Трамвай для влюбленных - Лаврова Дарья - Страница 5

— И откуда ты такая умная?

— А ты? — не ответила Эля. — У тебя вообще девушка есть?

— Была, — ответил я. — Сейчас нет.

— Ты бросил ее?

— Ну да. Мы расстались.

— Почему?

Я пожал плечами.

— Ты очень любил ее?

— Да, наверное. Она красивая.

— И все? — удивилась Элька.

— Да. А что? Этого мало?

— Нормально, — пожала плечами, затушила сигарету. — Для пятнадцати лет достаточно

10-21 сентября

Наташа

Мы дружим с первого класса. Я не умею кататься на велосипеде, и у меня нет парня. Нинка не умеет вязать крючком, и у нее нет парня. Настя не умеет краситься, и у нее тоже нет парня. Мне кажется, мы отлично дополняем друг друга.

Нинка верит гороскопам больше, чем самой себе. А еще — она верит Сэму из Лондона, с которым познакомилась на фейсбуке в пятидесятый день весны. Он обещает закончить колледж, приехать за ней в Москву и увезти к себе в далекий и романтично-холодный Лондон.

Нинка говорит, что Сэм идеальный. Пообщавшись с ним в скайпе месяц, Нинка забыла о языковом барьере, которым так пугала Надежда Владимировна. Английские слова и выражения вырывались так легко и свободно, будто Нинка с детства жила среди англичан.

Первое время Нинка почти не спала, а если и удавалось задремать — то снился ей исключительно Сэм: обаятельный, смешной и милый — похожий на принца Гарри. Он говорил ей что-то на своем родном языке, а она отвечала. Нина ловила себя на мысли, что начинает думать на английском.

На уроках геометрии Нинка витала в облаках и придумывала ему письма. Подбирала яркие выражения и начинала дико волноваться, если выяснялось, что в толстенном словаре Орловой отсутствует перевод нужного русского слова.

В своих мечтах она заходила так далеко, что начинала даже представлять себе их общий дом в пригороде Лондона, садовых гномов в красных колпаках, сидящих у забора, розовых фламинго — там же, барбекю по выходным, празднование Рождества в конце декабря.

Нина и Сэм до сих пор общаются каждый день.

С Настей не так все просто. Она не может забыть Алишера, окна которого выходят на детскую площадку на Королева, где мы с подругами отдыхаем после уроков. Когда-то давно, в прошлом году, они встречались. Недолго. Недели три, наверное, или даже меньше. Алишер бросил ее, так ничего не объяснив. Он просто перестал отвечать на ее звонки и внес в «черный список» «Вконтакте». Иногда Настя заходит на его страницу от меня или от Нинки и чуть не плачет, глядя на его новые фотографии. Она хочет просто увидеть его и спросить, почему он так поступил.

Настя говорила, что Алишер ей не нравился. Просто ее к нему что-то тянуло, а что именно — объяснить не могла.

Другие говорили, что они не пара, и у Алишера уже давно есть невеста, которую ему нашли родители, и через несколько лет они обязательно поженятся.

Тем не менее за лето Настя похорошела, а за август еще и загорела — отдыхала в Болгарии. Правильно пишут в ванильных группах — чем хуже у тебя на душе, тем шикарнее нужно выглядеть. Никому нельзя говорить, что тебе плохо. Нельзя давать повода для радости.

— Грустно. Только успеешь привыкнуть к людям, а они уже уезжают, — рассказывала Настя про отдых.

— Хочу тебя еще больше расстроить, — начала я. — Люди иногда еще умирают.

— Ну не в таком же возврасте… — пыталась возразить Настя.

— И в таком тоже, — улыбнулась я.

— Какая ты сегодня добрая, — мрачно отозвалась Нинка. — Не слушай ее, она просто на диете.

— Садиться желательно по одному! — строго сказала Нина Васильевна, открывая дверь класса. Несмотря на первый день учебы, три «немки» решили устроить нашему классу внеочередную проверочную работу.

— Все слышали? — спросила Елена Петровна.

— А мои здесь? — в дверях появилась Надежда Владимировна с классным журналом в руке. — Вы здесь? — еще раз спросила она, щурясь на класс.

