Не просто букашки - Козлов Михаил Алексеевич - Страница 48

Другое дело — насекомые. В их жизни главное место занимают запахи, так как они привлекают их с таких расстояний, увидеть которые органы зрения бессильны и беспомощны. Для насекомых запахи — это первая ступень познания мира. При помощи запахов они не только ориентируются, но определяют даже величину и форму предметов, «заглядывают» внутрь и узнают, где и в каком положении находятся разыскиваемые ими скрытно живущие существа.

Тем не менее на близких расстояниях зрение для насекомых имеет большое значение. Зрительно они отличают свет от темноты, а также различают форму предметов, их взаиморасположение и перемещение, расстояние до них, отдельные цвета и интенсивность освещения.

Рассмотрим некоторые особенности зрения насекомых. Начнем с их «близорукости». Как правило, зрение насекомых достаточно остро на расстоянии всего двух метров. Самая зоркая из наших насекомых стрекоза, увидев добычу с двух метров, бросается на охоту за ней, а медоносная пчела уже на расстоянии метра ничего не может разглядеть. Шмель начинает видеть с полметра. Немало и таких насекомых, которые замечают лишь то, что под носом, и не потому, что у них нос не дорос, а потому, что зрение значительно ослаблено.

Далее. Насекомые способны реагировать на быстро движущиеся предметы и различать их. Движение, кажущееся нам мгновенным, для насекомых окажется настолько замедленным, что они в состоянии рассмотреть мельчайшие подробности и детали летающих объектов. Пчела, например, способна держать в поле зрения предмет, который мелькает 300 раз в секунду, в то время как наш глаз не заметит и в 6 раз более медленного его мелькания. Для нее, как и для мухи, чтобы разглядеть движущийся предмет, достаточно и 0,01 секунды. Это очень важно. Ведь движущийся объект может оказаться врагом, от которого надо спасаться, или добычей, которую надо поймать.

У насекомых четкость увиденного намного хуже, чем у нас. По этому показателю медоносная пчела уступает человеку в 80—100 раз, а плодовая мушка-дрозофила — примерно в 1000 раз.

Обратите внимание еще на одну «изюминку» зрения насекомых — на их способность видеть «невидимое» — ультрафиолетовые лучи. Для них цветки, кажущиеся человеку бледными и блеклыми, сияют великолепием красок ультрафиолетового спектра, в который наш глаз не в состоянии проникнуть. Используя этот дар, пчелы, осы, шмели и муравьи ловко ориентируются на местности даже в пасмурный день по положению солнца на небе, хотя оно для нас и не видно. Объясняется это тем, что часть ультрафиолетовых лучей проходит сквозь облака. Тот участок неба, где находится солнце, примерно на 5 процентов ярче остальной его части. Насекомым этой разницы хватает, чтобы выяснить положение дневного светила.

И наконец, глаза насекомых чувствительны к поляризованному свету, который отличается от обычного тем, что в нем колебания совершаются в одной плоскости. Некоторые солнечные лучи, проходя через атмосферу, встречают на своем пути частицы различных веществ и рассеиваются их молекулами. Это и называется поляризацией света. В облачный день, если насекомое увидит участок чистого неба, оно может ориентироваться по поляризации света голубого неба. Поляризованный свет наш глаз не воспринимает.

Насекомые — опылители цветков, конечно же, различают и видимые нами цвета, но какие и в какой степени — об этом известно мало. Во всяком случае, они воспринимают иной диапазон цветов, чем человек. Так, пчела видит мир, окрашенный в четыре основных цвета: красно-желто-зеленый (вместе, слитно, как единый, нам не доступный цвет), потом — сине-зеленый, сине-фиолетовый и ультрафиолетовый.

Если бы врача — специалиста по болезням глаз — попросили оценить состояние глаз насекомых, он попал бы в затруднительное положение. Это и неудивительно. Ведь наш глаз и глаз насекомого — принципиально разные по своему строению.

Глаза взрослых насекомых, расположенные по бокам головы, не простые, а сложные. Каждый, кто держал в руке крупное насекомое, не мог не заметить, что глаза у него занимают относительно большую поверхность головы. Но далеко не всем известно, что каждый глаз его составлен из множества отдельных маленьких глазков — омматидиев, образующих снаружи шестигранные фасетки. Омматидий представляет собой самостоятельный микроскопический зрительный аппарат, составными частями которого являются крошечная линза, светопроводящая система и светочувствительные клетки сетчатки. Он изолирован от соседних глазков непроницаемым для света слоем из пигментных клеток и видит какой-то крошечный точеночный участок. Из множества этих отдельных точек-изображений, фиксированных омматидиями, в мозгу насекомого складывается мозаичное видение.

