Путешествие на восток - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 75

Закинув голову назад, я заметил, как в вышине летает огромная тварь. Размах ее крыльев был так велик, что под ними могли спрятаться до ста человек. Длинное туловище было размером с половину нашего каравана, когда он вытягивался в цепочку. Четыре лапы, мощные и массивные, как стенобитные тараны легионеров. Четкие очертания головы, превосходящей по своим габаритам крепостную башню. Вдруг эта неведомая тварь взмыла к звездам, а потом камнем рухнула на землю. Упав на четыре лапы, она рыкнула с такой мощью, что я не удивился, когда по левой щеке от уха до подбородка побежала струйка крови. Земля содрогнулась, будто от удара метеорита, многие упали, кони потеряли сознание, хизы испуганно завыли.

— Что это за отрыжка бездны?! — проорал я.

— Повелитель небес, — отчетливо, но с обреченностью смертника проговорил Хасим.

И мне уже не нужно других слов. Секунда, и на бугорчатой морде, увенчанной восьмью длинными, как сосны, рогами, появляются два громадных желтых глаза с вертикальными зрачками. На мощных лапах сверкают, отливая сталью, бритвенные когти, свободно рассекающие даже лучшую гномью броню. Хвост, увенчанный шипами, может легко проломить любую стену, не встретив при этом никакого сопротивления. И когда открылась пасть, полная гигантских клыков, пасть, которая, казалось, может проглотить солнце, я понял, кто это. Из черного провала высунулся раздвоенный змеиный язык, а потом глаза резанула ослепительная вспышка. Громадный поток оранжевого пламени уже был готов накрыть наш лагерь, превратив его в пепел, но Азалия упала на песок и коснулась его ладонями. Из носа у нее била кровь, а по бледности она могла поспорить с первым снегом. Перед тварью возникла огромная стена песка, закрывавшая собой небо. Но даже через такую преграду ощущался жар преисподней, развернувшейся на забытой богами земле. Через пару секунд Азалия рухнула, потеряв сознание, а стена песка обратилась в стену из мутного стекла, разбитого всего одним громогласным рыком.

Да, это был дракон. По преданиям стариков, этих тварей осталось на Ангадоре по штуке на кровного принца, как раз чтобы те совершили великий подвиг и завоевали сердце какой-нибудь прекрасной дамы. Один из дюжины, громадный, как круизный лайнер, свирепый, как тысяча безумных демонов, равный по силе богам и древним героям, — один из последних повелителей неба.

— Невозможно, — прошептали сзади.

Я обернулся и увидел Мию. Ее дрожащие руки и глаза, полные ужаса, мигом отрезвили затуманенный рассудок.

— Я велел тебе не высовываться! — гаркнул я.

Девушка лишь обреченно покачала головой:

— От него не спастись.

Я снова посмотрел на буйствующего дракона, который, словно поленья, раскидывал отважных кехелов, пытавшихся пронзить его лапы копьями. Изломанные тела до безумия храбрых людей взмывали в воздух и, оставляя за собой россыпь алых капель крови, что сверкали в свете звезд, как самые отборные рубины, падали на землю. Я увидел, как дракон заглатывает сразу двух лошадей и те пропадают в его пасти, оглушая округу испуганным ржанием. В этот момент со стены Нала-Су взвилась игла с серебряным наконечником. Она прочертила в воздухе красивую дугу и впилась в спину твари. Дракон вскинул голову и вновь зарычал. Двухметровый заряд баллисты глубоко вошел в тушу крылатого. Как бы ни был свиреп и могуч этот зверь, как бы ни был он страшен, но он — лишь созданное природой смертное существо. А все, что смертно, однажды встретит свой конец.

— Хасим! — Я вздернул за шиворот паренька, сидевшего сейчас на коленях и обнимавшего себя за плечи. Его щеки блестели от пары мокрых дорожек, а его страх, словно отборная вонь, заставлял меня морщиться. — Хасим, забери тебя бездна!

Я с размаху отвесил юноше звонкую оплеуху. Тот вроде пришел в себя.

— Что я должен делать? — пробормотал он, внушая некое уважение.

— Следить за ней. — Я всунул руку Мии в ладонь племянника караванщика.

Парень тут же оживился и кивнул.

— Что ты собираешься предпринять? — спросила Лиамия, хватая меня за локоть.

Я обернулся и не сдержал улыбки:

— Взять у тебя реванш.

