Студентка, комсомолка, спортсменка - Арсеньев Сергей Владимирович - Страница 4

…Нет, мам, подожди. Я еще не докакала. Подожди, говорю. Ничего не долго сижу. Да погоди ты, дай дочитать! Куда ты меня тянешь? Ладно, вытирай, только быстрее. Папа, нет!! Моя! Моя газета! Отдай!! Иииыыыыы…

Ну вот, всего десять минут рева, и папа сдался. Отдал мне газету. Знает, что по-другому меня не успокоить. Я его выдрессировал. Усевшись в кресло, я взял в руки газету и углубился в чтение. У нас тут сейчас как раз Карибский кризис. Очень интересно читать, что про это пишут в «Правде».

Я уже давно приучил своих родителей к тому, что моя любимая игрушка – это газета. Есть у меня и детские книжки, но их я не люблю. Что интересного можно там вычитать? Взрослые книги мне не дают, да у нас их и нет почти. Родители у меня чтением не увлекаются. А вот газеты брать мне разрешают. Думают, что я так играю в чтение.

Правда, держу газету я обычно вверх ногами. Так я маскируюсь и делаю вид, будто бы читать не умею. Первое время читать перевернутый текст было неудобно, но за пару недель я привык, и теперь это у меня получается достаточно хорошо.

Мама зовет меня ужинать. Сложив газету, иду с ней на кухню. Что у нас на ужин? У меня манная каша, у родителей макароны по-флотски. Тоже хочу макароны. Надоели все эти каши до смерти. Мне, однако, макароны пока не полагаются. Двух лет еще нет. Обидно. Пахнет-то как вкусно! Гораздо лучше, чем моя размазня.

Расстелив газету на столе, я сажусь кушать. Родители давно привыкли к тому, что я повсюду таскаюсь с газетой. Считают ее моей любимой игрушкой. И если отобрать ее у меня, я поднимаю рев. А когда газета прочитана, я ее рву. А то мне свежую не дадут, попытаются подсунуть прочитанную. Мне же вчерашняя газета малоинтересна. Ну вот, мама поставила чашку с молоком прямо на статью о военном флоте СССР, которую я читал. Ладно, потом дочитаю. Сейчас вот про колхозников читать буду. Что тут у нас?

«…Претворяя в жизнь решения партии и правительства, механизаторы колхоза Светлый Путь… (пятно каши)…всех доярок своего колхоза. Наш корреспондент сообщает, что проведенная этой осенью проверка выявила резкое увеличение количества… (макаронина)…рогат… (пятно каши)…в колхозе…»

Да, похоже, весело там живут колхозники. Странно, что-то ничего нет про кукурузу. Я раньше считал, что Хрущев и кукуруза – понятия неразделимые. В некоторых прочитанных мной книгах его даже кукурузником называли. А тут ничего. Совсем ничего в газетах нет об этом. Или он позже начнет кукурузу выращивать? Успеет ли? Насколько я помню, осталось ему немного. В 64-м должен прийти Брежнев. Месяц только не помню, когда он спихнет Хрущева.

Может, мне попробовать дойти до Брежнева? Если задаться такой целью, то, наверное, рано или поздно удастся встретиться. Или письмо можно написать. Только зачем? Что я скажу или напишу ему?

«Дорогой Леонид Ильич! Пишет Вам ученица 2 «А» класса Наташа Мальцева. Предлагаю Вам как можно быстрее расстрелять М.С. Горбачева, потому, что он плохой. Надеюсь на сотрудничество с Вами».

Такое письмо отправить можно. Ради шутки его, вероятно, покажут заслуженному орденоносцу. Примет он мое предложение? Что-то я очень сильно сомневаюсь. А что делать? Что делать мне, двухлетней девчонке, которая еще даже в детский сад не ходит? Спокойно сидеть и смотреть на то, как страна неуклонно сползает в пропасть? Ну уж нет! Я видел, чем все закончилось в моем варианте истории. И повторения этого не хочу. Я должен хотя бы попытаться. Попытаться как-то столкнуть Русь с неверного пути. Но что делать, я не знаю. Буду думать. В конце концов, время еще есть. Пока еще время терпит…

Глава 4

Вообще, моим родителям невероятно повезло. Они сами не догадываются, как им повезло со мной. Я у них первый ребенок, и они просто не знают, что это такое – растить детей. Я сам вырастил двоих. И еще внучку, Ниночку. Я ей был и папой, и дедом сразу. Ох, Ниночка… Опять слезы. Мой новый детский организм очень легко начинает плакать. Практически по любому поводу, если что не так, хочется разреветься. Но я держусь. И сейчас не буду плакать. Не буду. А за страшную смерть Ниночки кое-кто заплатит. И я даже знаю кто.

