Восхождение в затерянный мир - Макиннис Хеймиш - Страница 26

— Курить нечего, — недовольно сообщил Мо. Он заметно осунулся и побледнел.

— Совсем нечего?

— Совсем.

— Учти, в лагерь шесть ничего не забросили. Только зря время потратишь.

— Ничего, буду топать дальше, пока не достану что-нибудь, — настаивал Мо. — Без сигарет я не скалолаз.

— Это не вы запустили ночью аварийную ракету? — осведомился я.

— Мы, — ответил он. — Здорово ахнула. Вы слышали, как отдавалось в скалах?

— Еще бы не слышать! — возмущенно сказал Джо. — Не будь тропа такая тяжелая, рванули бы к вам среди ночи!

— Откуда нам было знать, что вы такие совестливые! — усмехнулся Мо. — Мы просто начали беспокоиться, куда вы запропастились. Ну ладно, еще увидимся… Я сумею поладить с индейцами, принесут курево, хотя бы пришлось спускаться за ним до самого Джорджтауна!

Я продолжал шагать по волшебному краю, будто в чудном сновидении.

Неожиданно голос Алекса вернул меня к действительности:

— Обождали бы вы здесь минут десять, а мы с Гордоном пойдем вперед и снимем ваше прибытие в лагерь семь.

— Идет, — охотно согласился Джо, — Только не мешкайте. Похоже, скоро опять с неба посыпятся дротики, которые в этой части света называют дождевыми каплями.

Когда мы подошли к лагерю 7, Майк, Дон и Морис стояли перед хижиной, а Алекс и Гордон лихорадочно снимали, отойдя в сторонку. Мы честно исполнили для потомства сцену «давно не виделись».

Внезапный просвет в облаках позволил нам с полминуты наслаждаться захватывающим дух зрелищем Великого Носа. Словно завороженные смотрели мы на устремленный вверх монолит, на котором глаз не различал ни единой полочки. Миг — и снова исчез за облачной завесой… Алекс был недоволен: он даже не успел прицелиться объективом.

Ребята соорудили хижину среди боннетий с причудливо искривленными стволами. С юго-восточной, наветренной, стороны они нагромоздили вал из хвороста в качестве заслона от дождя. Короткая тропа, она же «канал», соединяла хижину с маленькой прогалиной. И всюду глубокая, по щиколотку, грязь…

Приняв от Мориса первые за много часов кружки горячего чая, Алекс и я с наслаждением разделили пачку мятных леденцов. Похоже было, что здесь с питанием будет получше, чем в лагере 6.

Метрах в двенадцати от хижины на гребне находилась площадка — мокрая, само собой, но относительно ровная и свободная от кустов. Ей предназначалась роль площадки для вертолета. Еще на тропе мы сообщили Мо печальную новость о поломке вертолета; теперь об этом узнали также Майк и Дон.

— Я гляжу, тебе ничьи горные ботинки не подойдут, Хеймиш, — заметил Майк.

Джо и Дон могли чередоваться с Мо и Майком, но мой размер ноги ни с кем не стыковался. Надо было пока обходиться своими рабочими ботинками, что меня вовсе не радовало. Во всяком случае, на первые несколько дней у нас хватало снаряжения. Мо и Майк уже поработали на стене, и мы располагали хорошим запасом веревки, а из лагеря 6 должны были подбросить еще. По сути дела, почти все основное снаряжение было на месте, недоставало только личного. Мне не улыбалось работать без обвязки, но Майк, который, подобно Мо, предусмотрительно сам нес с собой почти все имущество, сказал, что я могу пользоваться его сбруей. Их больше заботило отсутствие сменной одежды. На стене было довольно сухо, но по пути туда и обратно в лагерь они успевали промокнуть насквозь!

— Пойду-ка я проложу новую тропу до шитхауза, — решительно произнес Дон. — Надоело каждый раз продираться сквозь сучья. Все равно что протискиваться между ступенями подвесной лестницы.

Попозже я сходил на прогалину, чтобы посмотреть, как у него идут дела. Она располагалась на почтительном удалении — полсотни метров — от хижины и шириной почти равнялась «вертодрому». В ясную погоду это был, наверно, один из самых живописных нужников в мире!

Тесак Дона со звоном врубался в древесину железной твердости, когда в лагерь прибыл Нил в сопровождении двух индейцев (остальные подоспели еще раньше). Он вынырнул из-за куста, на котором висел клок мха, похожий на потрепанный флаг бедствия, вывешенный кем-то в надежде на спасение.

