Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 22

— Эй, дай-ка рассмотреть тебя получше! — взвизгнул один из воинов, потянувшись, чтобы сорвать капюшон, — но девушка увернулась от его руки быстрым движением торса. Но все же она чуть заметно улыбнулась и протянула руку, чтобы взять несколько монет в обмен на прохладную воду, налитую в чашку.

— С каких это пор мы должны платить за воду? — закричал другой варвар. — Если я даю деньги женщине, я хочу получить больше! — Он умудрился обхватить разносчицу за талию и привлечь ее к себе. И ощутил под лохмотьями упругое тело, стройное и мускулистое. — Эй, а ты вовсе не из тех, кто умирает с голоду! — удивился он.

Но в этот момент послышался другой голос

— Я хочу пить.

Девушка поняла, что голос донесся из экипажа, остановившегося всего в нескольких шагах от нее. Она вывернулась из рук варвара, быстро подошла к старой карете и отвела в сторону занавеску, прикрывавшую окно. И увидела мальчика лет двенадцати или тринадцати, со светло-каштановыми волосами и большими темными глазами, одетого в белую тунику, рукава которой были вышиты серебряной нитью. Рядом с мальчиком сидел седобородый человек лет шестидесяти, с лысой макушкой. На нем была простая одежда из серой шерсти, а на шее висел маленький серебряный медальон.

— А ну, прочь оттуда! — рявкнул Вульфила, снова задергивая занавеску и злобно оттаскивая девушку в сторону.

Но мужчина, сидевший в экипаже, громко сказал:

— Мальчик умирает от жажды.

В то мгновение, когда его взгляд встретился со взглядом девушки, он понял: она не та, за кого себя выдает. Она хотела что-то сказать ему, или подготовить его к чему-то… и он стиснул руку Ромула, чтобы тот не ляпнул чего-нибудь лишнего.

Разносчица воды снова наклонилась к окошку экипажа и, на мгновение скрывшись от взгляда Вульфилы, протянула старшему пассажиру металлическую чашку, а мальчику — деревянную, наполненную водой. Пока он пил, девушка прошептала по-гречески:

— Chaire,Kaisar… «Приветствую тебя, о Цезарь!..»

Мальчик с трудом сумел скрыть свое удивление, а его старший спутник ответил на том же языке:

— Tis, eis? «Кто ты?»

— Друг, — шепнула девушка. — Меня зовут Ливией. Куда они вас везут?

И как раз в это мгновение вмешался Вульфила, снова оттолкнув разносчицу и положив конец разговору.

В экипаже Ромул, широко открыв глаза, повернулся к своему наставнику, не в состоянии понять, что же все это значит.

— Кем она может быть, Амброзии? И откуда ей известно, кто я такой?

Но внимание старика было приковано к чаше, которую он по-прежнему держал в руке. Перевернув ее, Амброзин увидел на дне печать с орлом, вокруг которого красовались буквы: LEG NOVA INV.

— Легион Nova Invicta, — едва слышно произнес старый наставник. — Ты понимаешь, что это означает, Цезарь? Что тот солдат хочет повторить свою попытку, но на этот раз он не один. Я не знаю, стоит ли нам радоваться или печалиться, но сердце мне подсказывает, что это благоприятный знак будущего поворота событий. Мы с тобой не брошены на произвол судьбы. Я так и знал, что то предсказание было правдой…

Вульфила оттолкнул Ливию к обочине дороги, но она умоляюще уставилась на него.

— Моя чашка, добрый господин! Она мне нужна.

— Ладно, только быстро! — согласился Вульфила.

Он пошел за ней следом к экипажу, и едва чашка оказалась в руке девушки, тут же снова отшвырнул разносчицу в сторону. Она смогла лишь обменяться взглядом с пленниками, не успев сказать ни слова. И потом стояла на обочине дороги, провожая взглядом конвой, — пока отряд не исчез за маленьким холмом, пока не затих вдали стук копыт и скрип колес старого экипажа.

Лишь тогда она повернулась к горе и увидела одинокого всадника, наблюдавшего за ней с вершины; это был Аврелий. Девушка вошла в лес и зашагала по извилистой тропинке к подножию горы. Аврелий уже ждал ее, держа в поводу вторую лошадь. Ливия вскочила в седло.

— Ну, как? — спросил легионер. — Ты заставила меня поволноваться.

— Неудача. Он уже собирался что-то сказать, когда Вульфила оттолкнул меня. Если бы я попыталась возразить, он бы сразу меня заподозрил и задержал. Но теперь, по крайней мере, они поняли, что мы следуем за ними, так мне кажется. Тот человек, что едет с императором, производит впечатление; у него очень проницательный взгляд. Он наверняка умен, как никто.

