Харчевня в Шпессарте (сборник) - Гауф Вильгельм - Страница 27

— Во имя того, кому вы служите, кто вы? И что вы хотите от меня?

Высокий человек торжественнее, чем когда-либо, трижды затянулся, передал затем трубку своему слуге и отвечал с устрашающим бесстрастием:

— Я — Альфред-Франц ван-дер-Свельдер, владелец корабля «Кармилхан» из Амстердама, который на пути из Батавии затонул возле этих скал со всем экипажем и грузом; вот мои офицеры, вот мои пассажиры, а это мои отважные матросы, которые все утонули вместе со мной. Зачем вызвал ты нас из наших глубоких жилищ на дне морском? Зачем нарушил ты наш покой?

— Я хочу знать, где сокровища «Кармилхана»?

— На дне моря.

— Но где?

— В Стинфольской пещере.

— Как мне получить их?

— Гусь ныряет за сельдью в бездну морскую, разве сокровища «Кармилхана» не стоят того?

— Сколько же придется их на мою долю?

— Больше, чем ты когда-либо успеешь истратить.

Желтый человек оскалил зубы, и все собрание громко расхохоталось.

— Ты кончил? — опять спросил начальник.

— Да. Будь здоров.

— Всего хорошего, до свидания, — отвечал голландец и повернулся, чтобы уйти; музыканты снова стали во главе процессии, и все удалились в том же точно порядке, как пришли, под то же торжественное пение, которое, по мере того как они удалялись, становилось все тише и невнятнее, пока, немного погодя, вовсе не затерялось в шуме прибоя. Теперь Вильм напряг свои последние силы, чтобы освободиться от пут, и ему удалось, наконец, освободить сначала одну руку, которой он развязал опутывавшие его веревки, а затем и совсем вылезть из шкуры. Не оглядываясь, поспешил он в хижину и нашел бедного Каспара Штрумпфа в тяжелом обмороке на полу. С трудом привел он его в себя, и бедняга заплакал от радости, когда увидал перед собой товарища детства, которого считал погибшим. Но этот луч радости тотчас потух, когда он узнал от друга об его отчаянном намерении.

— Лучше мне попасть в ад, чем без конца видеть эти голые стены и прочую нищету. Пойдешь ты за мной или нет, я все равно уйду. — С этими словами Вильм схватил факел, огниво и канат и пустился бежать. Каспар помчался за ним, как только мог быстрее, и застал его уже стоящим на выступе скалы, на котором он раньше искал убежища от бури; Фальк собирался уже спуститься по канату в черную бушующую пропасть. Когда Каспар убедился, что все его увещевания никак не действуют на неистового человека, он собрался последовать за ним, но Фальк приказал ему остаться и держать канат. С невероятным напряжением, на какое способна только слепая алчность, слез Фальк в пещеру и, наконец, умостился на уступе скалы; под ним шумно катились черные волны с белыми барашками. С жадностью стал он оглядываться и увидал, наконец, что-то сверкающее прямо под собой в воде. Он отложил в сторону факел, бросился в волны и схватил что-то тяжелое, что и удалось ему извлечь. То была железная шкатулка, полная золотых. Он сообщил своему приятелю, что он нашел, но не обратил ни малейшего внимания на его мольбы удовольствоваться этим и подняться наверх. Фальк считал, что это только первый плод его бесконечных стараний. Он еще раз бросился в воду; громкий хохот поднялся со дна моря, и Вильма Фалька больше никогда никто не видал. Каспар один ушел домой, но ушел он совсем другим человеком. Невероятные потрясения, которые пришлось претерпеть его слабой голове и чувствительному сердцу, привели в расстройство его душу. Все вокруг него пришло в упадок, а он сам, бессмысленно глядя перед собой, скитался день и ночь, возбуждая в своих прежних знакомых жалость и отвращение. Один рыбак утверждал, будто видел Вильма Фалька бурной ночью среди экипажа «Кармилхана» на берегу моря, и в ту же ночь исчез Каспар Штрумпф.

Его повсюду искали, но нигде не обнаружили ни малейших следов. Ходят слухи, будто его видали рядом с Фальком среди матросов заколдованного корабля, который с тех пор через равные промежутки времени появляется возле Стинфольской пещеры.

