Лунные дороги - Аринбасарова Наталья - Страница 42

Воскресенье. Пообедав, встали из-за стола. Полечка гремит на кухне посудой. Все собираются на прогулку. Сергей Владимирович, быстро одевшись, сидит на диване и читает газету. Наташа, стоя перед зеркалом, натягивает беленькую шапочку-шлем.

— Душенька моя, я бы очень хотела, чтобы ты называла меня "Матенькой" — ласково обнимая невестку, сказала Наталья Петровна.

— А я тоже хочу, чтобы т-т-ты называла меня: "п-п-папой" — раздался из-за газеты заикающийся голос Сергея Владимировича.

— Не знаю, смогу ли я, — смутилась Наташа.

— Н-н-у, если не можешь — п-п-папой, называй хоть Сережа, а то все Сергей В

владимирович, да Сергей В-владимирович.

И все отправились гулять. Февраль, тяжелый снег лежит на ветках. Яркое солнце слепит глаза, носы и щеки краснеют. Пушистые белки с любопытством следят за высоким человеком. Сергей Владимирович, вооружившись своей замечательной палкой, ручка которой, как павлиний хвост, раскрывается в удобное сиденьице, ушел далеко вперед. "Сережа, Сереженька, подожди нас", кричала Наталья Петровна. Но сколько ни звали отца семейства, его длинные ноги все так же решительно покоряли лесную дорогу. "Крикни ты", — попросил Андрон, — "Крикни: "папа"". Наталья набрала в легкие побольше воздуха, и лес огласил звонкий крик: "Папа, подождите нас!". Сергей Владимирович остановился, развернулся, и живо зашагал к ним навстречу.

Егорушка был первый внук. Иногда родители заставляли деда взять малыша. Сергей Владимирович сидел в своем любимом старом кресле, осторожно держа на руках Егора: "Ну надо же, похож на Ч-ч-чингиз-хана!" — изумленно разглядывал он раскосого потомка. А когда у Насти с Никитой родился Степа с выпуклым лобиком и почти лысенькой головочкой, Сергей Владимирович сказал: "Н-н-ну вот, один внук у меня Ч-ч-чингиз-хан, а д-д-другой — Ленин. Один будет все разрушать, а другой — все создавать, и оба будут давать работу народу!".

Когда Егорке было полгода, решили его окрестить. На Николину Гору приехал давний друг Сергея Владимировича — Джерри. Высокий, красивый американец, русского происхождения, он доводился племянником Константину Сергеевичу Станиславскому и был чем-то похож на великого дядю. Наталья Петровна попросила Джерри быть крестным Егорушки, на что он с радостью и согласился. "А крестной мамой буду я сама!" — сказала Тата.

В небольшой загородной церкви окрестили мальчика и устроили праздничный обед по этому светлому случаю. Джерри очень заботился о маленьком крестнике, часто звонил и присылал ему очень красивые вещички. К сожалению, этот очаровательный человек через несколько лет умер от рака.

В это время Наташа помирилась с родителями, в Москву приехали Мария Константиновна и Утевле Туремуратович. Наталья Петровна устроила в их честь ужин и пригласила погостить на даче.

Как-то Мария Константиновна нажарила котлет. Все Михалковы дипломаты, никто не умеет быть такими расчетливо-обворожительными, как они. Умяв целую горку сочных котлеток, Андрей Сергеевич восторженно вскрикнул "Какие замечательные котлеты вы приготовили, мама!" — и расцеловал тещу. Мария Константиновна растаяла.

Около метро "Аэропорт" вырос еще один кооперативный писательский дом, где для Андрона с Наташей предназначалась двухкомнатная квартира. Начались хлопоты с переездом. Вечно занятой Андрей Сергеевич все возложил на жену, сам сидел на даче, писал новый сценарий. Мама с папой, жалея дочь, помогали Наталье переносить скарб из одной квартиры в другую. Наташа случайно услышала, как папа тихонько сказал Марусе: "Он такой здоровенный мужик, почему же он не помогает Наташе?! Она такая худенькая, слабая, как ему не совестно!". Совестно большим художникам бывает редко, о совести они говорят в своем возвышенном творчестве, а в жизни как-то случайно забывают о ней.

Перетаскав все вещи, уставшая Наталья сказала согбенному над журнальным столиком мужу:

— Мог хотя бы книги перетащить.

