Четвёртый ингредиент (CИ) - Брук Михаил - Страница 39

      Недоверие лишь раззадорило натуралиста. Если Буссенго предлагал своим оппонентам, прежде, чем выносить решения, спросить «мнение» растений, то Дарвин решает провести «собеседование» с …червями.

      Его лаборатория заполняется цветочными горшками с жирной землей и чистым кварцевым песком. В маленьких убежищах помещаются дождевики. Наблюдения ведутся каждый день. Их цель разглядеть, как «жильцы» благоустраивают свои квартиры, а, за одно, выявить их… интеллект.

      Прежде, Дарвин проверил выносливость и поведение своих подопечных в экстремальных ситуациях. Он помещал их в сухую комнату с задраенными окнами и дверьми. Оставлял под холодной и теплой водой на несколько часов, дней, недель.

       Несчастные существа гибли от недостатка влаги, тонули, умирали от удушья. Но ученый оставался безжалостным. Он даже придумал новую изощренную «пытку» музыкой. Понятно, черви глухи. Но должны же они реагировать на вибрации. И на рояль в гостиной ставится один из горшков с испытуемыми.

      Бедные животные еще ничего не подозревают. И потому беспечно выползают на поверхность. Но «экзекутор» берет ноту «СИ» в басовом ключе. Черви быстро прячутся в норы. «Через некоторое время они снова показались на поверхности, - сообщают записи,- и, когда взята нота «СИ» в скрипичном ключе, поспешно удаляются».

      Выяснив «терпеливость», «чувствительность» и «музыкальные дарования» червей, Дарвин принимается за исследование их… умственных способностей.

      «Горшки, наполненные землей, покрыли листьями, - рассказывал он. – Таким образом, чтобы увидеть, как черви увлекают их в свои закрома».

       Здесь стоит заметить, некоторое время натуралист выдерживал подопытных в чистейшем кварцевом песке, полагая, что голод обострит их интеллект...

      Но вернемся к нашим горшкам. «Обыкновенно они схватывали край листа своим ртом, - пишет он.- Совершенно иначе поступают черви, когда им нужно захватить широкие предметы». Изощренность голодных животных приводит в восторг ученого. Оказывается, они прекрасно различают форму предметов. Знают массу приемов, как затащить пищу в свои норки.

        «Черви поступают так же, как человек, которому необходимо заткнуть цилиндрическую трубку, - с удовлетворением заключает английский натуралист, - они хватают предметы за заостренный конец».

       Дарвину приятно осознавать: его гипотеза получает все больше и больше подтверждений. Черви не только вездесущи и многочисленны. Они разумны и изобретательны. Кто мог подозревать о таких способностях у жалких презираемых существ?

       Но причем здесь плодородный слой? Дело в том, что великий естествоиспытатель произвел червя в «архитекторы» почвы. «Разве качество и внешний вид дома не зависят от их созидателей?» - спрашивает он. И тут же замечает: «Параллель с человеком – отнюдь не преувеличение. Червям свойственна индивидуальность и сообразительность. Они регулируют температуру почвы, затаскивая в нее  бесконечно большое количество листьев и прочих остатков растений, чтобы затыкать ходы». У земледельцев такой прием называется мульчированием.

       Кроме того, листья, втянутые в норки разрываются на тысячи микроскопических кусочков. Частично они перевариваются и смешиваются с землей. Такая смесь и составляет черный роскошный перегной. Подобного искусства в переработке растений человек не достиг и ныне. Мы лишь неумело подражаем червям, «заквашивая» компосты и внося их в землю. Их доведением до необходимого состояния также занимаются подземные жители».

       Дарвину удалось пронаблюдать и за подобными метаморфозами. В горшки с белым кварцевым песком, покрытый листьями, он впустил чету дождевиков. Шесть недель спустя, однообразный слой песка в один сантиметр превратился в перегной. Расчеты показали: животные способны переработать в своих желудках десятки тонн земли. Так что весь поверхностный слой почв Англии съедается и извергается ими обратно всего за несколько лет.

        Представить подобное оказалось не по силам многим. И ученому возражали. Ведь дождевики - нежные создания и, навряд ли,  способны стереть обломки скал в порошок, песок, превратить их в глины. Но упрямый англичанин стоял на своем. «Почвенные животные, особенно черви, великая сила, - утверждал он. – Из года в год они не только пропускают сквозь себя почву, но и создают в ней бесчисленные галереи». 

      А дальше? Дальше их строения рушатся, песчинки трутся друг о друга. И так продолжается миллионы и миллиарды лет. За такой срок можно перетереть в пыль не один, а не исчислимое количество осколков горных пород. И лишь земля, выносимая на поверхность, атакуется солнечными лучами, водой и углекислотой. Таким образом, желудки червей, в которых мелкие камешки играют роль жерновов, есть главная сила разрушения на планете!

     «Возможно, вы увлеклись коллега, - возражали ему. – Большие камни, плиты не по силам маленьким животным».

      Но Дарвин уверен в богатырской силе малюток. В этом он убедился, наблюдая за раскопками древнеримской виллы. «Я предположил, - рассказывал он, - что земля, покрывавшая ее, нанесена водой и ветром. И вот рабочие аккуратно вымели все ее остатки и не оставили ни единой песчинки. На ночь античное строение прикрыли брезентом. Наутро мы обнаружили горки земли, приподнятые животными из семи неизвестно откуда взявшихся ходов. На третий день ходов стало двадцать пять. А через месяц - более двух сотен».

      Казалось, хватит говорить о силе и достоинствах червей, но английский натуралист не унимался. По его наблюдениям выходило: дождевики искусные земледельцы. Они постоянно проветривают почву, просеивают ее, готовят плодородный слой для самых капризных растений...

     Что и говорить, опровергнуть Дарвина не удается даже сегодня. Будь это эволюционная теория или «теория» возникновения почв в желудках червей. Похоже он выиграл пари. Но наука не спор. Вряд ли стоит наделять нежных и бесспорно полезных существ исключительными правами, выдавать им «патент» на изобретение плодородного слоя.

ГЛАВА 12. ПРОБУЖДЕНИЕ БЕЗДНЫ.

НАРУШЕННЫЕ СОЗВУЧИЯ.

      Конец 19 века внес дискомфорт в души поэтов. Людей, иначе смотревших на жизнь, по-иному понимавших поиск истины. Творцов, не предъявлявших исключительных прав ни на один из известных миров, разве что на мир чувств, красоты и наслаждений, где они царствовали с незапамятных времен. И, вот, этот мир, неожиданно лишился веры и оптимизма. Легкие, праздничные мотивы сменились в нем неумолимым, беспощадным реквием по уходящему, ожиданием скорой трагической развязки:

      Пессимизм Федора Тютчева охватил многих. А «мыслящий тростник», современники философа-стихотворца, полностью соглашался со словами своего кумира: