Кинематограф по Хичкоку - Трюффо Франсуа - Страница 63

Ф.Т. Все это очень интересно.

А.Х. Этот фильм следовало бы поставить Вам. У Вас лучше получится. Это ведь не вполне хичкоковский материал. Меня беспокоит призрак. Если бы я все же решился это ставить, я одел бы девушку в темно-серое платье и освещал его по краю неоновым светом, так, чтобы свет падал на нее одну. От нее не ложились бы тени, только легкий отсвет. Это был бы фотоотпечаток, а не тело. Иногда она казалась бы очень большой, а иногда совсем малюсенькой. Она была бы только ощущением. И тогда терялось бы чувство реального пространства и времени. Создавалось бы впечатление эфемерного создания.

Ф.Т. Как прекрасно и печально.

А.Х. Да, очень печально. Потому что главная мысль такова: если нам суждена встреча с нашими мертвецами, как же нам с ними быть?

Ф.Т. Ваш третий проект– оригинальный сценарий, авторство которого Вы приписываете тандему Адже и Скарпелли, написавшим "Горячее дельце на улице Мадонны".

А.Х. Эту вещь я отверг решительно. Это история итальянца, эмигрировавшего в Америку. Он начинает лифтером в большом отеле и со временем становится управляющим. Привозит свою семью с Сицилии. Они оказываются шайкой воров, и ему с трудом удается отговорить сородичей от кражи коллекции редких монет, выставленной в отеле.

Я отказался от этого сценария, потому что он плохо сделан. Вообще эти итальянцы уж очень неряшливы по части композиции. Бессвязно пишут.

Ф.Т. Итак, Вы оставили все три проекта и занялись "Разорванным занавесом".

Американский физик-атомщик (Пол Ньюмен), выдавая себя за перебежчика, пытается выведать некую секретную формулу у профессора Линдта из Лейпцига. Ему приходится преодолевать препятствия разной степени трудности. Первое связано с желанием его невесты (Джулия Эндрюс) сопровождать его в поездке в Восточную Германию. Второе возникает тогда, когда ему приходится участвовать в убийстве своего телохранителя, проведавшего о его задании. Претерпев целый ряд волнующих приключений, он в конце концов узнает необходимую формулу и покидает Восточную Германию вместе с невестой.

А как родилась эта идея?

А.Х. Она родилась в связи с исчезновением двух британских дипломатов, Берджеса и Маклина, которые покинули страну и отбыли в Россию. Мне подумалось: а как все это может выглядеть с точки зрения миссис Маклин?[ 39 ]

И вот первая треть фильма, вплоть до сцены объяснения между героями в отеле в Берлине– это события, увиденные глазами женщины.

Далее я рассматриваю события уже с точки зрения Пола Ньюмена. И показываю непреднамеренное убийство, в которое его вовлекают, а затем усилия, прилагаемые с целью получить секретную формулу профессора Линдта. Последняя часть фильма– бегство молодой пары. Как видите, картина четко делится на три части; логика повествования совпадает с переменой географической точки. Чтобы убедиться в том, что я правильно воспроизвожу топографию, я проделал тот же маршрут, что и мои герои. Я ездил в Копенгаген, потом пролетел на румынском самолете в Восточный Берлин, в Лейпциг, потом опять в Восточный Берлин, и наконец в Швецию.

Ф.Т. Четкая трехзвенная композиция бросается в глаза. Должен признать, что мне фильм начал нравиться лишь со второй части. Первая оставила меня равнодушным. Я подозреваю, что зритель догадывается о том, что случится, раньше, чем Джулия Эндрюс, и даже прежде чем она получает ключевую информацию.

А.Х. Тут я с Вами согласен. С того момента, как Пол Ньюмен говорит Джулии Эндрюс: "Возвращайся в Нью-Йорк, я еду в Швецию",– публика не может полностью довериться ему, потому что поведение его нелогично. Тем не менее все перипетии тщательно отрабатывались, ибо необходимо быть честным перед зрителем, который будет смотреть фильм, возможно, не один раз. Фильм должен выдержать двойную проверку.

Конечно, когда девушка узнает, что ее жених заказал билет в Восточный Берлин и успевает подумать: "Боже, ведь это за железным занавесом!"– зритель ее уже обогнал. Но мне это не представляется сколько-нибудь важным, ведь главное здесь– реакция женщины.

Ф.Т. Пожалуй так, но вот дальше я не могу с Вами согласиться. Женщина начинает понимать, что ее жених– шпион, гораздо позже тех, кто сидит в зале.

А.Х. Это так, но мне важно было начать историю под знаком "misterioso"[ 40 ], чтобы избежать тех путей, которые я уже испробовал в прошлом, уйти от того, что уже превратилось в штамп: герой отправляется на выполнение задания. Одним словом, не хотелось повторяться. Тем более что именно так начинается вся бондиана: "007, отправляйтесь туда-то, добудьте то-то". А я такую сцену поместил в середину. Я имею в виду эпизод с фермером перед убийством.

Ф.Т. Самая сильная сцена– это, конечно, убийство Громека на ферме; она более всего захватывает зрителя. А поскольку она идет без музыки, кажется очень правдоподобной и особенно брутальной.

А.Х. Готовя эту длинную сцену, я опять-таки более всего заботился о том, чтобы избежать клише. В каждом фильме кого-нибудь обязательно убивают, и это всегда происходит очень быстро. Людей режут или стреляют, и убийца никогда даже не задержится взглянуть на жертву и убедиться, мертва ли она. А посему я решил, что пришла пора показать, что мероприятие это трудное, болезненное и очень затяжное. Публика понимает, что убийство должно производиться тихо, потому что на ферме присутствует шофер такси. Стрелять, значит, нельзя. В соответствии с моим старым правилом убийство должно осуществляться в зависимости от условий местности и характера персонажей. Раз мы находимся на ферме и убийство совершает фермерша, в ход идет хозяйственный инвентарь: котелок супа, хлебный нож, лопата, наконец– газовая плита...

Ф.Т. А что Вы скажете о сцене на фабрике?

Этот эпизод происходит после убийства Громека, на фабрике, во время одной из остановок между Восточным Берлином и Лейпцигом. В столовой профессор Армстронг (Пол Ньюмен) с испугом замечает мастера, как две капли воды похожего на Громека. Это его брат. Именно так и представившись американскому гостю, Громек берет нож, такой же, каким в предыдущем эпизоде был убит его брат, и начинает резать колбасу. Можно понять чувства Армстронга, когда этот человек обращается к нему со словами: "Мой брат очень любит этот сорт. Не передадите ли вы ему в Лейпциге этой колбаски?"

Вы вырезали ее сразу или после съемок?

А.Х. После. Она очень сильная, это правда. По-настоящему хорошая сцена. Я удалил ее единственно из-за того, что фильм получался слишком длинным. Кроме того, мне не очень нравилось, как ее сыграл Пол Ньюмен. Он ведь, как Вы знаете, играет по "методу"[ 41 ], поэтому для него немыслимо изобразить на своем лице нечто нейтральное. Вместо того, чтобы просто смотреть в сторону брата Громека, на нож или на колбасу, он играл по "методу", со страстями, а потому все время отворачивался в сторону. Поначалу я было поправил это кое-как монтажом, но в конце концов выбросил весь эпизод. Дополнительной– кроме длины фильма– причиной послужило то, что я слишком хорошо помнил хлопоты, которые выпали мне в связи с "Секретным агентом".

Я поставил эту картину в Англии тридцать лет назад и она провалилась. Помните, почему? Потому что главный герой вынужден был совершить убийство, которого не желал, а публика не пожелала отождествиться с персонажем, проявившим эдакую слабинку при исполнении своей миссии. И я побоялся вновь угодить в тот же капкан.

Кстати, актер, игравший Громека, был отменно хорош. Для образа брата я здорово изменил его внешность. Волосы сделал седыми, приклеил усы и водрузил на нос очки. Мне говорили: "Да он совсем не похож на брата!" Им всем почему-то хотелось, чтобы он оказался двойником своего братца, и они были уверены, что и публика этого захочет. Я отвечал: "Это идиотизм. Если он будет выглядеть один к одному как братец, зрители решат, что они видят того же самого человека!" Народ ведь очень тривиально мыслит!