Сказки зарубежных писателей - Андерсен Ханс Кристиан - Страница 47

– Кто там стучит?

– Ты еще спрашиваешь, кто стучит? – закричал горный король. И от его страшного голоса затряслась земля, а домик пошатнулся. – Это я! Отворяй дверь горному королю! У тебя тут спрятался мальчишка, который посмел спорить со мной! Отдавай мне его! Я его сейчас проглочу!

– Ах, ваше величество, вам придется немного подождать, – вежливо сказал учитель. – Я должен надеть свой парадный костюм и повязать галстук, чтобы достойно встретить такого высокого гостя.

– Ладно уж! – прогремел горный король. – Да смотри поторапливайся, а не то я тебя тоже проглочу, хоть ты и без галстука!

– Нет-нет, как можно, ваше величество! – воскликнул учитель. – Я непременно должен повязать галстук!

Потом он поманил Сампо-Лопаренка к себе и тихо спросил:

– Откуда ты, малыш? Я никогда раньше не видел тебя в школе.

– А я никогда раньше и не бывал в школе, – ответил Сампо-Лопаренок. – Я живу на берегу реки Тенойоки.

– Как же ты попал сюда? – удивился учитель.

– Видите ли, я был на вершине Растекайса, – сказал Сампо-Лопаренок, – и мы с горным королем поспорили. Он сказал, что солнце никогда больше не взойдет, а я сказал, что оно непременно взойдет! И я был прав. Но все-таки горный король почему-то хочет меня съесть.

– Это, конечно, несправедливо, – сказал учитель. – А скажи мне, как тебя зовут?

– Мать зовет меня Лопаренком, а отец…

Но в это время стены домика опять зашатались.

– Ну, скоро ли ты будешь готов? – прогремел горный король.

– Сейчас, сейчас, ваше величество! – ответил учитель.

А сам подошел к печке, которая почти совсем погасла, и подбросил несколько поленьев. Пламя мигом вспыхнуло, и жаркий огонь загудел в трубе.

– Эй, ты! – заревел горный король. – Советую тебе поторопиться, а не то я растопчу сейчас твой дом!

И он уже занес ногу над крышей, но сразу же отдернул, потому что из трубы посыпались искры и великан так обжег себе пятку, что чуть не завыл от боли.

Тут как раз дверь отворилась и вышел учитель.

Шея у него была повязана самым лучшим – в красную горошину – галстуком, а в руках у него была яркая лампа. Он поднял лампу как можно выше и почтительно сказал:

– Прошу простить меня, ваше величество, что я заставил вас ждать.

Но горный король не дал ему кончить.

– Как ты смеешь светить мне в глаза – мне, королю вечного мрака! – закричал великан и покрепче зажмурился. – Где мальчишка? Я спрашиваю: где мальчишка, который осмелился со мной спорить? Его зовут Сампо.

– Сампо? Простите, ваше величество, но здесь нет такого мальчика. Если хотите, вы можете сами поглядеть. – И он еще выше поднял лампу.

– Что? Ты, кажется, тоже вздумал спорить со мной! – загремел горный король.

И он протянул свою страшную ручищу, чтобы схватить учителя. Но так как он очень боялся лампы, то открыть глаза он не решался. Поэтому учителю ничего не стоило увернуться от горного короля. Он ушел, можно сказать, прямо у него из-под рук.

Тут уж горный король разбушевался не на шутку. Он топал ногами, тряс головой и в конце концов разразился такой метелью, что в один миг весь домик был занесен снегом до самой крыши. Только кончик трубы высовывался еще наружу, но скоро и его не стало видно…

Когда горный король решился приоткрыть глаза, кругом был мрак, холод и снег…

– Ну-ка теперь поспорь со мной! – закричал горный король и, прихрамывая, зашагал к себе на Растекайс.

С тех пор никто никогда не встречал горного короля. Видно, он не решается больше спускаться с вершины Растекайса.

А наутро взошло солнце, снег растаял, и маленький домик учителя снова стоял как ни в чем не бывало. Сампо-Лопаренок поблагодарил учителя и стал собираться в путь.

Учитель дал ему свои сани. Сампо-Лопаренок запряг в них Золоторогого Оленя, и они помчались к берегам реки Тенойоки, домой, к родным местам.

Старый лопарь и лопарка уж и не надеялись увидеть сына живым. Маленький олень давно вернулся один, с пустыми санями. Как же тут было не подумать, что Сампо-Лопаренка съели волки!