— «Мы странствуем не ради путешествий, сердца иною страстью одержимы, — процитировал Нил Флеккера, как будто только что вышел на сцену из-за кулис. — Стремясь узнать закрытое для мира, идем Златой дорогой в Самарканд».

В ответ я позволил себе вольное изложение строк из «Гасана»:

— «Когда над Тронгейтом звенят колокола, по Лондонской дороге в Боровланд…» Это у нас в Шотландии есть такой вариант, Нил!

Он поднял руку в знак одобрения и пожаловался, шлепая по грязи, словно кули на рисовом поле:

— До чего же подъем был тяжелый, дружище!

Его усталое, потухшее лицо выражало достаточно явную обиду на нас за то, что мы его не подождали.

Меня постоянно поражала щедрость Нила. Он остался без свитера, потому что отдал свой Дону, и у него не было спального мешка, потому что он пожалел Чама, у которого оказался никудышный спальник. Запасные носки Нил подарил индейцу; заядлый курильщик, он отказывался от сигарет, когда, как это было теперь, в них ощущался недостаток. Вот и сейчас: индеец Морис хотел его накормить, однако Нил отказался, заявив, что продукты нужны восходителям для поединка со стеной.

Больше всего Нила заботила всегдашняя облачность, невозможность снять хорошие кадры Носа и необходимость для киногруппы обосноваться в лагере 7, прежде чем мы, скалолазы, уйдем вверх по стене. Алекс тоже выглядел паршиво, однако заверил меня, что несколько трапез из десяти блюд приведут его в норму. Еще он сказал, что в лагере 6 у него лежит камера «Белл энд Хауэлл» и около полутораста метров пленки, — могу взять с собой на стену, если хочу. Однако я решил, что с таким грузом подниматься будет тяжеловато. Чем скорее прибудет Адриан с автоматически перезаряжающейся малой камерой, тем лучше. Вряд ли мне удастся на стене менять пленку в большой камере…

Громкие возгласы возвестили о прибытии Мориса Бэрроу и Майка Эзерли. Морис нес свою кинокамеру так, словно это была замаскированная бомба с часовым механизмом; Майк шел без груза, если не считать пистолет, с которым он никогда не расставался. Майк отказался от вермишели, зато Морис проглотил предложенную ему порцию с такой скоростью, словно боялся, что вермишелины улизнут от него и зароются в грязь, уподобившись белым червям.

Мы с Джо подвесили свои гамаки, и я сказал себе, что перенаселенность здесь не то слово. Индеец Морис уже провел одну ночь под поперечиной, а с нами эта обитель грозила превратиться в змеиное гнездо. Я поделился своими соображениями с Майком; он согласился и сказал, что Мо собирался принести одноместную палатку и поставить ее на болоте, на подстилке из хвороста.

Обувь Майка Томпсона была в ужасном виде: тонкий брезент порвался, и пальцы торчали наружу (его рабочие ботинки так и не были получены, бесследно исчезли в пути, подобно тому как исчезали продукты). Да и в рубахе прибавилось дыр…

Джо спросил его, как идет восхождение.

— Неплохо, — последовал сдержанный ответ. — Скала намного лучше, чем мы себе представляли.

В лагере 7 было очень даже холодно, и Морис колдовал над газовой плитой на кухне, надев пуховку Майка.

Два выстрела, раздавшихся неподалеку, указывали на то, что Майк Эзерли упражняется со своим пистолетом. Нил пошел к Майку и тоже пострелял; он совсем неплохо управлялся с пистолетом, поскольку ему довелось играть одну из главных ролей в многосерийном телефильме о мафии.

Отдохнув на краю расчистки, индейцы решили возвращаться в лагерь 6. И так как облака не собирались расходиться, Нил тоже отправился вниз. Одна группка за другой выходила на тропу, и густая белая грязь громко чмокала под их ногами. Вооружившись пустой консервной банкой, я пошел углублять мутные лужицы на другом краю расчистки, где мы брали воду для своих нужд. Тем временем Джо и Майк накрыли торец хижины куском принесенного нами желтого брезента, чтобы дождь не залетал внутрь. Гамак Дона висел в противоположном конце, и когда через два-три дня ветер переменился, его основательно промочило.