Самые новые истории о Простоквашино - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 32

Мама тут же пугается и снова пишет сыну:

Снова она получает ответ:

К тому времени, когда это письмо к маме пришло, Печкин уже пять раз позвонил маме и пожаловался:

– Я к ним с добром, а они зонтиками кидаются.

Мама испугалась:

– Ой, Игорь Иванович, не сердитесь. Выбрасывать зонтики – это такой народный обычай хороший, чтобы дождей поменьше было.

Печкин немного успокоился, но всё-таки сердито сказал маме:

– Когда ваш мальчик мимо меня в следующий раз проходить будет, я в него табуреткой брошусь.

– Зачем?

– Это такой обычай народный. Чтобы гостей поменьше было.

И неизвестно, сколько бы эта переписка продолжалась, если бы не новое событие: изобретение почтальона Печкина.

История вторая

Изобретение почтальона Печкина

Почта почтальона Печкина работала очень плохо. Не потому, что это была почта почтальона Печкина, а потому что вся почта в стране работала плохо.

В старину письмо из Простоквашинска до Москвы на лошадях добиралось за пять дней. А в последнее время – за пять недель. И это при наличии самолётов, автобусов, мотоциклов и лозунгов «Повысим доставляемость писем на десять процентов».

И все ругали почтальона Печкина за расхлябанность в почтовом деле.

Однажды дядя Фёдор ему посоветовал:

– А ты, дядя Печкин, купи сотовый телефон, и пусть все в Простоквашино вместо писем тебе эсемески шлют. А ты будешь ходить по деревне и всем их показывать.

Печкин в последнее время усиленно читал журналы с блестящими обложками, они бесплатно на почту приходили, и кое-что про сотовые телефоны прочёл. Он говорит:

– А что, мысль неплохая. Только мне с моей почтальонной зарплатой надо деньги на такой телефон два года копить.

Тогда пошли дядя Фёдор с Матроскиным по дворам, деньги для Печкина на телефон собирать. Больше всех те люди деньги давали, кто в таких телефонах не нуждался, у кого они уже имелись. Это были дачники.

А все местные, деревенские, деньги зажимали, правда, может быть, потому, что у них этих денег отродясь не было.

– Чем меньше человек в деревне живёт, – говорил Матроскин, – тем больше он о деревне заботится.

В конце концов общими усилиями купили почтальону Печкину общественный телефон. Тогда дядя Фёдор стал всех деревенских жителей обходить и говорить им:

– По всей стране люди уже давно обзавелись сотовыми телефонами. И ваши родственники, дед Андрей (бабка Пелагея… сторож Шуряйка), имеют такие телефоны. Напишите им, чтобы они вам не длинные письма писали по почте, а короткие эсемески слали по телефону. А Игорь Иванович будет их вам показывать. Это будет почтовая революция.

Дед Сергей с горушки, тётка Пелагея, соседка Печкина, и сторож Шуряйка были не самыми «светлыми лучами в тёмном царстве» и долго ничего в разум взять не могли. Наконец и они поняли, что от них требуется. И они стали разъяснительные письма своим родственникам отправлять. Первой Пелагея Капустина такое письмо написала:

И стала она ждать от тёти «сымысисек».

Бабушка Евсевна с горушки написала своё письмо троюродному брату Симеону, который жил в Симеизе:

Она написала на конверте: «Город Симеон, ул. Пролетарская, Симеизу Евсееву».

Хорошо, что на почте в районном центре Простоквашинске люди грамотные работали. Они быстро догадались ошибки исправить. И пошло письмо в город Симеиз Симеону Евсееву.

Дед Сергей с горушки долго думал: кому бы ему написать письмо и сообщить телефонный номер. Потом решил, что будет переписываться с внуком-суворовцем.

Он написал письмо в суворовскую школу:

И другие жители Простоквашино своим родственникам написали такие же письма.

И скоро на сотовый телефон почтальона Печкина посыпались ответы. Первой письмо получила тётка Пелагея. Почтальон Печкин пришёл к ней в дом, достал сотовый телефон, надел очки и стал читать:

– Ишь, размахалась, – сказал Печкин. – Кому нужна эта погода?

– Мне нужна, – ответила Пелагея.

– Зачем?

– За людей порадоваться. Дальше читай.

– «Солнце сияет, а радости нет, – стал читать Печкин. – Спина у меня ноет, и пенсия маленькая. Если у тебя есть лишние деньги, пришли мне. Я куплю поросёнка и что останется верну».

– Ну, всё, – сказал Печкин, – я пошёл.

– Как пошёл! – закричала Пелагея Капустина. – Она мне завсегда про Ваську своего пишет. Читай мне про Ваську.

Печкин понял, что не получилось, стал читать про Ваську.

– «А Васька мой пошёл на курсы шофёров, старый дурень. А платить приходится мне. Приходит домой поздно, весь в саже. Как будто он не шофёр, а кочегар».

– Всё, – сказал Печкин, – дальше ничего нет. Телефон кончился.

В самом деле, телефон не кончился, там ещё много чего было. И про внучку Варьку, которая в школу пошла, а школьную форму носить не хочет. И про то, что соседский петух «клювается». Просто Печкин считал, что всё это лирика, детали, а главное он уже прочитал.

Пошёл Печкин к бабушке Евсевне с горушки. К той, которая к брату Симеизу писала в город Симеон. И стал ей письмо из Симеиза читать:

– «Дорогая ты моя Любочка!»…

«Ничего себе, – подумал Печкин, – а я и не знал, что она Любочка. Я думал, что она Евсевна». И стал дальше читать:

– «…свет ты мой в окошке, розочка моя!..» – Печкин на Евсевну посмотрел и подумал: «Она скорее на одуванчик похожа». – «Птичка моя, соловей…»

Печкин снова взглянул на Евсевну: «Скорее уж курочка…»

– «Как ты хорошо пела «Помню, я ещё молодушкой была…»

«Она уже и тогда вспоминала свою молодость, – подумал Печкин. – Сколько же ей лет? Не меньше двухсот. Такую старость надо уважать».