Поверженные правители - Холдсток Роберт - Страница 41

— Точно не знаю. Но если то, что я думаю, лучше близко не подходить.

Он оставил меня дожидаться и приблизился к месту торжества. Вернувшись, сразу подал мне знак идти к Пчелиной улице, цели наших поисков.

— Ну? Что там за празднество?

— У тебя крепкий желудок?

— Да, обычно не жалуюсь.

Тайрон объяснил мне, что происходит в кругу. Звучало это не особенно весело. Когда толпа ахнула и тут же разразилась восторженными криками, мне пришла мысль о жестокости здешних жителей, а также о доброте людей, подобных Тайрону, который хотел избавить меня от неприятного зрелища.

Это был молчаливый, задумчивый человек, хотя и заблудший. Но вот он оказался дома и теперь излучал страх и беспокойство, прямо как ребенок, ожидающий наказания. Город казался ему таким знакомым, что он готов был поверить, будто через века возвращается на истинную родину своего детства.

В сущности, почти так и случилось.

Знакомый голос из-за спины окликнул меня по имени. Я обернулся со вздохом, и нас догнала запыхавшаяся, но улыбающаяся Ниив. Она раздобыла где-то свободное платье ярко-зеленого цвета, украшенное прыгающим дельфином. Украла на рынке, как я подозревал.

— Разве здесь не чудесно? — восторгалась она. — Только вдохнуть этот воздух!

Она была права.

Мы проходили через пасеки, и запах трав и цветов, которыми сдабривали жидкий мед, стал таким острым, что кружил голову. Мне показалось, что в настой добавляют много ладана.

Вскоре мы вышли на маленькую площадь. Тут Тайрон в изумлении кивнул в сторону старика, тихо сидевшего в тени каштана. Старец был слеп, а одна рука отрублена по локоть. В уцелевшей руке он держал необычный струнный инструмент и временами трогал большим пальцем струны, извлекая осмысленный, заунывный мотив.

— Клянусь Быком, я знаю этого человека! Талофон, вольноотпущенник. Встарь он был превосходным музыкантом. Так обошелся с ним царь: лишил руки за то, что он однажды пропел не ту песнь, какую следовало бы. Вскоре после того суда я проходил первое испытание в лабиринте, еще до того, как заплутал в его коридорах. Я был здесь, на этой площади, на этих улицах, всего несколько лет назад.

«Что ты затеял, Арго?» — подумал я.

Тайрон бросился к старику, взял его за руку, зашептал что-то на ухо. Талофон сначала смутился, но вскоре просветлел и потянулся погладить Тайрона по щеке. Он ответил тоже шепотом. Тайрон поцеловал старцу руку, игриво дернул струны и вернулся ко мне. Он казался озадаченным, но глаза блестели предвкушением радости.

— Кажется, моя мать еще жива! Еще жива! — Он нахмурился. — Трудно будет. Вам обоим придется подождать здесь.

— Если ты этого хочешь, конечно, я подожду, но предпочел бы пойти с тобой. Я не стану вмешиваться.

— И я тоже, — пообещала Ниив.

Тайрон поразмыслил минуту и кивнул:

— Тогда идемте.

Пока мы шли через площадь, из проулка выбежал юноша, совершенно обнаженный, если не считать привязанных к голове обрубков бычьих рогов, с выкрашенными черной краской спиной и животом. Он тяжело дышал, на лице написан смертельный ужас. Завидев нас, он прижался к стене, глаза дико сверкали, губы дрожали, когда он втягивал в грудь воздух.

Юноша с опаской проскользнул мимо нас и вновь бросился бежать, разбрызгивая вокруг себя капли пота, запах его испражнений еще долго стоял в воздухе после того, как он скрылся.

Невдалеке, в нескольких улочках от нас, зазвенели тамбурины, потом они смолкли, и звон сменился шепотом человеческих голосов.

Тайрон наблюдал все это и вслушивался молча. Теперь он быстрым шагом направился к выкрашенному в зеленый и голубой цвета домику, который был расписан изображениями осьминогов и нимфовидных морских сирен.

— Здесь живет моя мать. Я здесь родился. Здесь большой сад и погреб. Отец три месяца провел в нем взаперти после моего рождения. Дом больше, чем кажется снаружи. Моя семья богата шерстью и пасеками — была богата.

Ниив поразилась:

— Отец сидел взаперти после твоего рождения? Почему?

