Студентка, комсомолка, спортсменка - Арсеньев Сергей Владимирович - Страница 82

– Но почему лишь девочки?

– Они же под моим руководством будут. Мне чисто психологически проще командовать девочками, чем мальчиками.

– А почему не использовать для этой цели нормальных, взрослых ревизоров, которых обмануть гораздо труднее. Да они и так есть. Зачем повторять их?

– Девочки не будут их повторять. Они не станут изучать какие-нибудь документы, не потребуют проведения никаких учебных тревог. Вообще ничего. Просто приедут, посмотрят и уедут. Молча. Я где-то, не помню где, вычитала такую фразу: «Сила дурака – в молчании». Ну или, если иначе, то: «Молчи, сойдешь за умного». Вот в таком ключе. Приехать, глубокомысленно помолчать и уехать. Как вам такая идея?

– Не знаю. Нужно подумать. А вообще – интересно. Ревизор – джокер. Непонятно, то ли туз, то ли двойка. И готовить таких гораздо быстрее и дешевле, чем нормальных ревизоров.

– Угу. Ладно, пошли домой. Мне холодно. И обед скоро. Ты останешься?

– Нет. Мне сегодня некогда. Как холодно? В собольей шубе?! Эльза! Что же ты молчала? Немедленно возвращаемся! И не вздумай мне тут простудиться!..

…Ох! Вот ведь не было печали. Представляете, Гитлер в меня влюбился. Не как в женщину, конечно. Как в дочь. После того случая, когда я спасла его, а меня ранили, он меня удочерил. И, кажется, слишком серьезно сам все это воспринял. Переклинило его. Он ведь, в сущности, очень одинокий человек. У него только Ева Браун раньше была. И собаки. А теперь вот я еще его семью изображаю. А больше и нет никого. То-то Гитлер на меня и вывалил всю свою нереализованную отцовскую любовь и заботу. По его настоянию я с ним даже на «ты» перешла. Просто папа и дочка. Семейная идиллия.

Меня и раньше охраняли – мама не горюй. А теперь и вовсе… Тот ночной штурм моего домика завершился полным поражением моей охраны. И теперь меня, помимо роты СС, постоянно охраняет отряд из шести танков. (Шумные, сволочи!) Причем все – «четверки». Из них два – дежурных. То есть с прогретыми двигателями и экипажами внутри. Прокопали резервную линию связи, а в непосредственной близости от места моего обитания расположились два полка вермахта. И помощь от них можно вызвать не только по телефону и по радио, но в крайнем случае также и выстрелом из сигнальной ракетницы.

У нас тут уже конец декабря. Зима. Скоро Рождество, а там и Новый год. Католическое Рождество, конечно. Причем немцы, как я уже успела узнать, главным праздником считают именно Рождество, а не Новый год. Это при том, что Гитлер религию особо не жалует. Хотя сильно и не препятствует. В отличие от Бормана. Тот вообще… Церковь, ксендзы, монахи… чуть ли не плюется. Ярый атеист. Совсем как я.

На этой почве мы с ним и сошлись. Помирилась я с ним. Гитлер Бормана простил, поверил, что его обманули заговорщики. Да и я за него просила. Не знаю, вот чем-то симпатичен он мне как человек. Опять же, настоящий Штирлиц в кино с ним общался. Да и сам Борман ко мне стал относиться гораздо лучше, когда уяснил, что я на его место вовсе не претендую (оно мне надо, такой воз переть?). Сам же он на мое место пролезть и совсем никак не мог. «Борман – дочь Гитлера?» Я вот не могу даже теоретически представить себе вариант, при котором такое возможно. Фантазии не хватает.

А вообще, действительно холодно. Даже несмотря на соболью шубу. Зря я думала, что не смогу носить ее в окрестностях Берлина. Сегодня температура минус семь. Я же замерзла после часовой прогулки и в шубе из русских соболей. Или, может, это я еще после ранения окончательно не оправилась?

Но едва мы с моим «папой» вышли из леса, как к нам бегом подбежал старший адъютант Гитлера, недавно произведенный в генерал-майоры Шмундт, и выкрикнул:

– Мой фюрер, они начали!

– Что начали?

– Ну, э-э-э… – Шмундт покосился на меня.

– Говорите, Шмундт. Прямо говорите, кто и что начал.

– Сталин ввел войска в Западную Армению. Советский Черноморский флот вышел из Варны.

