Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 14

— Но Зенон и сам не удержался на троне. Вместо него правит теперь Василиск, а Василиск сейчас в Пелопоннесе, в Пиргосе, а это всего в трех днях плавания отсюда. Я отправил туда нескольких гонцов, переодетых рыбаками. Должно быть, они уже добрались до него, и ответ может прийти в любой момент.

— И о чем ты просил?

— Предоставить убежище для императора.

— И ты веришь, что он ответит согласием?

—Я сделал ему достаточно интересное предложение. Мне так кажется.

Солнце уже коснулось краем диска огромной молчаливой лагуны и начало погружаться в нее; длинная цепь верховых воинов обрисовалась на фоне алого огня — а потом погрузилась во тьму вместе с плоской равниной.

— Передовой отряд армии Мледона, — заметил Антемий. — Завтра мы будем знать точно, выжил ли кто-нибудь из легионеров.

— Почему ты все это делаешь? — спросила Ливия.

— Что именно?

— Пытаешься спасти мальчика. Тебе ведь в том нет никакой выгоды, совершенно.

— Ну, в общем, да… Но я всегда преданно служил семье Флавии Серены. Верность — добродетель старых людей; мы слишком устаем от того, что в молодости меняли привязанности и идеалы. — Антемий вздохнул. — Я долгие годы служил ее отцу, и я бы сделал все, чтобы помочь ей, если бы у меня было время, если бы этот солдат не вмешался так некстати…

— Возможно, у него были к тому серьезные причины.

— Надеюсь, что так. Мне было бы интересно встретиться с ним, если ты сумеешь это устроить.

— Если Василиск согласится укрыть этого мальчика, что ты будешь делать потом?

— Я освобожу его.

Ливия, шедшая теперь немного впереди, остановилась и резко обернулась.

— Что ты сделаешь?

— То, что сказал. Освобожу его.

Ливия покачала головой и оглядела старика с насмешливой улыбкой.

— Не староват ли ты для подобных авантюр? Где ты найдешь людей, согласных взяться за такое дело? Ты ведь уже говорил, что Одоакр согласился сохранить мальчику жизнь. Разве тебе этого недостаточно? Не лучше ли оставить все, как есть?

— Я знаю, ты захочешь мне помочь, — продолжил Антемий так, словно Ливия ничего и не говорила.

— Я? Мне такое и в голову не приходило. Я уже рискнула собственной жизнью, спасая того несчастного. Я вовсе не намерена бросать вызов судьбе, тем более в таком безнадежном предприятии.

Антемий взял девушку за руку.

— У тебя есть некая мечта, Ливия Приска, и я могу помочь тебе осуществить ее. Ты получишь огромные деньги — их хватит для того, чтобы нанять любого, кого ты выберешь для участия в деле, и еще останется, чтобы реализовать твои собственные планы. Но тут есть одна загвоздка: сначала мы должны получить ответ Василиска. Так что давай-ка вернемся назад; если я буду слишком долго отсутствовать, это могут заметить.

Они направились к лодке Антемия. Сопровождающий старика страж сидел на берегу.

— Стефан — мой секретарь и мой охранник. Моя тень, так можно сказать. Он знает обо всем, у меня нет от него секретов. И он сможет в будущем стать нашим связным.

Стефан, увидев Ливию, не сумел скрыть восхищения, и уставился на девушку, явно ожидая от нее согласия на предложенное Антемием.

— Ну, как хочешь, — пожала плечами Ливия. — Но я уверена, ты слишком уж оптимистично смотришь на будущее, и слишком доверчив. С какой стати Василиск должен интересоваться жизнью Ромула?

— Посмотрим, — только и сказал старик.

Он шагнул в лодку, и Стефан сел на весла, но сначала бросил на девушку еще один восторженный взгляд. Ливия долго неподвижно стояла на берегу, следя взглядом за лодкой, уходящей в темноту.

ГЛАВА 6

Колонна солдат прошагала по насыпи, пересекавшей лагуну с севера на юг, вдоль края древних прибрежных дюн, и, наконец, добралась до твердой земли материка Грязная тропа, что начиналась здесь, через несколько миль соединялась с мощеной дорогой, именуемой «виа Ромеа», — поскольку это был излюбленный путь паломников, стекавшихся со всей Европы в Рим, помолиться у могил великих апостолов Петра и Павла. Вульфила двигался во главе колонны — на своем боевом коне, вооруженный мечом и топором. Туловище Вульфилы прикрывала кольчуга, усиленная на плечах и груди металлическими пластинами. Он ехал молча, погрузившись в мысли, но при этом от его внимания не ускользала ни единая мелочь на пути — ни в поле, ни по обочинам дороги. Двое стражей ехали по обе стороны от него, внимательно оглядывая обширное открытое пространство впереди.

Два отряда по дюжине воинов рассыпались впереди справа и слева от дороги, на расстоянии полумили от основного отряда, прочесывая каждую кочку и заглядывая под каждый куст в поисках возможного врага. Позади Вульфилы ехали около тридцати всадников, сопровождавших экипаж с пленниками. И, наконец, позади колонны двигался на некотором расстоянии еще один отряд из двадцати воинов, прикрывавших тылы.

Амброзин сидел напротив Ромула. Время от времени он обращал внимание мальчика на то, мимо чего они проезжали: деревни или фермы, древние монументы, превратившиеся в руины… Наставник пытался втянуть мальчика в беседу, но почти безуспешно. Мальчик либо отвечал весьма односложно, либо просто молчал, уйдя в себя. В конце концов, его наставник просто достал из своей сумки «Энеиды» и принялся за чтение, иногда поднимая взгляд, чтобы выглянуть в окно; потом он извлек на свет табличку и дорожный письменный прибор. Довольно долго он что-то писал, то и дело обмакивая перо в чернила. Когда процессия достигла достаточно густо населенных земель, один из стражей распорядился, чтобы окна экипажа закрыли занавесками: никто не должен был видеть сидящих внутри.

Похоже, путешествие было весьма тщательно спланировано и подготовлено заранее. Когда конвой остановился на первую ночевку (возле мильного камня с отметкой «двадцать пять», лежавшего у дороги), Амброзин увидел, что видневшееся неподалеку старое, наполовину разрушенное здание гарнизона недавно отчасти привели в порядок. Из окна сочился свет, и кто-то явно приготовил обед для гостей. Солдаты раскинули лагерь рядом с постом и принялись готовить себе еду: пшенную кашу, приправленную свиным салом и солониной. Амброзин уселся за стол напротив Ромула, и человек, ожидавший их в доме, подал на стол жареную свинину с тушеной чечевицей, несвежий хлеб и кувшин с колодезной водой.

— Не слишком роскошный пир, — сказал Амброзин, — но ты должен поесть. У нас впереди долгий путь, а ты совсем ослабел. Ты должен восстановить силы.

— Зачем? — спросил мальчик, без малейшего интереса глядя на горячую еду.

— Затем, что жизнь — это дар Божий, и мы не можем распоряжаться ею, как нам вздумается.

— Если это и дар, я о нем не просил, — возразил Ромул. — И что меня ждет впереди? Вечный плен? Ведь так?

— Никто в этом мире не может судить о вечном. Да и нет ничего вечного. Постоянны только перемены. Движение, перевороты. Тот, кто сегодня восседает на троне, завтра может оказаться лежащим в пыли. Тот, кто сейчас рыдает, может обрести надежду с новым рассветом. Ты должен надеяться, Цезарь, ты не должен отступать перед невзгодами. Поешь хоть немного, прошу тебя, мой мальчик. Сделай это для меня, ты ведь знаешь, как я о тебе беспокоюсь.

Мальчик отпил немного воды, потом произнес безо всякого выражения:

— Не называя меня Цезарем. Я никто, и, возможно, всегда был никем.

— Ты ошибаешься! Ты — последний из великого племени хозяев мира. Я ведь был там, когда тебя приветствовал Римский Сенат. Разве ты успел об этом забыть?

— Как давно это было? — перебил наставника мальчик. — Неделю назад? Или год? Я и в самом деле не помню. Как будто ничего такого и не было.

Амброзин решил не сосредотачиваться на этом. И заговорил о другом:

— Есть кое-что такое, о чем я тебе никогда не говорил. Кое-что весьма важное.

— Что именно? — рассеянно, отчужденно спросил Ромул.

— Наша первая встреча. Тебе было всего пять лет, и твоя жизнь была в тот момент в опасности. Это было в глуши лесов в Апеннинах, неподалеку отсюда, если мне не изменяет память. Тогда стояла темная зимняя ночь…