— А ты думаешь, легко сидеть перед чистым листом бумаги? — трагически ответил он.

Наташу часто удивляло, когда Наталья Петровна озабоченно говорила: "Надо нанять людей скосить траву на участке". Девушка все думала про себя: "Два брата — такие высокие и сильные. Бегают по утрам, чтобы похудеть, играют в теннис, взяли бы косу, да помахали ею, как граф Лев Николаевич! То-то бы похудели". Но, это так и осталось внутренним монологом.

В ожидании своего ребеночка Настя много играла с Егоркой. Малышу это очень нравилось, он любил расположиться со всеми удобствами у тетки на животе. Когда Степушка родился, Егор первое время недоумевал, он с опаской поглядывал на сдувшееся пузико и на лысое созданьице, около которого все время вертелась его любимая тетка, обделяя племянника прежним вниманием. Но ласковый Егорушка и сам полюбил маленького братца. На правах старшего он, присматривая за крохой, все время топтался вокруг Степы, и от избытка чувств гладил его, приговаривая: "Потя, Потя". Полностью имя "Степан" Егору не давалось. Всем так понравилось изреченное "Потя", что младшенького еще долго так и называли в семье.

Степе было около месяца, как вдруг он стал сильно кричать, сучить ножками. У него в паху образовалась какая-то красная шишечка. Настя отвезла его к детскому профессору. Тот, поблескивая выпуклыми стеклами очков, успокоил напуганную мамочку: "Ничего страшного — это паховая грыжа. Я, конечно же, могу сделать ему операцию, но он такой маленький, лучше отнесите его к бабке". Через знакомых нашли знахарку, отнесли к ней Степушку, потом еще несколько раз. К просвещенному удивлению Михалковых грыжа бесследно исчезла.

Но грыжа не желала сдаваться, на этот раз ее жертвой был старший внук. Иногда Егор хватался ручками за животик и кричал: "Ой-ой-ой, больно". Наташа осмотрела сына, и нашла над пупком небольшую выпуклость, точно такую же, как у нее в детстве. Мотя — нянька Егорушки отнесла его к бабке, но вместо трех положенных раз, только два. Егорка перестал плакать от боли, но шишка не исчезла, и через несколько лет все-таки пришлось обратиться к хирургу.

Сан Саныч

Наталья Петровна очень дружила с Александром Александровичем Вишневским. Дамы с Егором приехали к нему в институт. Вошли в его диковинный кабинет, больше похожий на музей, чем на место работы руководителя крупнейшего медицинского учреждения. Вишневский оказался невысокого роста, подтянутым, совершенно лысым человеком в военной форме. Он принялся оживленно болтать с Натальей Петровной, а Наташа с сыном рассматривали бесчисленные подношения от пациентов со всего Советского Союза. По стенам висели аляповатые ряды картин, когтистые лапы чучел декоративно цеплялись за любую свободную поверхность, рядом с ними тревожно вздымались рога оленей; вазы, часы настенные, часы настольные дополняли убранство кабинета.

Наконец Наталья Петровна сказала:

— Сашенька, посмотри Егорушкин животик,

Александр Александрович осмотрел Егора.

— Это грыжа — ерундовая операция! Но сейчас я этим заниматься не могу! У меня съезд.

В Москве тогда проходил 24-ый съезд партии, и Наталья Петровна знала, что Вишневский делегат съезда. "Ты понимаешь, Наташенька", — говорила она невестке — "Саша делает сложнейшие операции на сердце, для него пупочная грыжа — пустяк. Пусть лучше ее сделает какой-нибудь молодой, хороший хирург. Он отнесется с большим вниманием к Егорушке". Вот хитренькие дамы и подгадали прийти прямо накануне съезда.

— Нет, нет и нет! — сказал Александр Александрович — Я сейчас занят. Приходите через две недели. Всех Михалковых я буду резать сам!

— Сашенька, — вкрадчиво начала Наталья Петровна — Наташа должна уезжать на съемки, и она хотела бы сделать операцию побыстрее.

— Нет, нет и еще раз нет! Через две недели я освобожусь и все сделаю, — И вдруг до него дошло — А, может быть, вы не хотите, чтобы оперировал я? У вас есть на примете какой-нибудь другой хирург?