С этим словами я в два прыжка подлетел к своему хизу. Тот все так же рычал, заслоняя спиной лису цвета ржавчины. В глазах Вайта плескались звериный ужас и точно такая же решимость загнанного в угол хищника. Черный дух пустыни отчаянно боялся золотистого духа небес, но не отступал, а был готов сражаться до последнего вздоха, пока еще может рвать клыками и драть лапой. Пожалуй, одно только это зрелище вселяло в меня уверенность. Нет-нет, вовсе не в победу, а в то, что и я могу справиться с давящим чувством страха и ужаса. Впрочем, мне помогало и то ощущение, что сопровождало меня в каждом бою. В этот раз оно было сильнее, чем когда-либо, оно рвалось утопить меня в себе, захлестнуть волной и подарить сладостное осознание безграничных возможностей. Но я не собирался ему поддаваться, и борьба с гогочущим демоном ужаса, лающим псом страха и этой нереальностью придавала мне сил.

Новый язык пламени вырвался из пасти дракона, сжигая десяток кехелов, обращая их в пепел. Всего за миг грозные воины обернулись черными кучками, разогнанными ветром. Вайт взвыл и попятился назад. Он не справлялся. Его звериный разум, свободный и храбрый, не мог одолеть инстинкты, которые молили лиса о бегстве. Я обхватил морду четвероногого руками и прижался.

— Мы войдем в легенды, братец, — шептал я ему на ухо. — Разве ты не хочешь, чтобы барды веками пели о Вайте, величайшем из хизов?

Мой ровный голос и мерное почесывание успокоили животное, но я страстно желал верить, что лис понял мои слова, что он готов ринуться со мной в смертный бой. Я вскочил на спину хиза; седло валялось на земле, и поэтому я крепче стиснул ноги. Вайт взвыл, как волк, возжелавший броситься на льва, и с места взял дикую скорость. Ветер пощечиной обманутой девушки ударил в лицо, отбрасывая назад отросшие волосы. Сердце билось быстро, дыхание с хрипом вырывалось из глотки, по спине катились реки пота, но мне было все равно. Я выхватил клинки и, расставив их в стороны, пустил в них силу. Мгновение, и Лунные Перья заискрились серебряным светом волшебных молний. Вайт несся навстречу громадному дракону так быстро, что за нами оставался искрящийся магический след. Повелитель небес открыл пасть, будто приглашая нас во врата бездны, и выдохнул ревущий, метра два в диаметре, поток пламени. Я всем своим телом почувствовал, как напряглись мышцы Вайта, как он припал на могучие задние лапы, как стиснулись его челюсти, хрустя клыками. И тут же мы взмыли в небо. Под нами ревело пламя, над нами мерцали равнодушные звезды, в пяти метрах от нас первобытной яростью сверкали глаза дракона. Я ослабил хватку и одним движением вскочил на спину Вайта, опираясь о его тело одними ступнями. Огненный горизонтальный торнадо ослаб и вовсе затих. В этот самый момент, напрягая ноги, я оттолкнулся от хиза.

Лис, получив столь ощутимый толчок, сбитой птицей упал на землю, но не растерялся, а начал по кругу обегать дракона, своим лаем и рычанием привлекая внимание. Я же летел над землей, влекомый инерцией и собственной силой. До дракона оставалось не больше метра. Но я знал, что не допрыгну, что рухну с четырехметровой высоты прямо на твердую землю. Недавний песок, обернувшийся стеклом, мигом сломает мне ноги. Я закончу бесславной смертью, и ни один бард не будет помнить имени Тим Ройс.

И вдруг я почувствовал твердую опору под ногами. Вернее, ощутил, что стоит мне пожелать — и она там будет. Сознание вопило о том, что это бред, вызванный горячкой боя, но я доверился своей интуиции. Я вновь напряг мышцы ног и сделал толчковое движение. Удивительно, но мне почудилось, будто я оттолкнулся от батута. Я легко спружинил еще выше в воздух и еще быстрее полетел навстречу твари. И когда оставалось не больше полуметра, мне надо было лишь замахнуться саблями, окутанными серебряными молниями.

В миг, когда мы столкнулись, я со всей силой и почти звериной яростью вонзил их в шею дракона. Тело мигом обжег горячий чешуйчатый панцирь. Кожа высохла от жара, идущего от тела твари, а брызнувшая на руки ярко-красная кровь показалась кипятком. Крылатый зарычал и попытался стряхнуть меня, вероятно приняв за букашку, но я держал. Прижавшись всей массой к живому огню, игнорируя боль, я держал. Молнии шипели и искрились, причиняя боль зверю, он мотал своей громадной башкой так бешено, что, окажись мы в лесу, он повалил бы не один десяток деревьев. Но я держал. И даже когда повелитель небес стал изрыгать из глотки пламя, обращая его к небу, я держал.