Я стану твоим врагом (СИ) - Погожева Ольга Олеговна - Страница 73

— Это ты его?.. Ты, Нестор?!

Ликонт медленно покачал головой.

— Нет, — ровно солгал он.

…Когда-то он мечтал вырезать всю королевскую династию. Он выбрал тактику отсроченной мести. Трудился над этим день и ночь, с самого дня своего четырнадцатилетия, воплощая свой план шаг за шагом — стать одним из лучших воинов Валлии, блистать при дворе, выделиться среди прочих, стать героем войны, фаворитом Харитона, войти к нему в доверие, стать тайным советником — а потом нанести удар, к которому тот не будет готов. И вырезать его сыновей, вырезать его потомков так, как сам старый король поступил со всем родом Ликонтов — и занять наконец его место.

Своё законное место на королевском троне.

Харитон, должно быть, не подозревал, что юному Нестору Ликонту известно о том, кто настоящий убийца его родителей. В тот день королевская стража ворвалась в фамильный замок Ликонтов неожиданно: герцог Арий Ликонт оказался не готов к вторжению, и их с супругой зарезали буквально на пороге. Нестор успел заслонить собой четырёхлетнюю Наалу, когда в зал вошёл капитан стражи. Он усмехнулся и сказал своим воинам: «Велено оставить последнего из Ликонтов в живых. На счастье».

И началась новая жизнь. Он принял все заботы о землях, сестре и чести рода на себя. Он не позволил взять над собой верх никому из присылаемых Харитоном регентов, и сумел доказать, что в четырнадцать лет он может делать то, что другие не могли бы освоить за всю жизнь. Сколько лет он потратил на то, чтобы всё узнать… и сколько лет понадобилось ему, чтобы принять это!

Но самое странное заключалось в другом. Когда его план был уже наполовину выполнен, и он стал тайным советником самого короля, он вдруг понял, что с годами службы странным образом привязался к Харитону, и ненависть, та самая, которая толкала его на покорение новых и новых вершин, поутихла. Да и сам старый король, который, возможно, принял юного Нестора в своё близкое окружение только для того, чтобы иметь возможность ещё лучше следить за Ликонтом, но с годами убедился в его верности, бесспорном политическом таланте, уме и проницательности, также проникся почти отеческой привязанностью к потомку единственного в истории претендента на его трон.

Нестор старался не задумываться о том, как же так получилось, что ненависть к убийце родителей прошла так незаметно для него — но в конце концов продолжал свой план с одной лишь оглядкой — он уже не хотел смерти Харитона. Более того, не хотел гибели и его потомков, и в первую очередь младшего принца Ореста, с которым он сдружился против воли и здравого смысла — и которого попросту не мог воспринимать как врага. Это политика, и правых в ней нет. Отец, Арий Ликонт, тоже ведь не остался чист. Просто Харитон успел нанести удар первым…

…Орест сник, удовлетворившись его ответом, опасаясь копать глубже и доверившись последнему близкому ему человеку. Нестор перевёл взгляд за окно: уже смеркалось. Инаугурация короля Ореста пройдёт на рассвете, и у них впереди всего одна ночь, чтобы всё подготовить.

…Солнце светило сквозь полуприкрытые занавеси, в комнате пахло пряными травами и поздними цветами, что распускаются даже под вечными снегами северных пределов Валлии, толстое одеяло дарило блаженное тепло, и шевелиться совсем не хотелось. Она и не шевелилась минуту или две, пытаясь вспомнить последние на её памяти события, произошедшие с ней — но память предательски молчала. Повернув голову, Марион смогла рассмотреть всю комнату — светлую, уютную, обставленную богато, но без излишней роскоши. На столах и подоконнике чьей-то заботливой и явно женской рукой были расставлены вазоны со свежими цветами, воздух в комнате казался свежим и насыщенным ароматами поздней осени — помещение проветривали, и не раз. Двери оказались также светлыми, и отворились с негромким звуком как раз в тот момент, когда Марион перевела на них взгляд.

— Леди Марион, — обрадовалась Наала, проходя внутрь с подносом, — вы очнулись! Какая радость! Януш говорил, что угрозы для вашей жизни больше нет, но я боялась поверить… Как вы себя чувствуете?

И Марион вспомнила. Вспомнила, как их убогий лесной домик посетили герцогиня Наала с Янушем, и как доктор, присев рядом с ней на корточки, уговаривал её мягко, тихо, спрашивал её согласия, просил немедленного ответа… Голова, задурманенная жаром и лихорадкой, отказывалась принимать в себя его слова, и голос присевшей рядом с доктором молодой герцогини она даже не услышала, сколь сильно ни старалась. Помнится, она слабо кивнула на очередной настойчивый вопрос Януша — лишь бы её оставили в покое, и успела даже удивиться тому облегчению, которое промелькнуло на лицах обоих. А затем появились чужие лица и чужие слуги, собравшие их вещи и их в крытую повозку, захлопотала Юрта, принимаясь её одевать, и на пару с доктором камеристка помогла баронессе выбраться из дому. Следом на руках вынесли и Михо, её Михо, и кто-то помог выйти сэру Эйру — а потом вновь упала темнота.

Всё, что она помнила затем, оказалось непонятным и размытым: лица Януша, Наалы, Юрты, сны и кошмары, слившиеся воедино, и наконец — благословенный миг пробуждения.

— Хорошо, — слабо улыбнулась баронесса, усаживаясь на подушках. Удалось с некоторым трудом; комната мягко качнулась перед глазами, но Марион справилась с первой слабостью, на секунду прикрыв глаза. — Правда, очень хорошо. Где я?

— Вы в нашем имении, — охотно пустилась в пояснения Наала, отставив поднос на столик у кровати, — когда брат вернулся из лесу и рассказал о том, где вас нашёл, я просто не могла оставить всё, как есть. Мы с Янушем тотчас выдвинулись со слугами к вам, и я набралась дерзости пригласить вас с сыном в наше имение. И вы ответили согласием. Хвала Единому!

— Правда? — удивилась Марион. — Я не помню…

— Это неудивительно, — кивнула герцогиня, — вы были очень слабы. Но я так рада, так рада, что вы гостите у нас! Не беспокойтесь за сына: Михаэль пришёл в себя ещё вчера вечером, и, по словам Януша, прекрасно себя чувствует. Возможно, он даже разрешит баронету прийти проведать вас. Я обязательно спрошу его об этом!

Марион разглядывала девушку с непонятным чувством, чувствуя себя одновременно раздавленной и благодарной. Герцогиня приняла их всех в свой дом, больных лесной язвой, опасных, заразных, и, как видно, ухаживала за ней лично в отсутствие Юрты. Вот только принимать помощь от Наалы оказалось болезненно… мучительно. Они не были ровней. Отблагодарить её достойным образом Синяя баронесса не могла, и оттого чувствовала себя неуютно.

— Сэр Эйр также пришёл в себя, чувствует себя хорошо, — продолжала рассказ Наала, без лишних просьб восполняя пробел в памяти баронессы. — За ним ваша камеристка, Юрта, приглядывает. Но сэр рыцарь уже не нуждается в пристальной опеке, он очень сильный человек! Януш не отходил от всех вас ни днём, ни ночью, молился со всей своей благодатной силой… обещал поставить вас всех на ноги быстрее, чем брат вернётся в имение. И поставил! — с гордостью завершила рассказ Наала.

Марион с трудом сглотнула: в пересохшем горле совсем не осталось слюны. Януш… ну конечно же, Януш и его волшебное лекарство, побеждающее лесную хворь! Уже не говоря о его чудесных, исцеляющих молитвах, благословенном даровании Единого, которое ставило на ноги смертников. Это ему они обязаны своим спасением. И, конечно же, Наале, которая настояла на их приезде. Юрта и в самом деле не справилась бы в одиночку…

— Брат? — переспросила Синяя баронесса. — Герцог Ликонт покинул имение?

— Три дня назад, — вздохнула молодая герцогиня. — В тот самый день, когда вернулся от вас. С тех пор не появлялся дома, но у него есть веские на то причины. Уверена, он поспешит сюда, к вам, как только представится возможность. Он уже осведомлялся о вашем здоровье, и я написала ему, чтобы он не беспокоился: вы в надёжных руках. Правда, леди Марион, я очень рада, что вы у нас, — снова повторила Наала, с улыбкой глядя на баронессу.

— Даже… даже не знаю, как вас благодарить, — с трудом вытолкнула Марион, и тут же закашлялась: пересохшее горло отказывалось служить.