Студентка, комсомолка, спортсменка - Арсеньев Сергей Владимирович - Страница 24

А потом Сашка, чтобы не скучать, подкинула мне идею. Приближался родительский день. День, когда ожидается массовый заезд в наш лагерь всяких там мам-пап-бабушек-дедушек. Разумеется, будут различные выступления местной самодеятельности. Вот Сашка и предложила мне тоже поучаствовать с моей сказкой про Федота. Правда, она длинная, ее часа два читать нужно, а то и поболее. Ну, раз делать все равно нечего, со скуки я согласился.

Пошли мы, значит, с Сашкой к директору, который координировал вопросы подготовки к родительскому дню, рассказали ему о моих талантах выдающихся. Фрагмент сказки я ему прочел. Узнав о том, что эту сказку я уже читал со сцены районного Дворца пионеров, директор обещал подумать над моим предложением и к вечеру решить, можно ли мне выступать. И ненавязчиво так поинтересовался, в каком именно Дворце пионеров я эту сказку читал. Ну, с этим все понятно. Директор опасается за свою кормовую часть и, прежде чем выпускать меня на сцену, хочет по своим каналам узнать, безопасна ли сказка в политическом плане и не настучат ли ему по голове за ее публичное чтение.

К вечеру, правда, директор так ничего и не решил. А вот на следующий день, незадолго до обеда, наша вожатая Вероника нашла меня с Сашкой в парке и сказала, что нас двоих срочно хочет видеть директор. Ага, значит, он принял какое-то решение.

Как я и предполагал, про сказку директор лагеря получил информацию, что она вполне нейтральна, можно выступать. А на мое замечание о том, что сказка длинная, читать ее долго, мне было сказано, что так даже лучше. Дело в том, что летний кинотеатр, где планировались выступления самодеятельности, в нашем лагере не слишком большой. Всех прибывающих родителей наверняка не вместит, и директор каждую смену выдумывал, куда девать лишних родственников и чем их развлекать. В лагере же, помимо летнего кинотеатра, была еще одна сцена – в Доме творчества. Зрительских мест там было даже меньше, чем в кинотеатре, поэтому сцена обычно простаивала. Набрать участников самодеятельности для выступления на двух сценах одновременно директор не мог. А тут я. Вот меня он и решил выставить в Доме творчества с моей сказкой, чтобы, значит, я оттянул на себя тех, кому в кинотеатре мест не достанется. По крайней мере тех, у кого дети сами выступать не будут. Понятно ведь, что родители участвующих в самодеятельности ребят все равно пойдут смотреть на своих детей, пусть даже им и придется стоять во время выступления в проходе. Большинство же остальных, предположительно, должны прийти ко мне…

– Ох, теть Нин, честное слово, больше не могу! Не лезет, – тяжело откидываюсь я на спинку скамейки в парке.

– Наташенька, а с клубничным вареньем пирожок хочешь? – сует мне в руки пирожок размером с четверть батона Сашкина мама. – Свежий, я вчера их пекла.

– Теть Нин, у меня сейчас еда из ушей полезет.

– Ну, хоть чуть-чуть. Попробуй, пожалуйста.

– Не могу. Лопну.

– Нин, оставь ребенка в покое, – вступается за меня Сашкин папа. – Неужели не видишь, ты ее перекормила. Ей может стать плохо.

– Сереж, но она такая худенькая. Сашка наша всю зиму к ним обедать-ужинать ходила. Домой только спать возвращалась, да и то не всегда. Вот я и хочу угостить Наташеньку. Когда-то еще доведется.

– Угостила. Ребенок сам знает, сколько ему есть. Раз организм больше не принимает – нечего пихать силком.

– Ох, спасибо вам, дядь Сереж. Теть Нин, не обижайтесь, я правда наелась. Мягко говоря. И это мы еще на полдник не пошли.

– О-хо-хо! Ну, наелась так наелась. Саш, может, ты пирожок с клубникой будешь?

– Не, мам. Мы же не голодные тут. Нас хорошо кормят. Куда ты целую корзину еды привезла? Зачем столько?

– С собой возьмете. Кормят – это хорошо. Но с домашней стряпней казенная не сравнится. Вы целый день на воздухе носитесь. Набегаетесь, кушать захотите.

– Мам, нас четыре раза в день кормят. Мы не голодные.

– Все равно, возьмите с собой. Подружек угостите.

– Теть Нин, – улыбаюсь я, – к подружкам ведь тоже родители приехали. Они сами нас угощать наверняка будут.