Я заставил бы девчонку прикусить язык, но Тайрон был в хорошем расположении духа.

— Все нарождающиеся существа — дары Хозяйки Диких Тварей. Она назначает им срок, определяет их число и по своей прихоти вкладывает в них силы жизни или силы смерти. Когда рождается ребенок мужского пола, мы умиротворяем Хозяйку, поместив отца в узилище на три месяца. Его кормят и возделывают, возделывают и кормят слуги Хозяйки. В каждый дом, где рождается мальчик, присылают трех слуг.

— Вы можете возделывать человека? — спросила Ниив.

Мы с Тайроном уставились на любопытную девицу. Тайрон ответил:

— Ради семени. Для Хозяйки.

Взгляд Ниив заметался между нами, и она неуверенно улыбнулась:

— Ах да, понимаю.

Некогда было с ней нянчиться. Тайрон уже подошел к деревянной двери и трогал доски пальцами, рисовал в воздухе слова, наконец прижал обе руки к сердцу и только после этого отворил дверь и заглянул внутрь. Он поманил меня за собой.

Наружная дверь вела в прохладную прихожую, освещенную светом из отверстия на крыше и уставленную пустыми горшками. Здесь же располагался маленький алтарь с глиняной фигуркой богини, сжимающей в воздетых руках двух змей. Хранительница порога.

Высокая деревянная дверь — скорее ширма, чем дверь, — вела во дворик с растительностью, в его душную тишину. Две женщины в юбках с переливающимся ярким красно-синим узором и в коротких черных безрукавках, туго обтягивающих грудь, в высоких головных уборах, унизанных ракушками, поднялись со скамьи нам навстречу. Одна был моложе другой: несомненно, мать и дочь.

— Это дом Артеменсии.

— Я сын Артеменсии, — ответил Тайрон.

— Не может быть, — твердо заявила старшая из женщин. — Тайрон вошел в лабиринт Каннаенте и пропал навсегда. Ему было двенадцать лет. Если бы он остался жив, то вернулся бы через земные уста Дикта в течение года. Он давно пропал, давно мертв. Увлечен вдаль. — Она оглядывала Тайрона с подозрением на суровом лице. Младшая женщина колебалась.

— Он был, — возразил Тайрон, — увлечен вдаль. Все твои слова — истинная правда. Что-то привлекло меня назад. Захочет ли мать принять меня?

Женщины коротко переглянулись, неуверенно и неловко. Младшая сказала:

— Твоя мать с детьми меда.

Тайрон как будто немного сник. Он долго молчал, а затем тихо произнес:

— Я опоздал?

И снова между двумя помощницами Артеменсии что-то произошло. Младшая бросилась вдруг через двор и скрылась в тени.

Тайрон был само уныние.

— Она умерла? — спросил я его.

— Кажется, так. Я совсем немного опоздал. Странное дело, я ведь даже не думал, что сумею сюда попасть. Кто-то потешается надо мной, Мерлин.

Как ни глубока была его печаль, он выпрямился и обвел взглядом все вокруг, вспомнив, что этот старый дом принадлежит ему. Птичка вроде дрозда прыгала вокруг инжирного дерева. Я вселился в нее и направил ее полет в дальнее помещение, где находилась Артеменсия с детьми меда.

Что за странное зрелище предстало моим птичьим глазам!

Артеменсия, совсем старая, лежала обнаженная на ложе из овечьей шерсти. Тело ее было вскрыто во многих местах, в маленькие надрезы вставлены тростниковые трубочки. Дети наполняли ее тело медом. Все они были мальчиками, очень маленькими, с голубыми волосами и странно раздутыми головами. Руки и ноги тонкие как палочки. Они суетились, зачерпывали жидкий мед из глиняных кувшинов — оживленное движение во имя сохранения.

Артеменсия чуть шевельнулась, легко вздохнула. Младшая Хозяйка что-то шепнула ей. Дети, как видно, были недовольны ее вмешательством. Худые личики всех десяти мальчиков напоминали черепа, хотя глаза, как я заметил, ярко блестели.

Они были очень настойчивы, непрестанно обмакивали пальцы в мед и слизывали его. Сладость поддерживала их упорство, оживляла члены, заставляла мельтешить по комнате, то и дело облепляя тело старухи.

Когда Артеменсия медленно села, эти медовые убийцы отскочили и громко возмутились: