Убийство Президента Кеннеди - Манчестер Уильям - Страница 124

Глава десятая

ОТ КАПИТОЛИЯ ДО АРЛИНГТОНА

Наступил понедельник 25 ноября.

Утром сенатор от республиканской партии Маргарит Чейз Смит прошла в зал заседаний сената и положила алую розу на стол, за которым некогда сидел сенатор Джон Ф. Кеннеди. В это же утро продавец газет в Нью-Йорке прикрепил к своему киоску записку: «Закрыто по случаю утраты, понесенной Америкой». В этот день на работу вышли 730 тысяч служащих «Америкен телефон энд телеграф компани», а в тщательно охраняемой палате Парклендского госпиталя губернатор штата Техас Джон Коннэли стряхнул с себя липкую паутину мучительных сновидений. Сознание его прояснилось. Впервые с того момента, когда у здания книжного склада президентский «линкольн» резко свернул в сторону, он полностью пришел в себя. Санитар принес ему завтрак — жиденькую кашу и кофе. В палате установили телевизор, и Нелли сказала супругу, что их семнадцатилетний сын Джонни вылетел в Вашингтон, чтобы представлять их семью на похоронах президента. Коннэли, прищурившись, взглянул на экран телевизора и подумал: «Интересно, увижу ли я его».

Прикованный к постели губернатор был одним из немногих техасских чиновников, кто поддался всеобщей скорби и смотрел по телевидению торжественно-траурный церемониал в Вашингтоне. Некоторые по долгу службы присутствовали на похоронах полицейского Типпита в Мемориальном парке Лорелленда. Остальные втихомолку ликвидировали дебри, оставшиеся после катастрофы, происшедшей в пятницу.

Самым неприятным обломком среди этих развалин был, разумеется, труп Ли Освальда. К счастью для руководителей городских властей Далласа, им но пришлось возиться с этой обузой. Его похороны взяла на себя секретная служба. Местом погребения, по желанию матери убитого, было избрано кладбище Роуз Хилл в Форт-Уорте, в тридцати милях от Далласа. В понедельник утром двум могильщикам кладбища Роуз Хилл было велено выкопать могилу для некоего «Уильяма Бобо». Однако обман держался недолго. Когда на кладбище привезли труп Освальда в дешевом гробу из сосновых досок, обитом молескином, его сопровождало но менее ста полицейских Форт-Уорта. Они оцепили могилу, чтобы ничто не угрожало жизни матери покойного, его брата Роберта, вдовы Марины и ее двух детей. Крышку гроба сняли, и сорок репортеров смотрели из-за спин полицейских на покойника.

Однако даже закопав Освальда в землю, полностью избавиться от него все же не удалось.

Оставался Джек Руби, оставались сотни вопросов, на которые необходимо было дать ответ. Некоторые из них вызывали негодование, другие носили зловещий характер, а некоторые — хотя в тот момент ещё не хватало смелости это признать — должны были кануть в Лету. Одна из первоочередных задач нового правительства, несомненно, состояла в том, чтобы определить, от кого же будет зависеть выяснение всех этих вопросов.

Только два года спустя прокурор Техаса Уогонер Карр открыл тайну: в понедельник 25 ноября ему позвонил новый президент и предложил, чтобы расследованием всех обстоятельств убийства Кеннеди занялись техасские власти. Это позволило бы президенту избежать посылки в Даллас федеральных агентов. Джонсон, по словам Карра, настоятельно просил его самого объявить представителям печати о порядке следствия, не раскрывая, кому принадлежала эта идея. «Все это должно было выглядеть так, — вспоминал Карр, — словно я сам принял такое решение». Карр последовал совету Джонсона и сделал соответствующее заявление журналистам, собравшимся в отеле «Статлер Хилтон» в Вашингтоне.

Однако преградить наплыв федеральных следователей в Техас оказалось делом безнадежным. Значительное число их уже прибыло в Даллас. Поэтому для координации проводимого ими расследования в столицу штата прилетел начальник криминального управления министерства юстиции Джек Миллер. После похорон Типпита он и федеральный прокурор Далласа Бэрфут Сандерс уговорили окружного прокурора Уэйда, а затем и Карра не форсировать развитие событий и выждать, пока заместителю министра юстиции Катценбаху не удастся убедить президента Джонсона пересмотреть свое решение. Карра, конечно, не пришлось долго уговаривать. Он уже достаточно натерпелся во время своей пресс-конференции, когда, по его выражению, он чувствовал себя так, словно «весь накопившийся яд против Техаса излился на мою голову».

Техасцы консервативного толка — а он принадлежал именно к их числу — крайне болезненно переживали различные нападки. Критические голоса раздавались в самом Техасе. Особенно громко звучал глас духовенства Далласа. Полиция уже выделила охрану для священника методистской церкви Холмса, опасаясь за его безопасность, после того как он публично рассказал, что далласские школьники шумными аплодисментами встретили известив об убийстве президента. Пастор той же методистской церкви Уиллком X. Диккинсон заявил своим прихожанам, что носителями преступной злобы были отнюдь не одни безответственные элементы города. Он поведал: — Во время одной милой и вполне респектабельной встречи за обедом, всего за два дня до приезда президента в наш город, одна высокообразованная и интеллигентная супружеская чета с многообещающим будущим объявила своим друзьям, что ненавидит президента Соединенных Штатов и нисколько не будет сожалеть, если кто-нибудь возьмет его на мушку.

Пресвитерианский пастор Уолтер Беннет заявил, что в городе накопилось столько ненависти, что она наконец вспыхнула, словно огненный смерч. Составляя текст своей обличительной проповеди, баптист д-р Джеймс Р. Аллен бичевал силы в Далласе, ответственные за убийство Кеннеди, и указывал, что «эти силы выползли на свет божий из-под камней, где они таились в своем логове, после того как их пригрело тепло, испускаемое раскаленной добела атмосферой всеобщей ненависти».

Подобные тирады весьма уязвляли нежные чувства властей, и отцы города перешли к круговой обороне. Мэр Далласа Кэйбелл решительно заявил, что Освальд не был постоянным жителем города, и добавил, что «это с таким же успехом могло случиться и в Подунке (журнал „Ньюсуик“ ответил на это заявление вопросом: „А разве школьники Подунка тоже ликовали бы, если бы это случилось в их родном городе, а не в Далласе?“). Член муниципального совета Кэрри Уэлч настойчиво твердил, что „этот случай не должен отразиться на облике или характере Далласа“. Далласская „Морнинг ньюс“ снова перешла в наступление и потребовала в редакционной статье, чтобы ее читатели „искоренили в своих сердцах всякое чувство вины и горечи“ и вернулись к „нормальному образу жизни“. Авторы статьи снизошли до признания, что минувшие дни были нелегкими для Далласа. Однако «город подобен дереву, — говорилось далее в статье, — он может достичь вершин своих, лишь устояв против ветров.

Куда более примечательным явлением было сильное и все время растущее сочувственное отношение к Далласу за пределами Техаса. Полчаса спустя после убийства Кеннеди диктор «Голоса Америки» назвал Даллас «центром ультраправых сил». Теперь же Артур Крон на страницах газеты «Нью-Йорк таймс» с негодованием осуждал вольное и, как доказано, совершенно неверное утверждение, что убийца придерживался взглядов правых. «Морнинг ньюс» тревожилась о репутации консервативных сил одного города. Крок заботился о консервативных силах всей страны. И в том и в другом случае его позицию можно было выразить следующими словами: «Мои идол, да будет он всегда прав, но он всегда останется моим идолом, будь он прав или неправ». Под угрозу была поставлена репутация всего государства, и в первую очередь одного из важнейших его элементов. Отсюда возникла необходимость списать убийцу со счетов, как единственного выродка, существовавшего вне всякой связи с окружающей средой.

— И вся чертовщина в том, что они будут теперь во всем винить этого двадцатичетырехлетнего парня, — сказал помощник президента Ральф Дангэн.

В Вашингтоне это был один из тех немногих в истории понедельников, когда Верховный суд США отменил свое очередное заседание. Вместо этого судьи собрались дома у Эрла Уоррена и вместе направились в Белый дом.