– Девочки, не спорьте со мной! – строго говорит Сашкина мама, откусывая здоровенный кусок пирожка, от которого только что отказались мы с Сашкой. – Что не доели – возьмете с собой. Не везти же мне все это обратно в Москву!

Как я и предполагал, после выступления самодеятельности родительский день в нашем лагере плавно перетек в грандиозный жор. Родители отчего-то в массе своей считают, что их детей недокармливают и привозят еду чуть ли не мешками. Сашкина мама, например, привезла нам с Сашкой на двоих здоровенную корзину, полную различных вкусняшек. Мой-то папа, понятно, приехать не мог, куда ему, вот Сашкины родители после моего выступления и захватили меня в плен, а затем принялись пытать пирогами, бутербродами, котлетами и вареной курицей.

Кроме еды Сашкины родители привезли мне еще письмо от папы, где он коротко сообщал, что дома все нормально, все здоровы, а Хрюша сильно описала ковер в гостиной, так как папа однажды проспал утром и не вывел ее гулять. Лужу папа вытер, но все равно в гостиной у нас теперь очень странно пахнет.

Еще в конверте с письмом от папы были два листочка от братьев. Они нарисовали там для меня цветными карандашами какие-то каракули. Надо же, как время-то летит! Уже рисуют. А кажется, совсем недавно мы с Сашкой учили их садиться. Да, время. Лето 70-го на дворе. Осталось не так уж и много…

Ох, ну наконец-то я дома! Степа, не трогай мой чемодан. Мальчики, вы с улицы пришли, что сразу сделать нужно? Правильно, Вовик. Степка, ты тоже на горшок. Без разговоров! Меня месяц всего не было, а вы уже распуститься успели? И не реви. Это папа вас тут разбаловал, а сейчас я вернулась, и вы у меня снова быстро научитесь в три шеренги строиться и строем ходить.

Пап, а что у нас на обед? Как пельмени? Ты ничего не сварил? Горе ты мое! Молоко хоть есть? А хлеб? Так, бери сумку и шагом марш в магазин. Купишь хлеб, молоко, кефир. И яиц пару десятков. А я пока картошки начищу. Давай, давай, шевелись. Кушать хочется. Мог бы и сам картошку почистить. Я не ругаю, все – иди.

Ты куда лезешь, чудовище волосатое? Тебе мало того, что ты уже натворила? Смотри, что ты наделала! Юбка же на выброс, этого уже не зашить. Зачем, вот зачем ты меня уронила, да еще и по земле поваляла, а? Ногами еще по мне ходила. Знаю, что рада, но все равно не нужно было на меня с разбега прыгать, ты же больше меня весишь. А ошейник? Ты ведь, меня увидев, карабин с мясом из него выдрала, бегемотиха. Как теперь гулять будем ходить? И не подлизывайся ко мне, мокрый нос.

Все, Степ? Ну, вставай тогда. Сам наденешь штаны или помочь? Ладно, давай сам. Вовка, ты что, заснул там на горшке? Давай быстрее. Степка, за мной в ванную руки мыть. Вовик, как закончишь, тоже приходи. Так, стоп! А чем это у нас тут так пахнет? Хрюша!! Хрюша, куда ты?! А ну, стой! Вылезай из-под кровати немедленно! Вылезай, я кому говорю! Сейчас я тебе все ухи твои волосатые поотрываю. Кто лужу на ковре сделал, а? Кто лужу сделал? У, поросенок зубастый…

Глава 29

Ага, вот она, комната номер восемь. Я открываю дверь и вхожу внутрь вместе со своим бывалым чемоданчиком. Внутри комнаты четыре кровати, возле каждой из них тумбочка. У окна стоит стол и пара стульев. В углу обшарпанный шкаф. На одной из кроватей поверх одеяла лежит одетая в тренировочный костюм темноволосая девчонка примерно моих лет и читает книгу. При моем появлении девчонка опустила свою книгу и вопросительно посмотрела на меня.

– Привет, – говорю я ей.

– Привет. Ты новенькая?

– Ага. Меня сюда направили. Это ведь восьмая комната?

– Да. – Девчонка садится на кровати, но встать не пытается. Замечаю, что правая лодыжка у нее забинтована.

– Меня Наташа зовут.

– Я Ира. Проходи, что встала? Вон та кровать у нас свободна.

– Спасибо. А там кто спит?

– Верка и Леона. Только они сейчас на занятиях. Хотя нет, занятия уже закончились. У них сейчас кросс.