— От него одни неприятности, — заметил Аврелий, — но он воспитатель мальчика, и нам неизбежно придется учитывать его в наших планах. А что мальчик? Ты его рассмотрела?

— Императора? Да, конечно.

— Как он выглядит? — спросил Аврелий.

— Я бы сказала, он здоров, но в глазах у него — печаль. Должно быть, смерть родителей оказалась для него чудовищным ударом.

Аврелий некоторое время молча раздумывал о чем-то, потом сказал:

— Давай-ка подумаем, не сможем ли мы как-нибудь с ними связаться. Стражи теперь уже не так внимательны. Может, решили, что их пленники никого не интересуют.

— Солдаты, может, и не очень внимательны. Но об Вульфиле такого не скажешь. Он очень насторожен и подозрителен. У него глаза, как у волка; тебе никогда не застать его врасплох. И он следит за всем, ничто не ускользает от его внимания. Я в этом уверена.

— Ты видела его лицо?

— Так же хорошо, как вижу сейчас твое. Ты оставил ему хороший подарочек на память о себе, не сомневайся. Если он хоть раз видел себя в зеркале — ну, тогда мне бы не хотелось очутиться на твоем месте, когда он до тебя доберется.

— Такого никогда не случится, — бросил Аврелий. — Он никогда не получит меня, живым.

Они снова ехали весь день до самых сумерек, а перед самым закатом увидели, что отряд Вульфилы меняет направление движения, поворачивая возле Минтурна. Далее старая Аппиева дорога становилась полностью непроезжей. Болота, некогда частично осушенные при помощи дренажных канав, система которых была построена императором Клавдием, теперь снова напитались водой, и поглотили обширные пространства полей и дорог, поскольку никто больше за ними не следил. Вонючая вода на мгновение вспыхнула огнем, отразив садящееся солнце, но тут же снова приняла свинцовый оттенок. Вдали, над морем, собирались грозовые облака, и с запада доносились раскаты грома; похоже, скоро дождь должен был добраться и до этих мест.

Воздух, насыщенный зловонными болотными испарениями, стал тяжелым и удушающим.

И Аврелий, и Ливия обливались потом, но упорно двигались вперед, не желая терять из вида колонну, сопровождавшую императора, — тем более что варвары прибавили ходу, желая найти сухой участок земли для ночного лагеря. Аврелий приостановился ненадолго, чтобы выпить воды из фляги, и Ливия протянула ему свою деревянную чашу, чтобы он налил воды и ей, — свою флягу она опустошила, поя варваров Вульфилы.

Поднеся чашку к губам, девушка осушила ее одним большим глотком. И когда дно чашки обнажилось — лицо Ливии внезапно просветлело.

— Капри! — вскрикнула она. — Их везут на Капри!

— Что? — недоверчиво переспросил Аврелий.

— Они направляются на Капри. Смотри! Я же говорила тебе, тот старик невероятно умен. — Она протянула Аврелию Чашку. На дне было нацарапано иглой: КАПРИ.

— Капри! — повторил Аврелий. — Это остров в Неаполитанском заливе, голый и скалистый, и совершенно пустынный, там живут только козы.

— Ты бывал там?

— Нет, но о нем рассказывали несколько моих товарищей, что жили в тех краях, неподалеку от этого острова.

— Не могу поверить, что все обстоит так плохо, как ты говоришь, — возразила Ливия. — Должны же быть какие-то причины, почему-то ведь император Тиберий построил там свою виллу. Я уверена, там хороший климат, наверняка очень мягкий, и я могу представить, как запах моря смешивается с запахом сосен и ракитника…

— Даже если ты и права, — заметил Аврелий, — это все равно тюрьма. Давай-ка поднимемся повыше на холм, там поищем местечко для ночлега. Если мы останемся здесь, внизу, москиты просто сожрут нас живьем.

Они нашли небольшой шалаш, сооруженный из стеблей тростника и соломы, — возможно, когда-то его построили крестьяне, чтобы жить в нем во время сбора урожая, но теперь он был явно необитаемым. Ливия поджарила в железной чашке немного пшеничной муки и смешала ее с водой и сушеным сыром, растертым в крошки, — это и был весь их ужин. Усевшись возле маленького костра, в котором потрескивали сухие ветки, оба ели молча, прислушиваясь к непрерывному лягушачьему хору, доносившемуся снизу, из болота.