Я стану твоим врагом (СИ) - Погожева Ольга Олеговна - Страница 57

— Верь мне, — добавил Ликонт, пожимая ладонь лекаря. — Верь!

— Я тебе верю, Нестор, — отозвался лекарь, впервые сумев совладать с собственным голосом. — Я тебе верю.

Флорика отвела влажную прядь со лба брата, поправила подушку и бросила быстрый взгляд на замершего в углу Ренольда.

— Я найду этого лекаря, — решительно сказала девушка, поднимаясь с кровати.

— В лечебнице при храме он не появлялся уже два дня, — пробормотал Ренольд, глядя на Феодора. — Ходят слухи, его поймала королевская стража… хотя никто не видел…

Болезнь закрадывалась в Большого Питона так осторожно, что никто из них и не думал, что главарь подхватил лесную хворь. Даже Флорика до последнего отказывалась верить, что страшная болезнь подкосила её брата: Феодор и впрямь казался вялым и подавленным все эти дни, но ни воспалений, ни чёрных язв у него не было. Зато слабый жар терзал почти две недели, выпивая соки из молодого главаря, тихо и незаметно подтачивая природную защиту. Жар усилился только прошлой ночью, и Флорика наконец увидела то, что окончательно рассеяло все сомнения и подтвердило страхи: красные набухшие фурункулы на плечах и руках, первые предвестники будущих чёрных язв.

Весть о смерти королевы Таиры Феодор, таким образом, пропустил, ещё до рассвета впав в забытьё — а наутро они узнали о трагическом событии. Флорика запретила Ренольду рассказывать о смерти королевы Питону, если тот вдруг придёт в себя — это могло начисто лишить Фео воли к борьбе за жизнь.

— Я знаю этого лекаря. Мессир Януш, — Флорика тряхнула коротко стриженными каштановыми волосами, бросила мрачный взгляд на телохранителя Большого Питона. — Попробую обратиться к леди Марион, может, она знает… Где Бенедикт?

— В кабинете, — откликнулся телохранитель.

Флорика накинула плащ, стремительно покидая спальню — ту самую, где целую вечность назад покойный главарь галагатских бандитов домогался её, ту самую, где она впервые убила человека. Место Большого Питона дожно было достаться ей — но вступившийся за неё брат не знал об этом. Только сейчас, спустя время, Флорика вспомнила слова безумной пророчицы Виверии на городской площади, в день свадьбы крон-принца Андоима и принцессы Таиры. Невинная рука, управляющая ночным миром, вернёт городу спокойный сон…

Похоже, старая ведьма была права — в городе и в самом деле стало поспокойнее с тех пор, как Фео пришёл к власти. Используя знания, которые с готовностью выдавал ему Бенедикт, брат сумел подчинить и заново завоевать уважение всех входящих в бандитскую семью галагатцев. И, пожалуй, умело использовал свой дар убеждения, искренне полагая, что умеренное кровопролитие гораздо выгоднее неконтролируемой резни.

Нет, Флорика была рада, что место Большого Питона занял именно Феодор, тот, кто не должен был его занимать. Но если пророчица сказала правду, то не ошиблась и в другом.

«Твой брат подарит свой поцелуй самой смерти».

— Бенедикт, — распахнув дверь, позвала Флорика.

Сидевший в кресле сутенёр поднял голову, перестав играться с драгоценным камнем на столе. Приподнял бровь, тряхнул головой, откидывая длинные пряди за спину.

— Остаёшься за главного, — недовольно бросила ему воровка, натягивая перчатки.

Бенедикт улыбнулся, и улыбка сутенёра, как и всегда, Фло не понравилась. Мужчина, несомненно, был сильнее, опытнее и умнее, чем они с братом. Если бывший капитан королевской армии захотел бы занять его место…

Сейчас для этого самое время.

— Я за лекарем, — добавила Фло, задерживаясь в дверях.

— Почему бы тебе не послать кого-то вместо себя? В городе эпидемия, — лениво бросил сутенёр, вновь принимаясь играть с камнем.

— Да что ты говоришь! — вспыхнула девушка. — Бенедикт! Очнись! Эпидемия не в городе! Она уже здесь! Буквально, — Флорика стремительно подошла к столу, опёрлась на него обеими руками, — за дверью!

Бенедикт помрачнел, выпрямляясь в кресле. Бросил быстрый взгляд на дверной проём, в котором застыл Ренольд, поджал губы.

— Не кипятись, Фло, — примирительно проговорил он. — Я только хотел сказать… будь осторожней, детка. О Питоне мы позаботимся.

Флорика медленно выпрямилась, глядя в голубые глаза сутенёра.

— Даю слово, — добавил Бенедикт.

Девушка помедлила ещё секунду, быстро кивнула и покинула кабинет. Другого выхода, кроме как поверить слову дезертира, предателя и сутенёра, она не видела.

Королевские лекари посоветовали то же, что и Януш — хоронить королеву Таиру, не дожидаясь церемониального дня. Они едва успели подготовить тело к погребальному обряду в главном храме Единого.

Погода в Валлии отличалась изменчивостью, и холодные северные ветра здесь были не редкостью, в отличие от солнечного Аверона — это Марион знала всегда. Но долгие приготовления, сумбурные сборы, тяжёлое чувство утраты, тревога за сына, находившегося вдали от неё — всё это так и не позволило ей как следует заняться собой и одеться должным образом. Юрта едва успела помочь ей с глухим чёрным платьем, когда леди Гелена попросила её помощи — от лесной хвори скончалась её камеристка, и Марион с пониманием отнеслась к просьбе. Что бы ни было между двумя приближенными дамами королевы, сейчас для выяснения отношений было не лучшее время.

Когда Юрта увидела, что Марион так и отправилась на церемонию, в одном платье без плаща или накидки, служанка только руками всплеснула — всё порывалась вернуться в личные покои за верхней одеждой баронессы — но Марион не позволила, опасаясь опоздания.

И вот сейчас она стояла перед дверьми храма, под проливным дождём, пронизывающим ветром, чувствуя, как холодеют не только кисти рук и лицо — то единственное, что не закрывало глухое чёрное платье — но как холод пробирается под плотную ткань, неприятными щупальцами опутывая всё тело.

Марион не боялась ни холода, ни болезней — но спустя какое-то время попросту не могла удержаться от дрожи, наблюдая за приготовлениями монахов.

Проститься с королевой пришли ввиду эпидемии немногие, но толпа верных подданных и влюблённых в юную королеву горожан всё же собралась на площади, выстроившись за спинами придворных.

Король Андоим стоял чуть поодаль от гроба, и выражение лица у него было самое трагическое, даже угрюмое — вполне адекватная реакция на смерть жены, если бы Марион не знала его истинного отношения к Таире. Ненависть к валлийскому королю росла в ней с каждым днём, а после смерти Таиры — с каждым часом. Андоим действительно не пришёл проститься с женой, заглянув лишь в день погребения — но к телу не подошёл, постоял на пороге, разглядывая спокойное, умиротворённое лицо супруги, и вскоре покинул опочивальню.

Синяя баронесса пожелала ему смерти в тот миг так горячо, с такой жгучей ненавистью, что была почти уверена — вот сейчас, прямо сейчас король падёт замертво. Такой ненависти она не испытывала даже к Ликонту. Нет, герцог вызывал в ней глухое, непримиримое чувство, которое могло насытиться лишь местью — но, пожалуй, после её осуществления всё же остыло бы, удовлетворилось, похоронив память о нём на задворках уставшего от вражды разума. Ненависть к Андоиму… нет, она не ушла бы даже с его смертью, наполняла бы всё её существо при одном лишь упоминании имени валлийского короля.

Ликонт на похоронах не присутствовал — дворец облетела весть об освобождении командующего, прошёл слух и о повторном назначении его на пост в присутствии Высшего Суда, но герцог не спешил показываться при дворе. Зато прибыла герцогиня Наала, также одевшая траур, и успевшая проститься с почившей королевой в её покоях до того, как тело вынесли бы для сопровождения к храму.

Герцогиня ни с кем не здоровалась при дворе, молча выполнив свой долг, но подошла к Синей баронессе. Наала шепнула ей, что брат действительно вернулся из тюрьмы, но в поместье случилась неприятность, и Нестору пришлось остаться. Командующий передавал свои искренние соболезнования и очень сожалел, что не смог попасть на похороны.