Сочинения - Шпет Густав Густавович - Страница 54

1 Ср. небезызвестные нашим духовным философам того времени книги: Staudlin С. Fr. Geschichte des Rationalismus u. Surepnaturalismus vor-nehmlich in Beziehung auf das Christenthum.—G<ettingen> , 1826; id. Geschichte und Geist des Skepticismus vorzuglich in Rucksicht Moral u. Religion.-B. I-II.-Lpz., 1794.

1826 г.) и для слушателей, и для профессоров Винклер мало-помалу оттесняется, профессора составляют собственные курсы. Как и в других академиях, они если не ставят своих оригинальных вопросов, то все же ищут более или менее самостоятельных ответов на кардинальный вопрос теистической философии об отношении веры и разумного знания. С < 18 > 19-го года (и по < 18 > 49) профессором философии в Киевской академии состоял воспитанник Петербургской академии протоиерей Иоанн Скворцов, философ малоодаренный и преподаватель, в содержание философских изысканий, видимо, не весьма любивший углубляться. Кроме официально одобренных вольфианцев, он рекомендовал студентам Круга, и, как мы видели, для Карпова, его ученика, это оказалось не без пользы. Круг был кантианцем весьма покладистым, да кроме того профессора сами умели соединять и плохо соединимое. Скворцов, одним выбором Круга уже ставивший себя между Кантом и теизмом, пошел по линии наиболее упрощенного действия. Он — «антирационалист» — невзирая на вольфианские дрожжи — и, по-видимому, больше верил Эшенмайеру, чем Якоби.

Скворцову принадлежит ст. О философии Плотина (ЖМНП.— 1835.—X,—схематическое изложение с резко отрицательным отношением). Статья приписывается Скворцову в Биограф <ическом> Словаре Иконникова. Она не подписана, но датирована: «Киев». В августовской > кн < ижке > журнала за тот же год помещена статья, так же датированная и, нужно думать, также принадлежащая Скворцову,— О философии Эшенмайера, содержащая в общем сочувственное, но до пустоты схематическое изложение взглядов этого философа. Ему же принадлежит ст. Критическое обозрение учения древних об истинном благе человека (ЖМНП.—1848.—III.—см.: Ященко. Указатель...—С. 32). Первою печат-ною работою Скворцова Ив. Малышевский (Т<руды> К<иевской> Д<уховной> А<кадемии>.— 1863.—Авг.—С. 438—9) называет его курсовое сочинение (1817 г.) О составе человека, написанное, по словам Малышевского, в духе тогдашней антропологии и рассматривающее «человека-христианина в цельности его жизни естественной, телесно-душевной и благодатно-духовной». По поводу источников философии

КВоРЦОва Малышевский здесь же (Ив. М. Скворцов, кафедральный протоиерей Киево-Софийского Собора... —С. 454, 453) сообщает, что Скворцов «особенно уважал Лейбница, Канта, также Шеллинга, Фихте и Гегель не нравились ему,---», а по поводу общего его направления, что «в воззрении его философские идеи стремились гармонироваться с началами °ткровения и сближаться с выводами наук естественных, с которыми, Особенно науками физико-математическими, он был очень знаком».

Личе Скворцова, таким образом, мы получаем один из первых образ

цов той безвкусной смеси текстов св. Писания и цитат из популярных естественнонаучных книжек, которая, в целях «гармонирования», до последнего времени пестрила произведения духовноакадемических писателей.

Скворцову удалось открыть способ обращения с философией, удовлетворявший идеальным требованиям духовно-академических программ. Он сделался образцом и авторитетом, которому предоставлено было только следовать и подражать. Может быть, самая тонкая вещь в нем — его уменье «философствовать» без содержания, ограничиваясь лишь формально-логическими сопоставлениями философских формул и положений. Еще яснее, чем в его статьях, печатавшихся в ЖМНП, эта манера проявляется в его незаконченной предсмертной статье-исповеди. И еще лучше она передана в изложении философских взглядов Скворцова, сделанном его учеником Д. П.1 [Поспелов].

Д. П. констатирует, что последний, предсмертный взгляд его учителя на философию не был благосклонен к последней, напротив, «был исполнен недоверия, сомнения...». Автор спешит отвергнуть возможное предположение, и совершенно естественное, что это — только разочарование старости философа, он категорически утверждает, что разочарования не было никакого «потому именно, что и в прежних его воззрениях на эту науку, насколько они нам известны, не было никаких следов очарования ею». Скворцов не был поклонником ни одной философской системы, «его в высшей степени строгий, математически точный, трезвый и последовательный ум не позволял себе ни на минуту увлечься каким-либо выспренним парением гениальной мысли,---если она в основаниях и выводах своих не согласовалась с истиною слова Божия и здравого разума, и любил одну только чистую, простую истину.....».—Едва ли можно найти другой пример

такого уничтожающего, уничижающего, унижающего отношения ученика к учителю! Зато сколько угодно в наших духовных академиях можно найти таких же примеров и учеников и учителей, выдающих уровень и тонкость ума духовно-академической философии.

1 Т<руды> К < невской > Д<уховной> А<кадемии>.— 1863.— Авг.— Последнее сочинение протоиерея Иоанна Mux. Скворцова ( < С. > 512—524) и Два слова по поводу этого сочинения. Д. П. (<С> 500—511)-

Из философских учений, продолжает Д. П., «заметно сильное впечатление» на Скворцова произвели учения картезианской и особенно лейбнице-вольфианской философии. «Но это более или менее полное успокоение его на скрижалях лейбнице-вольфианской философии во всяком разе продолжалось очень недолго и по всей вероятности было неглубоко. Проникший, наконец, и в пределы наших духовных школ холодный свет критической философии скоро заставил его воспрянуть от этого догматического сна...» Однако и к критической философии, как и ко всякой другой, Скворцов относился «критически».

Эту свою характеристику Д. П. оправдывает, далее, изложением учения Скворцова. Мыслящий дух человеческий не есть существо безусловное, его мышление не есть абсолютное и творческое. Истина есть данное, нами воспринимаемое и познаваемое. Первоначальное отношение духа к истине есть отношение восприятия, чувства. «Непосредственное чувство истины есть вера в обширном смысле». Тут —первая форма познания, основа всего умственного развития. Следующая ступень — стремление уразуметь непосредственное содержание веры, возвести веру на степень знания. Из этого стремления возникает наука и философия. Это знание не есть отрицание всего первоначально данного в сознании. «Философ, отвергающий всякую веру, и сам не заслуживает веры. Итак, философия должна основываться окончательно на вере, на признании некоторых положительных в самой разумной природе нашей положенных Богом истин, на непосредственном, так сказать, общем всем людям разуме.....»

Первая обязанность философии — путем анализа разумной природы нашего духа открыть в ней первоначальные основные элементы истины и, очистив их от посторонней примеси, изложить в ясных и точных понятиях. Совокупность этих истин составила бы то, что называется philosophia prima. Но философствующий ум человека не может довольствоваться этими первоначальными истинами» «он стремится к полному и всестороннему познанию Целости всех вещей —к полной, совершеннейшей истине». Это — philosophia secunda.—Под силу ли это челове-ческому уму, «создаст ли [он] одними усилиями своего гения такую систему знания, которая удовлетворяла [бы] врожденному нам стремлению к истине? Вот вопрос, на Кот°рый профессор философии не решался отвечать по

ложительно, или, лучше сказать, отвечал отрицательно». Но это стремление должно быть удовлетворено, душе должен быть дан покой и мир;—«и этот мир и дается ей, но не силою ума человеческого, а силою Духа Божия, и не в философии, а во Христе Иисусе, Источнике всякой истинной Мудрости и разума.---Истинная философия,

как говорили и отцы церкви, есть путеводительница ко Христу, и Христос есть и Путь и Истина и Живот наш. В этом-то посредничестве философии между естественным разумом и христианством и состоит ее истинное значение и достоинство».