— Здесь… — унылые голоса с задней парты.

— Ну, тогда я спокойна, — улыбнулась она и вышла за дверь, а через секунду вернулась и добавила: — Проверять буду я. Две ошибки — тройка.

И снова по классу пронесся недовольный и местами злобный стон. Орлову боялись практически все школьники, начиная с третьего и заканчивая одиннадцатым классом.

— Начнем, пожалуй… — Елена Петровна включила древний магнитофон и пихнула в него не менее древнюю кассету с записью какой-то истории на немецком языке.

— Увижу, кто списывает — сразу отнимаю работу! — стращала Нина Васильевна.

— Контрольная на два урока, на перемене можете выходить, — продолжала Елена Петровна. — По од-но-му!

— И работы нам сдавать! — почти крикнула Нина Васильевна.

Настя сидела, подпирая руками щеки. Прижавшись к теплой стене, я быстро записывала рассказ, доносившийся из никудышных динамиков старого магнитофона. Нина Васильевна тем временем села за последнюю парту, чтобы оттуда наблюдать за порядком в классе.

— Нина Васильевна, — Коля стоял рядом, держа в руках двойной тетрадный листок. Она недоверчиво посмотрела на него снизу вверх. Коля молча уселся рядом на деревянную лавку и только теперь спросил: — Можно с вами рядом сесть?

— Ну, сиди, что ли… — равнодушно ответила Нина Васильевна. — Только не урони меня, когда вставать будешь.

— Как можно! — возмутился Колян, делая вид, что записывает что-то на своем листке.

Как «немки» ни старались следить за тишиной и дисциплиной, в классе было шумно, да еще и Калганов на задней парте все время бубнил, а Нина Васильевна — неохотно его поругивала.

— Еще одно слово! — не выдержала она. — И ты полетишь прямо туда! — взмах рукой в сторону окна. Коля сглотнул и замолчал, а Нина Васильевна пересела за учительский стол.

Я тихо смеялась за своей партой, а Нинка была серьезна как никогда. Одним глазом она внимательно следила за учителями, ни на минуту не упуская их из виду, а другим глазом — смотрела на аккуратный текст, что написала я. Пока училки шептались у доски, Нинка быстро скатывала у меня контрольную.

— Наташа, не консультируй там никого! — прикрикнула Елена Петровна. В этот момент Калганов встал из-за парты и стал открыто перемещаться по классу: сначала он прошел вдоль среднего ряда к столу Нины Васильевны, подошел к Елене Петровне и что-то спросил у нее, сказал пару слов неожиданно появившейся Орловой — та рассмеялась, и он, веселый и улыбчивый, пошел назад и сел за мной.

— Наташ, положи, пожалуйста, листочек поближе к центру… — вежливо попросил Коля.

Мне было не жалко. Она подвинула листок на середину, а села ближе к стенке.

— Данке шон, — поблагодарил он, а спустя десять минут, закончив списывать, решил снова переместиться в другой конец класса. На этот раз к Леше на первую парту.

— Калганов! — крикнула Нина Васильевна. — Сколько можно ходить по классу! Урок идет! — подошла к нему и внимательно посмотрела в листок. — Бить буду! — продолжала она. — И, возможно, ногами!

Класс дружно загоготал.

— Не читаете… — грустно вздыхала Нина Васильевна. — Классики русской не знаете.

— А можно выйти? — как ни в чем не бывало спросил Коля.

— А что ты на перемене делал? — строго спросила Елена Петровна.

— Ничего, — пожал плечами.

— Деловые все… — тоскливым голосом произнесла Нина Васильевна. — Кушать, пить, писать…

— Именно, — ухмыльнулся Мишка. — Я пойду?

— Эх, Нина Васильевна, а вы все грустите из-за выпускников. Вот вам — достойная смена Шмелеву растет!

* * *

На крыльце школы резвились малолетки из начальной школы. То ли у них тоже уроки закончились, то ли группа продленного дня гуляла перед обедом. Нинка хмурилась и равнодушно глядела по сторонам, я же нервно теребила пластырь на левой ладони, прикрывавший мою зеленую ссадину.