Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Рыцари порога.Тетралогия - Корнилов Антон - Страница 19


19
Изменить размер шрифта:

Барлим, кружащийся сейчас в танце посреди бального зала Поющей Башни Хрустального Дворца, почти не помнил, как во дворце его отца появились эльфы. Память о тех днях стерлась в его сознании, и это не было удивительным. Ведь с той самой первой секунды, когда он увидел красавицу Офликсивию, Барлим уже ничего не замечал вокруг.

О Офликсивия! Золотые локоны падают на хрупкие плечи; личико чистой и благородной голубоватой бледности поражает не только красотой, но и внутренним светом ума. Длинные ресницы льют на щеки нежные тени, а глаза — синие-синие, такие синие, что можно подумать, будто не бывает таких в действительности. А линии лица очерчены так тонко и естественно-идеально, что обычай смертных красавиц мазать рожу помадами и румянами, чтобы подчеркнуть достоинства внешности, представляется чем-то невыразимо глупым и грубым, вроде огрских ритуалов.

О Офликсивия! Барлим был готов убить любого, кто кинет на эльфийку неподобающий взгляд, но, к счастью, Высокий Народ столь учтив и галантен, что ни у кого из смертных (а тем более знатного рода) не возникло и мысли проявить при общении с ними хотя бы нотку неуважения. А то мгновение, когда милая Офликсивия после бесчисленного количества преподнесенных ей стихов и спетых баллад (пришлось раскошелиться на придворных стихоплетов и менестрелей) наконец открыла ему свои объятия и, пав принцу Барлиму на грудь, призналась в ответных чувствах… Как Барлим тогда не сошел с ума от счастья — непонятно.

И сейчас, танцуя в просторной зале, освещенной сияющими золотыми перьями птиц Тиу, он не уставал радоваться своей удаче. Она любит! Красавица Офликсивия, милая Офликсивия — любит его, наследного принца Барлима. Пусть он немолод и некрасив, но она — любит! Иначе зачем ей звать его с собой в Лесной Чертог Алмазного Дома? Он здесь, чтобы они были вместе навсегда… Эльфы даруют ему вечную жизнь и молодость и неисчислимые богатства. Вот-вот, со дня на день, ждал Барлим церемонии бракосочетания, которая, как утверждает его любимая, уже готовится. А потом… Что будет потом, когда они станут мужем и женой!

Вот удивительно: помимо мыслей о несравненно счастливом будущем Барлима частенько (особенно когда он оставался один) посещали и кое-какие другие. Должно быть, папаша Марлион зря не видел в отпрыске даровитого политика. «На что мне сдалась эта соплюшка Лития? — размышлял, подустав от восторгов по поводу возлюбленной, наследный принц. — Подумаешь, родство с династией Ганелонов… Что могут дать мне и моему королевству эти вшивые гаэлоняне? Да еще, не ровен час, ихний король затеет интриги и будет подминать под себя нашу династию, налегая на то, что казна у него чуть поболее нашей. А брак со знатной эльфийкой открывает передо мной широ-окие перспективы! Ведь люди до сих пор побаиваются Высокого Народа. И богатств у эльфов не счесть, и магия их гораздо сильнее той, что обладают люди. Вот женюсь и вернусь к себе в Марборн! И тогда-то уж вознесется мое королевство над всеми другими, и преклонят колени правители близлежащих королевств — сначала они, а потом и венценосные особы дальних земель…»

Принц Орелий Танцующий-На-Языках-Агатового-Пламени оторвался от поющей книги, нашептывающей ему древние баллады о былых славных событиях иного мира — мира, откуда пришел в эту землю его народ, — бросил невнимательный взгляд на тучного старика, что, задыхаясь, кривлялся в центре зала, и обратился к своей сестре, Офликсивии:

— Он еще не надоел тебе?

— Он бесподобен, — улыбнулась принцесса. — Глупость, помноженная на тщеславие, и неистовая страсть дают забавное сочетание. К тому же… — Она беззвучно рассмеялась. — Неужели ты забыл, как он ест? Порой я не могу проглотить и кусочка — так смешно мне бывает сидеть подле него на пирах.

— Не тебе одной, — улыбнулся Орелий. — Но все же… Твой избранник, сестра, чересчур уродлив даже для человека. Его присутствие в моем Дворце оскорбительно для многих из придворных.

— Ты забыл свою протеже? — парировала, пожав плечиками, Офликсивия. — Ту, что ты привел четыреста лет назад? Вот уж действительно была потеха! Какие невероятно чудовищные одеяния сооружали наши мастера под ее руководством. И как смешна она была, уверенная в том, что выглядит в них восхитительно.

Она снова звонко рассмеялась под своей маской. Не удержался от смеха и принц.

— Мне кажется, пора прекращать представление, — сказал Орелий. — Аликсиандрию, что сидит напротив меня, скоро станет плохо от смеха. Да и твой… как бишь его… что-то совсем неважно выглядит. Он красен, как глаз крылатого тельца, и давно хватает ртом воздух, которого ему явно не хватает.

— Еще немного, братец, — попросила Офликсивия, — он справился с дыханием-нерожденной-стрекозы и переходит к кружению-белого-луча-в-ясную-морозную ночь. Я хочу видеть, как у него получится кружение-белого-луча!

— В танце тридцать четыре коленца, — напомнил принц Орелий. — Он преодолел шесть, и я более чем уверен, что с девятым ему ни за что не справиться. Он просто сломает себе позвоночник и вывихнет ноги.

— Ну я прошу тебя!..

— Хорошо, — согласился Орелий и опустил руку, которую протянул было к крупному алмазу на стене над своей головой. — Но только кружение-белого-луча-в-ясную-морозную-ночь!

Барлим, как того требовал ход танца, высоко подпрыгнул, выбросив вверх руки. Приземлиться на колени ему не удалось — он тяжело рухнул на пузо, больно ушибив ладони. Со второй попытки поднявшись, наследный принц королевства Марборн крутнулся вокруг своей оси. Бальный зал, заполненный золотыми отблесками перьев птиц Тиу, поплыл перед его глазами. В висках тяжко застучала кровь. Сердце, бешено бившееся от недостатка кислорода, треснуло мгновенной острой болью. Барлим издал гортанный стон и упал.

Но снова поднялся и, шатаясь, попытался утвердиться на носке одной ноги, вытянувшись кверху в струну. Нога подломилась, и он опять оказался на полу. Зрение его то меркло, то вспыхивало вновь.

— Уже совсем не смешно, — вздохнула под маской Офликсивия. — Пожалуй, пора заканчивать.

Орелий кивнул и коснулся сияющего алмаза. Музыка тотчас угасла, как гаснет от легкого дуновения пламя свечи.

Барлим барахтался на полу, выложенном восьмиугольными плитами прозрачного мрамора, искусно инкрустированными крупными ярко-зелеными бриллиантами. Музыкальный ритм, придававший ему сил, пропал, и он вдруг со страшной силой ощутил всю усталость, которой пропиталось его дряблое тело. Мышцы наследного принца свело, в голове заледенело, руки и ноги сделались безжизненными, будто тряпки, а сердце, пару раз сильно трепыхнувшись, остановилось.

— Офликси… — мокрым ртом провыл Барлим и дернулся в судороге.

Когда же конвульсии отпустили его, жизненной энергии хватило лишь на то, чтобы договорить имя возлюбленной.

— …вия! — хрипло гукнул Барлим и вытянулся на полу.

Глава 2

Извилистая Лиска была вообще холодной речкой, а уж на Валунах вода ее становилась совсем ледяной. Это все из-за ундин. Скользкие безмолвные полурыбы-полулюди жили ниже по течению в подводных пещерах. Говорят, они специально отваливали донные камни, освобождая родники, чтобы люди пореже совались в места их обитания. Настоящие ундины — вовсе не зеленоволосые красавицы из сказок, которые непременно в тебя влюбятся, наградят даром дышать под водой и уведут к своему папаше — речному князю, настоящие ундины — они другие. Они, как знающие люди говорят, похожи на морских змей, только с лапками на передней части туловища и с почти человеческими лицами, но вооруженными мощной пастью, утыканной острыми и прозрачными, как стекло, зубами. Вот эти твари недавно утащили у Кривого Яна лошадь. Да и самого бы Яна уволокли, если бы тот вовремя не прочухался от пьяного сна и не задал деру. А Ян — мужик здоровенный, не то что Кай, которому в его почти одиннадцать лет и десяти никто не даст.

Холодный весенний день быстро пропитывался вечерним сумраком. Кай вытащил удочку, мельком глянул на крючок, на котором болтался осклизлый комок наживки, и снова закинул лесу в воду. Что-то плеснуло и зашуршало дальше по берегу, в зарослях камыша. Кай мгновенно вскочил, схватив лежащую рядом палку с отточенным и обожженным на костре наконечником. Крадучись, он прошел несколько шагов по направлению к предполагаемому источнику шума. Дойдя до камышей, стеной возвышавшихся над ним, он опустился на корточки, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь стебли. Это не могла быть рыба — какая рыба гуляет по камышам? Да и шум был явно произведен существом гораздо крупнее местных рыбешек. И это не мог быть человек — после той истории с Кривым Яном никто из Лысых Холмов в этом месте реки, на Валунах, не осмеливался появляться.