Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Рыцари порога.Тетралогия - Корнилов Антон - Страница 28


28
Изменить размер шрифта:

* * *

Просыпался Кай с трудом. Вязкое небытие не отпускало его. Он вроде приподнимался, будто скидывая с себя глухое ватное одеяло, но за одним одеялом оказывалось второе, за вторым третье, а за третьим — четвертое. И вдруг неожиданно взорвавшееся в его голове страшное воспоминание вышвырнуло мальчика в холодное и белое утро.

Кай дернулся на полу и открыл глаза, не сразу сообразив, что руки его свободны. А матушкина рука, черная и сухая, точно обугленная ветвь, свисала с лавки прямо над его лицом. Мальчик поднялся.

Бабаня больше не голосила. Она сидела в углу хижины на охапке соломы вместе с двумя такими же замотанными в тряпье старухами, и из угла доносилось испуганное бормотание и оханье. Старик Лар за столом хлебал из глиняной чашки густое, исходящее паром варево. Увидев мальчика, он вздрогнул, приостановил ложку у рта, но уже через мгновение принялся хлебать снова, посверкивая на Кая глазами из-под косматых бровей.

Матушка лежала, укрытая до подбородка козлиной шкурой, и дышала тихо-тихо и очень редко. Грязь и кровь с ее лица никто не смыл. Кай посмотрел на Бабаню, немедленно всхлипнувшую: «Ох, горюшко…» — и поднялся на затекшие одеревеневшие ноги.

Плошку с водой и чашку он донес до скамьи, но вымыть матушку ему не дали. Старухи отобрали у него плошку, хотели вывести из хижины, но он вырвался и забился под стол — оттуда хорошо было видно скамью. Старухи омыли только лицо, но белее оно не стало. Кожа под грязью и запекшейся кровью оказалась синяя, с глубокими черными ссадинами на щеках, лбу и подбородке. Когда старухи отошли, Кай снова сел у скамьи и взял матушку за черную, едва теплую руку. Матушкины пальцы лишь слегка дрогнули, отвечая на пожатие мальчика.

Снова приходили соседки, тихо говорили с Бабаней, которая встречала протяжным плачем каждого посетителя, сочувственно качали головами. На столе появлялись кукурузные початки, ковриги хлеба, лепешки и прочая нехитрая снедь, которую хозяйственный Лар по уходе дарителей ловко куда-то прятал. Пришла Кагара, знахарка, подожгла какую-то дрянь в жестяной миске, низко склонившись, прошептала что-то над матушкой и отошла. Посмотрев на Бабаню, мотнула кудлатой, неприбранной головой и молча удалилась, и еще несколько часов в хижине пахло резко и неприятно, отчего першило в горле и чесались глаза…

Непонятно было: то ли несчастье наконец уравняло городскую приблуду с Лысыми Холмами, то ли деревенские приходили выразить сочувствие не матушке, а Бабане — Кай об этом совсем не думал. Он вообще не обращал внимания на то, что происходит в хижине. Только одна мысль неустанно стучала в его голове: когда же все это кончится? Когда страшная синева сойдет с матушкиного лица, когда ее глаза станут ясными и все снова будет так же хорошо, как раньше? Потому что то, что было дотого, как он увидел матушку лежащей на полу хижины, теперьказалось ему невероятно добрым и счастливым временем… Иногда черным огнем вспыхивало нестерпимо жуткое: а что, если она не выздоровеет?.. Но усилием воли мальчик всякий раз гасил эту мысль. Заглянуть за этот порог у него не хватало сил.

Ближе к вечеру зашел Танк. Он неуклюже потоптался у порога, густо прокашлялся и, видимо не зная, куда девать руки, стал колупать стену хижины. Кай не обернулся к нему. Так ничего и не сказав, кузнец тихо вышел.

И снова в хижине сгустилась темнота. Лар с Бабаней, проводив последних посетителей, легли спать. Матушка лежала с закрытыми глазами, тихо-тихо дыша. Когда она вдруг шевельнулась, Кай встрепенулся и поднес к дрогнувшим губам давно приготовленную чашку с водой. Но вода полилась по подбородку. Матушка застонала и открыла глаза.

— Сыночек… — позвала она не тем чужим и пугающим хриплым голосом, а своим прежним. — Сыночек…

— Матушка! — выдохнул Кай.

Матушка смотрела в потолок, и кто ее знает, видела ли она что-нибудь, кроме тьмы.

— Страшно, — сказала матушка, — Страшно…

— Не бойся, — проговорил Кай, и слезы из его глаз потекли сами собой, — Кагара приходила наговор тебе делать. Теперь все заживет…

— Страшно, — повторила матушка. — Вижу огонь… И кровь…

Она надолго замолчала, переводя дыхание. Молчал и Кай, пытаясь понять, о чем говорит матушка.

— Длинный… — едва слышно прошелестели ее губы, — путь…

Последнее слово застыло на губах, и матушка перестала дышать. Кай до самого утра просидел у скамьи, держа мать за руку. Когда стало светать, рука похолодела и сделалась твердой. Кай вдруг с невыразимой ясностью понял, что матушки больше нет. Он поднялся и вышел по двор. Там он долго стоял, не зная, куда ему идти теперь, когда он остался совсем один. Растерянный взгляд его остановился на козлятнике, по раннему времени еще закрытом. Мальчик втиснулся между сонно блеющих коз и мгновенно уснул.

Глава 3

Издавна повелось, что маги устраивали свои жилища в высоких башнях. Башня являлась символом средоточия энергии мира. Корни ее черпали энергию из недр земли, а верхние этажи пропадали в течениях энергетических потоков небес.

Икоон, архимаг Сферы Смерти, быстро шагал по подземному коридору подвала Дарбионской королевской башни Сферы Смерти, направляясь в Нижнюю библиотеку, чтобы лично проверить сохранность свитков. Архимаг был крепким пятидесятилетним мужчиной с твердым скуластым лицом, на котором блестели крупные темные глаза. Буйная черная шевелюра безо всякого признака седины выбивалась из-под мехового колпака, а длинный балахон, расписанный охранными рунами, не скрывал ладно скроенной, мускулистой, не успевшей еще обрюзгнуть фигуры.

Икоон не являлся самым знающим и талантливым магом в Сфере Смерти. Он не создал ни одного выдающегося заклинания и не мог отправляться в ментальное путешествие в Темный Мир более чем на пять — десять минут. Он обладал другим талантом: Икоон был способен видетьлюдей — причем без какой-либо магической помощи. Он умел разговаривать с людьми так, что они, вроде бы не соглашаясь с ним и споря, все равно поступали так, как хочется ему, Икоону. У него были обширные связи в Дарбионе, в Ордене Королевских Магов и, как говорили, даже при дворе его величества Ганелона, поэтому маги его Сферы никогда не испытывали недостатка в золоте, и лучшие из них довольно часто навещали королевский дворец, дабы продемонстрировать его величеству свое искусство.

Икоону осталось пройти еще два поворота, когда в лицо ему дохнул ледяной ветер, и факелы, укрепленные по стенам коридора, вмиг погасли. В первый момент архимаг не испугался. С чего ему было бояться? На его запястьях, на груди, на поясе под балахоном и даже в волосах прятались бесчисленные амулеты и обереги, долженствующие спасать жизнь и рассудок хозяина. Кроме того, рядом находился его главный советник — Митра, маг еще молодой, но, как признавали многие из Сферы Смерти, необыкновенно даровитый. К своим тридцати годам Митра достиг такого уровня знания, какого иные не достигали и к восьмидесяти. К тому же, помимо всего прочего, Митра отдавал предпочтение боевой магии: в его памяти надежно хранились десятки заклинаний, с помощью которых живые люди мгновенно превращались в куски холодной мертвой плоти, а демоны в ужасе бежали в свой Темный Мир.

Архимаг и его советник остановились. Икоон услышал, как Митра тихонько загудел Песнь Хаоса — простейшее заклинание, помогающее магам, практикующим магию Смерти, концентрировать в себе энергию. Икоон и сам почувствовал, что неподалеку от них находится нечто, не принадлежащее этому миру, и стиснул Коготь Зорга, висевший на его груди под балахоном.

Впереди возникло белое свечение. И в этом свечении появился юноша в свободном белом одеянии, которого можно было назвать красивым, если бы не чересчур бледное лицо и ярко-красные глаза.

Вот тогда-то Икоон почувствовал страх. В юноше он узнал Хариоя, Высшего демона, которого маги Смерти вызывали крайне редко. Почти никогда не вызывали. Хариой был одним из самых могущественных демонов Темного Мира и потому — одним из самых неуправляемых.