Клинок инквизиции - Удовиченко Диана Донатовна - Страница 14

– Как это понимать?

– Ты умный, поймешь, – улыбнулась девушка.

– Что еще скажешь?

– Все у тебя будет, красивый. – Цыганка перевернула следующую карту, почему-то помрачнела. – И богатство будет, и удача не подведет. Только вот в конце плохо… смерть выпадает. Не тебе, красивый.

– А кому?

– Много крови будет, – вздохнула Роза. – Зверь придет.

Ее гортанный голос завораживал, красивое смуглое лицо в отблесках костра выглядело одновременно притягательным и зловещим, словно у безумной пифии.

– А то, чего я хочу… оно получится? – тихо спросил Сенкевич.

– Выйдет, красивый. Выйдет, да не то…

Роза достала из колоды последнюю карту, взглянула, рассмеялась и сунула за пазуху.

– А это тебе знать пока не надо, красивый. Это пусть мне будет.

– Пойдешь со мной? – спросил Сенкевич.

Она даже не спросила, куда и зачем. Снова расхохоталась:

– А это, красивый, как карта ляжет да как судьба покажет.

Сказала так, что он понял: бесполезно настаивать.

Переборы гитарных струн сделались быстрее, женский голос запел что-то веселое, озорное.

– Спляши, Роза! Роза, пляши! – раздались выкрики.

Девушка поднялась гибким движением, гордо вскинув голову, вышла в середину поляны. Замерла на мгновение, давая всем полюбоваться на себя. Повела плечами, вскинула руки, прищелкнула кастаньетами, притопнула и взмахнула широкими юбками, на мгновение показав стройные ноги.

Это не походило на привычную «цыганочку», скорее напоминало испанский танец – гордый, безудержный. Сенкевич не отрываясь смотрел на Розу, облитую огненным светом. В движениях ее, в повороте головы, улыбке было что-то древнее, дикое, заражающее животной страстью.

Очнувшись, потянул Аарона:

– Пойдем.

Роза отказалась уходить с ним, а других он не захотел уговаривать. Ощущал идущую от нее силу, понимал: она лучшая здесь. Что ж, придется подыскивать другого человека, равного ей по возможностям.

Он встал, двинулся к тропинке, подавляя желание обернуться и еще раз посмотреть на цыганку.

– Правда, красивая? – вздыхал по дороге Аарон.

Сенкевич не ответил. Он до сих пор видел перед собой гибкую фигуру, пляшущую в свете костра. Давно его так сильно не тянуло ни к одной женщине.

Эльза храпела в углу. Сенкевич с Аароном поужинали сыром и хлебом, улеглись рядом с хозяйкой. То ли дело было в чертовых блохах, то ли в воспоминаниях о цыганке, но Сенкевич долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, ощущая странную ломоту в костях. И курить хотелось смертельно. Такого даже в зоне не было, там всегда можно найти сигареты. Чертово Средневековье… Чем можно заменить табак? Вспомнил: дед рассказывал, что в войну заядлые курильщики делали самокрутки из какой-то травы. Только вот из какой?.. Сколько он ни напрягал память – так и не сумел вытащить нужную информацию. Наконец толкнул в бок алхимика:

– Аарон! Спишь?

Мальчишка заворочался, хрипло спросил:

– Что?

– Ты ж у аптекаря работал. Не захватил оттуда каких травок?

– Есть один сбор. – Аарон сполз с постели, побрел в угол, повозился там, протянул холщовый мешочек: – Вот.

Сенкевич потрогал содержимое мешочка: сухая измельченная трава, на ощупь в точности табак. Понюхал: пахло приятно – пряно, горьковато, почему-то знакомо. Спросил на всякий случай:

– Не ядовитый?

– Нет, сонный, – утешил парень, – успокаивает. Только его надо в кипятке заваривать, в пропорции…

– Бумага есть? – перебил Сенкевич.

– Книга только. – Аарон подал потрепанный томик.

Страницы были толстоватые, засаленные и тоже пахли травой. Хрен с ним, решил Сенкевич, все равно другой нет. Зажег свечу и принялся за работу: оторвал полстраницы, не обращая внимания на протестующий шепот алхимика, неловко свернул самокрутку. Оценивающе посмотрел на кривоватое изделие, прикурил от свечи, затянулся. В горло ударило непривычно едким дымом, завоняло паленой бумагой. Сенкевич зашелся в кашле, отдышался, подумал, потянул еще. Вторая затяжка пошла легче. Сдержав новый приступ кашля, выкурил самокрутку.

– Что вы делаете? – страшным шепотом вопросил Аарон.

Сенкевич усмехнулся. Жить стало гораздо веселее.

– Это магический ритуал? – любопытствовал мальчишка.

– Да… своего рода. – Сенкевич вдруг расхохотался.

Аарон выглядел забавно. Очень забавно. Эти лохмы, выпуклые глаза, выражение бесконечного интереса на подвижной физиономии. А уж говорил…

– Ритуал… – ржал Сенкевич, – ри-ту-ал.

Слово было невыносимо смешным. И голос Аарона, и дом этот, и тряпки, на которых приходилось спать. Смешными были и мухи, ползавшие по стенам, – какого черта они тут делают, в октябре-то? А уж каким забавным увиделось его собственное положение – сидит здесь в нищей хибаре, слушает храп грязной шлюхи, беседует с малолетним придурком о ри-ту-а-лах, курит травку… Стоп! Травка… Сенкевич снова разразился хохотом. Между приступами смеха выдавил:

– Что за траву ты мне дал?

– Так сонный сбор, – развел руками алхимик. – Маковая соломка и немного конопли.

– А-а-а-а! – завыл Сенкевич. – Так я дури нашмалялся, сейчас еще по хавчику прибьет. То-то слышу, запашок знакомый…

Он рухнул рядом с Эльзой, сотрясаясь от хохота. Постепенно сознание прояснилось. Такая альтернатива табаку не годится, с сожалением подумал Сенкевич. Ему здесь нужна трезвая голова.

Наконец он задремал и увидел красивый радужный сон. Кажется, там были розовые пони и горшочки с золотом.

Глава четвертая

Дан

– Ганс, Клинок… – взгляд брата Готфрида обежал казарму, – еще ты, барон, и ты, Энгель… – Щуплый сероволосый парнишка скорчил недовольную гримасу, шагнул вперед. – Сегодня отправляетесь в помощь ближним. Ступайте в оружейную.

Хмурый пожилой оружейник кроме мечей выдал еще и длинные пики. Оставалось только гадать, на кого с такими предстоит идти.

Отрядом из семи солдат и четырех учеников командовал Волдо – один из наставников-мечников. Ближние кроме мечей и пик были еще вооружены луками.

– Сегодня идем в Ребедорф, – мрачно сказал Волдо. – Там стая волков объявилась. Всех овец перерезали. Жители донос написали.

– На волков? – тихо фыркнул Андреас. – Я наивно полагал, господа, что защита стада – занятие для пастухов и охотников, а не для воинов инквизиции.

– Молчать! – рявкнул Волдо. – Святая инквизиция защищает от зла стадо господне! Люди говорят, это не простые волки…

Все осенили себя крестным знамением, кроме Дана. Заметив устремленные на него взгляды, он спохватился и тоже перекрестился – нельзя отличаться от других.

– Вервольфы? – ворчал по дороге Андреас. – Невозможно, друзья мои. Вервольфы не нападают на овец, их добыча – люди. Женщины. И это вполне понятно. Я бы тоже на овцу не посмотрел… К чему, если есть прелестные юные девы?

– Что-то будет. – Ганс вдруг остановился, нелепо взмахнул пикой, словно знаменем, потом уставил ее на Андреаса. – С тобой что-то будет…

К нему подскочил Энгель, опустил пику, прошипел:

– За такие прорицания сам на костер угодишь. Связался же с вами, дураками… – Он пренебрежительно оглядел товарищей, сплюнул и отошел в сторону.

Мы ему явно не нравимся, подумал Дан. У него Энгель тоже доверия не вызывал. Какой-то незаметный, тихий, с бегающими водянистыми глазками – в общем, себе на уме. Еще он не раз замечал: Энгель словно бы кого-то боится, на улице прячет лицо под капюшоном плаща и все время воровато оглядывается. Единственным плюсом парня в глазах Дана явилось то, что он не принял участия в избиении Андреаса. Впрочем, Энгелю просто ни до кого не было дела.

Маленькая деревенька Ребедорф прилепилась к Равенсбургу, почти смыкаясь с его стеной. Отряд пришел, когда уже начало смеркаться. Серое небо сорило редкой моросью, становилось все холоднее, плащ не спасал от промозглого ветра. В деревне было безлюдно, жители попрятались в ожидании ночи. Волдо осмотрелся, подошел к самому большому дому, громко постучал.