— Полночь давно уже прошла, — сказал студент, когда молодой золотых дел мастер окончил свой рассказ. — Опасность, вероятно, миновала, а что касается меня, то мне так хочется спать, что я бы всем посоветовал улечься и спокойно уснуть.

— А я бы советовал потерпеть до двух часов ночи, — возразил егерь. Пословица гласит: «От одиннадцати до двух часов — воровское время».

— И я так думаю, — заметил оружейный мастер, — так как если замышляют что против нас, так нет времени более подходящего, как после полуночи. Поэтому наш студиозус мог бы продолжать свой рассказ, который он еще не совсем закончил.

— Я не возражаю, — сказал тот, — хотя наш сосед, господин егерь, и не слыхал начала.

— Ну, я его себе воображу, продолжайте, пожалуйста! — воскликнул егерь.

— Итак, — хотел было начать студент, но его прервал лай собаки, и все, затаив дыхание, стали прислушиваться; одновременно один из слуг выбежал из комнаты графини и сообщил, что со стороны леса подходят к харчевне десять, а то и двенадцать вооруженных мужчин.

Егерь схватил ружье, студент — пистолеты, ремесленники — палки, а извозчик вытащил из кармана длинный нож. Так они стояли и переглядывались, не зная, что предпринять.

— Пойдемте на лестницу! — воскликнул студент. — Пусть двое или трое из этих негодяев умрут, прежде чем они одолеют нас. — Одновременно он протянул оружейному мастеру свой второй пистолет, и они условились, что будут стрелять только поочередно. Они стали наверху лестницы, студент и егерь, заняли как раз всю ширину ее. За егерем, несколько сбоку, поместился мужественный оружейный мастер; он нагнулся через перила, а дуло пистолета направил как раз на середину лестницы. Золотых дел мастер и извозчик стали за ними, готовые, когда дело дойдет до борьбы один на один, сделать то, что от них потребуется.

Так стояли они несколько минут в немом ожидании; потом они услышали, как отворилась входная дверь, и им показалось, что до них донесся шепот нескольких голосов.

Теперь слышно было, как к лестнице подошло несколько человек, как они стали подниматься, и на первой половине ее показалось трое, по-видимому, не ожидавшие оказанного им приема, потому что, как только они повернули вокруг столба лестницы, егерь закричал громким голосом:

— Стой! Еще один шаг, и вы умрете! Товарищи, взведите курки и цельтесь хорошенько!

Разбойники испугались, быстро отступили и отправились совещаться с остальными. Немного погодя, один из них вернулся и сказал:

— Господа! Было бы глупо с вашей стороны напрасно жертвовать жизнью, так как нас достаточно, чтобы стереть вас в порошок. Отступите, мы никому из вас не причиним ни малейшего вреда и не возьмем у вас ни копейки.

— Так что же вам нужно? — крикнул студент. — Неужели вы думаете, что мы поверим такому сброду? Никогда! Если вам надо что-нибудь, милости просим, идите, но первому, кто завернет за угол, я размозжу голову, и он навеки излечится от головной боли.

— Выдайте нам добровольно даму, находящуюся среди вас, — отвечал разбойник. — С ней ничего не случится, мы отвезем ее в безопасное и удобное место, а ее люди пусть съездят домой и сообщат графу, чтобы он выкупил ее за двадцать тысяч гульденов.

— И мы будем терпеливо выслушивать такие предложения? — воскликнул егерь, скрежеща от бешенства зубами и взводя курок. — Считаю до трех, и если ты, там внизу, до тех пор не уберешься, я выстрелю. Раз, два…

— Стой! — закричал разбойник громовым голосом. — Разве это дело — стрелять в безоружного человека, который мирно с вами разговаривает? Глупый парень, ты можешь меня убить, и не бог весть какой это будет подвиг, но здесь стоят двадцать моих товарищей, они отомстят за меня. Какая польза будет твоей госпоже графине от того, что вы, мертвые или изувеченные, будете валяться на полу? Поверь мне, если она добровольно пойдет с нами, мы окажем ей должное уважение; если же ты, пока я досчитаю до трех, не оставишь в покое курок, то плохо ей придется. Сними руку с курка. Раз, два, три.

«С этими собаками шутки плохи, — прошептал егерь, выполняя приказание разбойника. — Я не боюсь за свою жизнь, но если я кого-нибудь из них убью, так даме моей плохо придется. Я хочу посоветоваться с графиней».