Я отвлекся. Так вот, возвращаюсь к вопросу о том, как сильно повезло со мной моим родителям. Судите сами. Я был идеальным ребенком. Ведь я на собственном опыте знал, как это неприятно, когда малыш ведет себя плохо с точки зрения взрослых. И я знал, что именно взрослые понимают под словами «ведет себя плохо».

Я перестал пудить в штаны в возрасте семи месяцев, когда впервые сумел проснуться ночью от ощущения переполненного мочевого пузыря. Операции под названием «приучать к горшку» моя мама не проводила вовсе. Ведь я прекрасно и без нее знал, что такое горшок и для чего он нужен. И когда моя мама беседовала с другими молодыми мамами, она искренне удивлялась их трудностям. Она на полном серьезе считала, что ребенок на уровне инстинкта знает, как нужно пользоваться ночным горшком.

С моей кормежкой у родителей тоже не было ни малейших проблем. Я всегда ел то, что мне давали. Каким бы мерзким на вкус мне это ни казалось. Я же знал, что откровенной отравы мне не подсунут. И еще я знал, что в подавляющем большинстве случаев родители все равно заставят ребенка съесть то, что они ему сварили. Только есть все это придется с ревом и остывшее. Так что лучше съесть теплым, вкус хоть немного не такой мерзкий будет.

И есть самостоятельно я начал в возрасте десяти месяцев. С тех пор, как смог уверенно держать в руке ложку. Мама опять-таки сильно удивлялась другим детям. Как это: ребенку у вас почти два года, а его приходится кормить? Почему вы не даете ему есть самому? Она считала, что стоит перед ребенком поставить тарелку с не слишком гадкой едой и дать относительно чистую ложку, как ребенок тут же примется кушать. Ну, так ведь весь ее личный опыт об этом и говорил.

Вещи я тоже не портил. Никогда ничего не рвал (кроме газет) и не ломал. Разве что случайно. И никогда ничего не просил. Со мной вполне спокойно можно было зайти в игрушечный магазин. На полки с игрушками я взирал совершенно безразлично. Впрочем, в игрушечные магазины меня перестали водить очень быстро. Родители поняли, что игрушки меня не интересуют.

Правда, мое полное безразличие к игрушкам родителей несколько удивляло. Они еще помнили свое собственное детство и знали, что игрушки для ребенка – предмет первой необходимости. Их детство пришлось на войну, игрушек у них было мало, и они ими сильно дорожили. И то, что любые игрушки мне до лампочки, моих родителей несколько обескураживало.

Как бы то ни было, но родители смирились с тем, что ни куклы, ни солдатики, ни формочки мне не нужны. И уже на мой второй день рождения и по совместительству Новый год они не подарили мне ни одной игрушки. Только полезные вещи. Одежду и карандаши.

А вот карандашам я обрадовался. Все-таки пальцы пока слушаются плохо, их нужно развивать. Нужно учиться писать. Понятно, что сразу начать писать буквы я не мог, это выглядело бы странно. Но вот рисовать я стал очень много. Время у меня было – ведь я не тратил его на возню с куклами или машинками. И я сидел в своей комнате и рисовал.

Да, у меня же есть теперь своя комната! Совсем забыл рассказать об этом. Нам дали новую квартиру на третьем этаже свежепостроенной хрущевки. Я думал, родители сделают спальню и гостиную, и я буду спать в гостиной. Оказалось, наоборот. Они сделали детскую и гостиную. И сами стали спать в гостиной. И это явилось для меня большим облегчением. Теперь меня больше не напрягает их ночная борьба в постели. Нет, все-таки не только родителям повезло со мной. Мне тоже повезло с новыми родителями. И я их люблю…

– И все-таки я считаю, что не следует оставлять ребенка сразу на целый день.

– Да говорю же я вам, Наташенька – девочка очень спокойная и послушная. Сама кушает то, что дадут. Никогда не капризничает. Сама умеет одеваться. Сама ходит в туалет. Она только платье на спине сама застегнуть не может.