Кинематограф по Хичкоку - Трюффо Франсуа - Страница 6

А.Х. "Женщина– женщине" была лучше всех и снискала наибольший успех. Когда мы ставили "Грехопадение скромницы", последний фильм из той серии, режиссер пригласил на натурные съемки свою подружку. Мы отправлялись в Венецию. Это было дороговато. Подруга режиссера, естественно, не одобрила ни одно из предъявленных ей на сей предмет мест и мы вернулись, не сняв ни единой сцены. Когда картина была закончена, режиссер сказал продюсеру, что не нуждается более в моих услугах. Я всегда подозревал, что кто-то против меня интригует.

Ф.Т. Подолгу ли снимались эти фильмы?

А.Х. Каждый около шести недель.

Ф.Т. Верно ли, что талант измерялся тогда способностью снимать так, чтобы обходиться минимальным количеством титров?

А.Х. Абсолютно.

Ф.Т. В то же время большинство сценариев писалось на основе театральных пьес?

А.Х. Я выпустил немой фильм "Жена фермера" на основе пьесы, целиком состоявшей из диалогов, но мы старались избегать титров где только можно и опирались на изображение. Насколько мне известно, единственным фильмом, обошедшимся практически без титров, был "Последний смех" с Эмилем Яннингсом.

Ф.Т. Великая картина, одна из лучших у Мурнау.

А.Х. Ее снимали как раз когда я работал на УФА. В этом фильме Мурнау даже попробовал использовать универсальный язык типа эсперанто. Все уличные знаки, афиши были на этом искусственном языке.

Ф.Т. В доме Яннингса кое-что попадалось на немецком, но все надписи в отеле были сделаны на этом волагаоке. Вас, наверное, захватил технический процесс съемки, ведь именно им Вы и занимались...

А.Х. Я прекрасно сознавал превосходство качества американских фильмов перед английскими. Я ведь с восемнадцати лет увлекался фотографией, и вот заметил, к примеру, что американцы всегда как бы отделяли образ от фона с помощью задней подсветки. В английских же фильмах образ таял, ощущения рельефности не возникало.

Ф.Т. Мы подошли к 1925 году. Режиссер "Грехопадения скромницы" не желает видеть Вас своим ассистентом. И тут Майкл Бэлкон предлагает Вам стать режиссером.

A.X. Бэлкон спросил: "Не хотите ли поставить фильм?", и я ответил: "Никогда об этом не думал". Я и вправду никогда об этом не помышлял. Меня вполне устраивала работа над титрами и работа художника. Но представить себя режиссером!..

Так или иначе Бэлкон предложил мне ставить одну англо-немецкую картину в Мюнхене. Альма была назначена моим ассистентом. Мы еще не были женаты и не жили в грехе; мы были очень целомудренны. Ф.Т. Речь идет о "Саде наслаждений" по роману Оливера Сэндиса. Насколько я помню, этот фильм насыщен действием.

Пэтси, танцовщица из театра под названием "Сад наслаждений", устраивает на работу в труппу свою приятельницу Джил. Джил помолвлена с Хью, который работает в колониях.

Пэтси выходит замуж за Леветта, коллегу Хью, и, проведя медовый месяц на озере Комо, Леветт тоже отплывает в те края. Джил, которая весело проводит время в Лондоне, пользуясь успехом у мужчин, откладывает поездку в колонии, где ее ждет жених.

Пэтси уезжает к мужу. Но на месте она узнает, что он попал под влияние местной жительницы. Пэтси объявляет ему о своем решении броситься в воду, инсценируя самоубийство. Теперь его гнев оборачивается против Пэтси, которую спасает от смерти местный доктор, выстреливший в Леветта. Хью, обманутый Джил, прибивается к Пэтси и они соединяются, чтобы начать новую жизнь.

А.Х. Заурядная мелодрама. Но некоторые сцены оказались довольно любопытными.

Мне хочется рассказать о съемках "Сада наслаждений", потому что это была моя первая режиссерская работа.

Итак, в 7.20 в субботу вечером я стою на железнодорожной платформе в Мюнхене, готовый отправиться на съемки в Италию, и в голове у меня вертится одна мысль: это твоя первая картина1 Когда я теперь еду на натуру, меня сопровождает команда сотни в полторы народу. Тогда же со мной были только игравший главную роль Майлс Мэндер, оператор барон Вентимилья и юная девица, исполнительница роли местной жительницы, которую должны были утопить по ходу действия. При нас находился еще один оператор-хроникер, которому предстояло снять сцену отплытия корабля из генуэзского порта. Мы собирались снимать ее двумя камерами– одной с берега, другой непосредственно с борта. Следующий эпизод предполагалось снимать в Сан-Ремо. Это была та самая сцена, где нашу девицу вынуждают покончить самоубийством, и Леветт, наш "злодей", для верности держит ее голову под водой. Потом ему полагалось вытащить тело на берег и возвестить: "Я сделал все возможное, чтобы спасти ее". Дальнейшее мы должны были снимать на озере Комо, в отеле Вилла д'Эсте. Медовый месяц, любовные сцены на озере, дивный роман и проч.

Моя будущая жена тоже стояла в тот вечер на перроне мюнхенского вокзала и мы беседовали. У нее было особое задание: ей предназначалось– а она, знаете ли, крошечного росточка, и тогда ей едва исполнилось 24 года– отправиться в Шербур и встретить там нашу "звезду", прибывавшую из Голливуда. Это была Вирджиния Вэлли, очень знаменитая в те времена, гордость студии "Юниверсал". Моей нареченной предстояло встретить ее по прибытии "Аквитании" в Шербур, сопроводить в Париж, закупить там для нее гардероб и воссоединиться с нами на Вилла д'Эсте. Ни много ни мало.

Согласно расписанию поезд отправлялся ровно в восемь. Часы показывали без двух восемь. Вдруг Майлс Мэндер трагическим шепотом произносит: "Господи, я оставил в такси свой грим-кейс",– и срывает- ся с места. Я кричу вслед: "Мы остановимся в Генуе в отеле "Бристоль"! Садитесь на завтрашний поезд, во вторник начнем съемки!" Позвольте напомнить, что дело происходит в субботу вечером, и нам просто позарез нужно добраться до Генуи в воскресенье к утру, чтобы подготовиться в съемкам. Минуты текут, вот уже 8.10. Поезд потихоньку двинулся с места. Вдруг слышу страшный шум у входа на перрон и вижу, как Майлс Мэндер перелезает через решетку ограждения, трое железнодорожных служащих бегут за ним по платформе. Он нашел- таки свой грим и успел впрыгнуть в последний вагон.

На этом закончился первый акт нашей кинодрамы, но все еще было впереди. Итак, поезд на ходу. У нас не было распорядителя кредитов, все расчеты приходилось вести мне самому. Это куда как сложней, чем режиссура. Я всегда жутко боюсь всяких финансовых вопросов. Мы в мягком вагоне. Приближаемся к австро-итальянской границе. Тут Вентимилья говорит: "Ни в коем случае не вздумай заявлять в таможенной декларации кинокамеру. Не то нас заставят платить пошлину за каждую линзу". "То есть как?" "Немецкие компаньоны фирмы велели провезти камеру контрабандой",– отвечает он. Спрашиваю, где же она находится. Оказывается, под моим сиденьем. Как вы уже знаете, я всю жизнь до смерти боюсь полиции и потому чувствую, как пот начинает струиться у меня по спине. Меня очень кстати информируют, что десять тысяч футов пленки, находящейся в нашем багаже, тоже никак нельзя заявлять.

Таможенники входят в купе. Я достиг саспенса. Они не обнаруживают камеру, но натыкаются на пленку. И поскольку в декларации она не фигурирует, ее изымают.

Таким образом на следующее утро мы высаживаемся в Генуе без метра пленки. И в течение целого дня безуспешно пытаемся ее закупить. В понедельник утром я решаюсь послать нашего хроникера в Милан, чтобы приобрести пленку у фирмы Кодак. А сам занимаюсь бухгалтерией, перевожу лиры в марки, марки в фунты и никак не могу с этим разобраться. Хроникер возвращается в полдень и привозит пленки на 20 фунтов. Тут нас извещают о том, что прибыли 10 футов конфискованной на границе пленки и следует уплатить пошлину. Так что я даром извел 20 фунтов– весьма солидную сумму в нашем скромном бюджете! Нам и так едва хватало средств на натурные съемки.