Число маленьких глазков, входящих в состав сложного глаза, в основном зависит от образа жизни насекомых. У проворных, быстрых насекомых-хищников, которые на охоте полагаются только на зрение, число омматидиев достигает 28 000, как у некоторых стрекоз, и 9000, как у жуков-плавунцов. С ними соперничают насекомые-опылители, отыскивающие визуально свои любимые цветки, например, дневные бабочки, имеющие до 17 000 омматидиев. У комнатных мух-непосед, на которых глаза бы не смотрели, глазков в глазу не менее 4000. У наших муравьев-рабочих, рожденных ползать, а не летать, скорость движения убывает — и омматидиев у них меньше — 1200. У некоторых муравьев — жителей подземелья, в гнездах которых ни зги не видно, глаза сильно редуцируются, в них всего-навсего 6 глазков. Для этих подземных жителей зрение не имеет почти никакого значения. Однако как бы слабо ни было зрение насекомых, все они очень тонко улавливают длину светового дня и в зависимости от нее регулируют свой жизненный цикл.

Итак, мы прозрели насчет зрения насекомых.

А теперь продолжим обсуждение изобретательской деятельности цветков, направленных на заманивание насекомых-опылителей. Вспомните, мы начали с окраски-приманки цветков. Мы также уже знаем, как чутко реагируют самцы насекомых на аромат девственных самок. Так вот, не слабее приманивают насекомых, как самок, так и самцов, и запахи перекрестно опыляемых растений. Думают, что ароматические сигналы цветков в сложной цепи приманок являются первым звеном, притягивающим опылителей издалека. Уже потом, с близкого расстояния, с 0,5–2 метров, для опознания включается окраска и форма цветков.

В природе разнообразие запахов почти беспредельно, о чем можно судить хотя бы из следующих данных: человек может уловить 6000–8000 запахов, а собака воспринимает и различает 2 000 000 оттенков 20–30 основных запахов. Насекомые тоже прекрасно разбираются в запахах и выбирают те из них, которые источают их излюбленные цветки. Пчела по запаху узнает несколько тысяч различных растений. А бабочки, летая против ветра и корректируя направление по относительному количеству пахучих молекул, устремляются за своими пахнущими цветками даже в скверики и парки городов, загрязненных посторонними запахами отходов фабрик и заводов.

Впрочем, свои запахи растения не растранжиривают как попало, а расходуют экономно. В непогоду, когда насекомые отсиживаются в укромных местах, цветки не пахнут. Цветки, например, у яблонь, груш и клевера, опыляемые пчелами, осами, шмелями и дневными бабочками, благоухают только днем, а ночью прекращают выделение ароматных веществ. Наоборот, цветки, опыляемые ночными насекомыми — бражниками, совками, — пахнут только ночью, а днем теряют эту свою способность.

Многие растения, такие, как лаванда, розы, сирени, гиацинты, ландыши, фиалки, акации, выделяют ароматные химические соединения с бензольным ядром, в которых атомы водорода заменены остатками алкоголей и кислот. Они привлекают насекомых и приятны нам. Но не всегда «вкусы» на запахи у насекомых и у человека совпадают, нередко они диаметрально противоположны. Так, мясные и падальные мухи всему на свете предпочитают запах гниющей падали, который для нас омерзителен. Цветки, опылителями которых являются эти двукрылые насекомые, учитывают их любовь к вони и выделяют притягательный для мух запах гнили, от которого раньше люди в обморок падали. Так что не все цветки должны обязательно ласкать наш взор и нюх. Взять хотя бы обыкновенный кирказон, произрастающий в черноземной полосе, чьи трубчатые цветки пахнут тухлым мясом и в отгибе венчиков окрашены в грязно-красный цвет для пущего сходства с тухлятиной. Такой пикантностью кирказон соблазняет мух, а соблазненную муху, попавшую в его цветок, не сразу выпускает на волю, а задерживает направленными вниз волосками внутренней поверхности цветка. Обеспокоенная муха-пленница бьется в цветке-ловушке, заодно опыляя его пыльцой, взятой из другого цветка, и осыпается с ног до головы новой порцией пыльцы. И вот задерживающие ее волоски завядают и освободившаяся пленница спешит к другому коварному цветку. В высшей степени поражает воображение растение — раффлезия, не имеющая ни корней, ни стебля, ни листьев, но распускающая цветок-великан, достигающий трех метров в окружности и весящий 3–5 килограммов. Чудо-цветок, родом из Суматры, паразитирует на корнях лианы циссуса, похожего на виноградную лозу. Любоваться бы им, восхищаться, да вот мертвечиной воняет — хоть стой, хоть падай, хоть нос зажми и не дыши. Это для нас его запах отталкивающе отвратителен, а для мух он притягателен. Мух медом не корми, а подавай раффлезию! На ее запах слетаются рои мух и видят подобие огромного куска гниющего мяса, окрашенного в темно-красный цвет, местами прерванный белыми бородавчатыми крапинками. Пирующие мухи опыляют цветок и откладывают на него свои яйца, развивающиеся в разлагающихся частях растения. Получается так, что лиана циссус находится под двойным гнетом, а именно: паразитической раффлезии и ее сожителей — многочисленных мух.