– Понятно. Сигнал Шоберту. Пусть выступает. Операция «Неаполь» начинается…

(Очень длинная)

«…указом фюрера объявляется государственным праздником и нерабочим днем по всему Рейху. С 1 июля 1942 года для всех женщин-рейхсдойче старше 25 лет обязательная трудовая повинность заменяется на добровольную. Также до конца текущего года из рядов вермахта будет демобилизовано полтора миллиона военнослужащих.

Мы победили! Друзья мои, у меня просто не хватает слов, чтобы донести до вас мои чувства. Почти три года длилась эта ужасная война. Три года народ Рейха терпел лишения во имя этой великой победы. И вот – враг повержен! Мы, арийцы, доказали всему миру, что…»

Так, ну, похоже, информативная часть выступления на этом закончилась. Началась пропагандистская. Это часа на два, не меньше. Раньше Геббельс не уймется. Приемник лучше выключить, а то этот «дядя Йозеф», как я его теперь называю, способен кого угодно заболтать до смерти. Или лучше не выключать, а попробовать поймать Москву? Может, концерт какой будут передавать или хотя бы просто песни из кинофильмов.

Что такое? Слышу за окном крики и звуки автоматной стрельбы. Согласно инструкции я немедленно падаю на пол и на глазах у изумленной Матильды осторожно ползу в сторону столика с телефонами. Впрочем, стрельба довольно быстро прекратилась, зато началась ругань. Кого-то там идиотом обзывают. Но я все равно на всякий случай на ноги не встаю. Матильда ловко спрыгнула со стула, на котором сидела, и подошла ко мне. Да не лезь ты! Любопытная какая. Не до тебя сейчас. Стук в дверь. Ну, войдите!

Тому, что я ползаю на полу кабинета в компании своей кошки, начальник дежурной шестерки моей внутренней охраны нимало не удивился. Наоборот, он наверняка удивился бы, если бы нашел меня не на полу. Инструкцию по правилам поведения в кризисных ситуациях он и сам прекрасно знает. Так что там случилось? Нападение? Чего??

Действительно, идиот. Никакое это не нападение. Это салют был. Один из излишне впечатлительных танкистов наслушался Геббельса по радио, выскочил на улицу и принялся палить в воздух из своего автомата. Хорошо еще из пушки не стрельнул. Похоже, с дисциплиной у танкистов слабовато. Ну, так они ведь не охранники, а боевые солдаты. Зато с опытом реальных боев. И во Франции повоевали, и в Норвегии высаживались. Сейчас меня вот охраняют.

Может, теперь, после окончания войны, Гитлер согласится убрать от меня эти железные сараи? Надо будет попросить. А то надоели они хуже горькой редьки. Шумят, гремят, дымом воняют, лесочек мой весь испоганили и перепахали гусеницами, Матильда их до смерти боится. Да еще и воду из озерка воруют, чтобы свои вонючие громыхалки мыть. А уж на Рождество что было!

Опять вспомнила ту историю. Я сама-то атеист, как Борман. Даже некрещеная. Я и православное Рождество никогда не отмечаю. А уж на их католическое мне и вовсе наплевать. Но другим праздновать никогда не мешала. Поэтому когда накануне Рождества ко мне пришел лейтенант, командовавший взводом охранявших меня танков, и попросил разрешения устроить небольшой праздник, то я, конечно, разрешила. Почему бы и нет? Тогда я еще не знала, праздник какого размера танкисты считают «небольшим». Больше праздновать на работе не будут.

Они напились шнапса, орали песни, играли на гармошке (судя по звуку), а затем, похоже, решили устроить в лесу небольшие танковые маневры – завели все шесть машин, вывели их из боксов и стали на них кататься. Моей охране Рождество испортили. Те приготовили противотанковые гранаты и полночи дежурили у окон, вместо того чтобы чинно пить чай с пирогом у себя в караулке. Охранники-то дисциплинированные, на работе, даже в Рождество спиртное не употребляют. Ни-ни. Это вам не танкисты, которые окончательно угомонились лишь под утро.

Но на этом история не заканчивается. Утром она получила неожиданное продолжение. Думаете, к танкистам пришел Дед Мороз с подарками? Не-а, не угадали, не пришел. Вернее, пришел, но вовсе не Дед Мороз. Другой сказочный персонаж пришел. Садовник пришел.