Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Сочинения в 2-х томах. Том 1. Стихотворения.

Мандельштам Осип Эмильевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Сочинения в 2-х томах. Том 1. Стихотворения. - Мандельштам Осип Эмильевич - Страница 20

Изменить размер шрифта:

1924, 1937

***

Нет, никогда, ничей я не был современник,

Мне не с руки почет такой.

О, как противен мне какой-то соименник,

То был не я, то был другой.

Два сонных яблока у века-властелина

И глиняный прекрасный рот,

Но к млеющей руке стареющего сына

Он, умирая, припадет.

Я с веком поднимал болезненные веки -

Два сонных яблока больших,

И мне гремучие рассказывали реки

Ход воспаленных тяжб людских.

Сто лет тому назад подушками белела

Складная легкая постель,

И странно вытянулось глиняное тело,-

Кончался века первый хмель.

Среди скрипучего похода мирового -

Какая легкая кровать!

Ну что же, если нам не выковать другого,

Давайте с веком вековать.

И в жаркой комнате, в кибитке и в палатке

Век умирает,– а потом

Два сонных яблока на роговой облатке

Сияют перистым огнем.

1924

***

Вы, с квадратными окошками

Невысокие дома,-

Здравствуй, здравствуй, петербургская

Несуровая зима.

И торчат, как щуки, ребрами

Незамерзшие катки,

И еще в прихожих слепеньких

Валяются коньки.

А давно ли по каналу плыл

С красным обжигом гончар,

Продавал с гранитной лесенки

Добросовестный товар?

Ходят боты, ходят серые

У Гостиного двора,

И сама собой сдирается

С мандаринов кожура;

И в мешочке кофий жареный,

Прямо с холоду – домой:

Электрическою мельницей

Смолот мокко золотой.

Шоколадные, кирпичные

Невысокие дома,-

Здравствуй, здравствуй, петербургская

Несуровая зима!

И приемные с роялями,

Где, по креслам рассадив,

Доктора кого-то потчуют

Ворохами старых «Нив».

После бани, после оперы,

Все равно, куда ни шло,

Бестолковое, последнее

Трамвайное тепло...

1925

***

Сегодня ночью, не солгу,

По пояс в тающем снегу

Я шел с чужого полустанка.

Гляжу – изба, вошел в сенцы,

Чай с солью пили чернецы,

И с ними балует цыганка...

У изголовья вновь и вновь

Цыганка вскидывает бровь,

И разговор ее был жалок:

Она сидела до зари

И говорила: – Подари

Хоть шаль, хоть что, хоть полушалок.

Того, что было, не вернешь.

Дубовый стол, в солонке нож

И вместо хлеба – еж брюхатый;

Хотели петь – и не смогли,

Хотели встать – дугой пошли

Через окно на двор горбатый.

И вот – проходит полчаса,

И гарнцы черного овса

Жуют, похрустывая, кони;

Скрипят ворота на заре,

И запрягают на дворе;

Теплеют медленно ладони.

Холщовый сумрак поредел.

С водою разведенный мел,

Хоть даром, скука разливает,

И сквозь прозрачное рядно

Молочный день глядит в окно

И золотушный грач мелькает.

1925

***

Жизнь упала, как зарница,

Как в стакан воды ресница.

Изолгавшись на корню,

Никого я не виню...

Хочешь яблока ночного,

Сбитню свежего, крутого,

Хочешь, валенки сниму,

Как пушинку подниму.

Ангел в светлой паутине

В золотой стоит овчине,

Свет фонарного луча -

До высокого плеча.

Разве кошка, встрепенувшись,

Черным зайцем обернувшись,

Вдруг простегивает путь,

Исчезая где-нибудь...

Как дрожала губ малина,

Как поила чаем сына,

Говорила наугад,

Ни к чему и невпопад,

Как нечаянно запнулась,

Изолгалась, улыбнулась -

Так, что вспыхнули черты

Неуклюжей красоты.

Есть за куколем дворцовым

И за кипенем садовым

Заресничная страна,-

Там ты будешь мне жена.

Выбрав валенки сухие

И тулупы золотые,

Взявшись за руки, вдвоем

Той же улицей пойдем,

Без оглядки, без помехи

На сияющие вехи -

От зари и до зари

Налитые фонари.

1925

Из табора улицы темной...

Я буду метаться по табору улицы темной

За веткой черемухи в черной рессорной карете,

За капором снега, за вечным за мельничным шумом...

Я только запомнил каштановых прядей осечки,

Придымленных горечью – нет, с муравьиной кислинкой,

От них на губах остается янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,

И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой;

И то, что я знаю о яблочной розовой коже...

Но все же скрипели извозчичьих санок полозья,

В плетенку рогожи глядели колючие звезды,

И били вразрядку копыта по клавишам мерзлым.

И только и свету – что в звездной колючей неправде,

А жизнь проплывет театрального капора пеной,

И некому молвить: «из табора улицы темной...»