– Вот, отец, – говорила старая лопарка, утирая слезы, – хоть и назвал ты нашего сына Сампо, а не принесло ему это счастья…

– Это ты отпугнула от него счастье, – говорил старый лопарь, тяжело вздыхая. – Не называла бы ты его другим именем, так и не случилось бы с ним беды…

Зато и обрадовались же они, когда Сампо-Лопаренок, живой и невредимый, подкатил к чуму, да еще на Золоторогом Олене!

– Видишь, жена, – сказал старый лопарь, – не зря все-таки назвал я нашего сына Сампо. Он у нас и вправду счастливый!

– А разве я что говорю! – согласилась лопарка. – Только, по-моему, и Лопаренок хорошее имя. Да что имя! Был бы он хорошим человеком, так и счастье свое найдет!

И она по-прежнему называла сына Лопаренком, а отец называл его Сампо.

И снова они зажили все вместе.

Золоторогий Олень тоже остался у них. Правда, Сампо-Лопаренок кормил его простым овсом из деревянных яслей, но Золоторогому Оленю очень нравилось и это угощение.

А когда Сампо вырос и стал умным и храбрым, как школьный учитель, он сделал своему другу серебряные ясли и каждый день засыпал в них зерно чистого золота.

Но это уже совсем другая история, и о ней ты услышишь в другой раз.

Солнечный Луч в ноябре

Муравьи работали без отдыха и срока. Стоял ноябрь, а делу не видно было конца.

Прежде всего надо было наглухо законопатить все щели и щелочки, чтобы никакой мороз и ветер не пробрался в муравьиное жилище.

Потом нужно было обойти все кладовые и проверить, достаточно ли там запасов, чтобы прожить пять или шесть месяцев в заточении. Потом хорошенько укрепить все входы и выходы на случай вражеского нападения.

Потом расчистить все муравьиные дорожки, чтобы на них не осталось ни одного сухого листка, ни одной иголки.

И, наконец, надо было залезть на самое высокое дерево и оттуда наблюдать за всем, что делается на свете. А главное – следить за облаками, чтобы не пропустить приближения зимы.

Но не одни только муравьи готовились к встрече зимы. Этим были заняты все жуки, пауки, букашки, козявки – а их на свете 94 квинтильона 18 квадрильонов 400 триллионов 520 миллиардов 880 миллионов 954 тысячи 369!

Попробуй-ка напиши это число! Мне сказали, что их ровно столько, но я не поручусь, что это правильно. Может быть, их всего только 94 квинтильона 18 квадрильонов 400 триллионов 520 миллиардов 880 миллионов 954 тысячи 368.

Земля уже покрылась инеем – семь миллионов застывших капель, семь миллионов жемчужин было рассыпано по земле, и никто их не поднимал.

Увядшие стебельки трав и деревья оделись в темные, печальные платья, и только сосны и ели остались и своих зеленых шубах, которые они никогда не снимали.

Ветры – резвые сыновья воздуха – сметали с облаков белые пушистые хлопья, чтобы укрыть землю.

Замерзающие волны напевали у берегов свою грустную песню, пока наконец сами не заснули под твердым ледяным покровом.

Всюду было холодно, пасмурно, печально…

И вдруг в это ненастное время блеснул Солнечный Луч. Он пробился сквозь темную снеговую тучу, заблестел на жемчужинах инея, осветил увядшую траву, помертвевшие деревья, мрачные сосны, взглянул на трудолюбивых муравьев, на все 94 квинтильона букашек, жуков, пауков – сколько их в точности, я уже позабыл, – и в одно мгновение все кругом изменилось.

– Что это? – с удивлением сказал филин и зажмурил глаза.

Он сидел на высокой сосне и пел басом: «Осень пришла, я слышу свист бури…» Голос у него был хриплый, скрипучий, но теперь, когда все певчие птицы улетели, и он мог сойти за певца.

– Это ни на что не похоже! – снова сказал филин. – Я даже начинаю фальшивить. Солнце совсем ослепило меня, и я не вижу, что написано в нотах.

Муравьи тоже были недовольны.

– Это никуда не годится! – говорили они с возмущением.

Они с большим трудом только что кончили нанизывать жемчужный иней на стебельки трав, а тут вдруг совершенно некстати блеснул Солнечный Луч, и все жемчужины начали таять.