горшке.

— Поди принеси! — сказал Колин, усердно копая. — Скорее!

Все действительно сделалось скоро. Бен побежал, забыв про свой ревматизм; Дикон взял свой заступ и вырыл ямку побольше и поглубже, чем это мог сделать Колин своими слабыми руками; Мери побежала и принесла лейку. Когда Дикон вырыл ямку поглубже, Колин продолжал подбрасывать рыхлую землю, потом взглянул на небо, весь раскрасневшийся и оживленный.

— Я хочу сделать это раньше, чем солнце совсем зайдет, — сказал он.

Мери подумала, что солнце остановилось на несколько минут именно ради этого. Бен принес из оранжереи розу в горшке, ковыляя по траве так быстро, как только мог. Он стал на колени подле ямки и разбил горшок.

— Вот она, мой мальчик, — сказал он, подавая Колину растение, — посади ее сам в землю, как делает король, когда приезжает на новое место.

Худые, бледные руки Колина слегка дрожали и румянец на лице вспыхнул ярче, когда он опустил розу в землю и держал ее, пока Бен засыпал яму и укреплял растение. Мери вся подалась вперед, стоя на четвереньках.

— Посадил! — сказал, наконец, Колин. — А солнце еще только садится… Помоги мне встать, Дикон. Я хочу стоять, когда оно зайдет. Это надо так… это волшебство!

Дикон помог ему встать, а «волшебство» — или что-то другое — придало ему столько силы, что, когда солнце совсем скрылось и кончился этот удивительный, чудесный день, Колин стоял, с а м с т о я л н а н о г а х и смеялся.

…Когда они вернулись в дом, доктор Крэвен уже ожидал их там. Он начал уже было подумывать о том, не благоразумнее ли будет послать кого-нибудь осмотреть дорожки в саду. Когда Колина внесли обратно в его комнату, доктор серьезно поглядел на него.

— Ты не должен был оставаться там так долго, — сказал он. — Тебе не следует переутомляться.