Я стану твоим врагом (СИ) - Погожева Ольга Олеговна - Страница 39

Местные нравы Марион уже изучила — галагатского вора ждали виселица или, если повезёт, гильотина. И если её семья оказалась бы в это впутанной… усилия Ликонта — ничто по сравнению с тем, во что могло обернуться подобное разоблачение. Синяя баронесса вместе с сыном могли пойти по стопам своих же слуг.

Все эти соображения Марион оставила при себе, попросив Таиру быть осторожней в будущем, и пообещав покрывать их встречи. Бедной девочке жилось и без того несладко, чтобы лишать её последнего светлого луча в жизни. Чем бы этот луч ей ни грозил.

Церемония подходила к концу — король Харитон передал командующему Ликонту белую перевязь с мечом, которую тот принял левой рукой, новый командующий склонился перед монархом, приложив правую руку, закованную в железную перчатку, к сердцу, и выпрямился, разворачиваясь лицом к придворным. Почётный караул отсалютовал своему командиру мечами, и Нестор Ликонт улыбнулся, приветствуя лучших офицеров своего войска.

Марион едва могла дождаться конца церемонии: главной цели она достигла, повидав уязвимое место своего врага — герцогиню Наалу, и всё дальнейшее её мало интересовало. Едва король Харитон покинул своё место, баронесса шагнула назад, подальше от стройных рядов придворных зевак, и выскользнула через боковую дверь залы.

Добравшись до своих покоев, баронесса перевела дыхание, подходя к окну. Принцесса Таира сказалась больной, не отправившись на церемонию, и самое время проведать её — в смысле, предупредить, что событие окончилось, и принцессе пора прощаться с Феодором и выздоравливать. Лучшее средство против недомогания — свежий воздух, и Синяя баронесса собиралась предложить принцессе конную прогулку по королевскому лесу — неспешную и спокойную, а главное — прогулку, которая позволит принцессе отсутствовать в чужом дворце несколько часов. Несколько часов мирной жизни — без затхлого, спёртого воздуха вражеских стен, без придворных интриг и сплетен, и самое важное — без супруга.

Таира боялась Андоима до дрожи, панически, испытывая почти животный ужас, когда крон-принц входил в опочивальню. Она даже старалась не смотреть лишний раз в его сторону — чтобы не вызвать гнева, раздражения, или же, наоборот, жуткой похоти. Порой Таира была даже благодарна многочисленным любовницам и любовникам своего супруга — Андоим обходился без общения с ней неделями, и обоих это устраивало. Огорчало и пугало Таиру лишь то, что при подобной супружеской жизни она не в состоянии зачать наследника — а неспособная зачать ребёнка королева не нужна Валлии.

Марион выглянула за двери опочивальни, но верной Юрты в коридоре не увидела. Значит, придётся ехать прямо так, в чёртовом платье с пышной, согласно дворцовой моде, юбкой. Хотя платье и было тёмно-коричневого, почти чёрного оттенка, ездить верхом баронесса привыкла в штанах или в латах и при полном вооружении. Пустые мечты! Когда последний раз она брала меч в руки для сражения? Лучше ещё десять лет войны, чем это пресное существование, это бесполезное чучело, в которое она превратилась!

Марион с трудом выцарапала из-под платья нижние юбки, стягивая их через низ, сумела расстегнуть каркас, позволяя ему упасть на пол. Платье всколыхнулось и упало от бедра свободно, без поддерживающих юбок став немного длиннее — теперь будет путаться в ногах, и придется придерживать его хотя бы до тех пор, пока она не заберётся на коня.

Баронесса скинула туфли, вытаскивая из шкафа охотничьи сапоги, с трудом, преодолевая сопротивление впившегося в живот корсета, переобулась, мгновенно почувствовав себя уверенней. Так гораздо лучше!

Стук в дверь заставил обернуться. Неужели Юрта? Отлично, теперь она сможет переодеться по-человечески, стянуть волосы как следует, и…

Распахнув дверь, Марион на мгновение замерла, и этого хватило Ликонту, чтобы втолкнуть её внутрь. Хлопнула дверь за его спиной. Не отрывая от неё глаз, герцог завёл левую руку за спину, проворачивая ключ в замке.

— Что ты… себе позволяешь, — поражённо выдохнула Марион, инстинктивно делая шаг назад.

Опомнившись, тут же остановилась, пытаясь разглядеть в непроницаемом лице командующего хоть что-нибудь, что могло бы пояснить ей мотивы его поступка. Прийти в личные покои, в её опочивальню! Если их кто-нибудь застанет, если кто-нибудь увидит Ликонта, выходящим из её покоев… это ведь погубит не только её репутацию, но и непререкаемый авторитет самого герцога! Он начисто лишился рассудка, этот проклятый безумец! В это время суток даже лакеи не ходили по отдалённым коридорам дворца, а придворные дамы, населявшие это крыло, сейчас все на банкете в честь назначения нового командующего.

Банкете, который, видимо, проходил без главного виновника торжества.

Нестор молча шагнул вперёд.

— Не подходи, — с трудом выговорила воительница, заводя руку за спину. На туалетном столике не оказалось ничего, что сгодилось бы в качестве оружия, а письменный стол с тяжёлыми подсвечниками находился далеко в углу. — Слышишь меня? Я убью тебя, Нестор Ликонт! Если ты только посмеешь…

Мужчина шагнул ещё ближе, скользнув взглядом по крепкой, стройной фигуре, которую так выгодно облегло тёмное платье. Ближе…

— Ликонт, — хрипло предупредила Марион, вытягивая руку вперёд.

Командующий подался чуть вперёд, упираясь грудью в крепкую ладонь.

— Где твоё гостеприимство, Марион? — спросил он почти спокойно. Слегка прищуренные синие глаза ощупывали, казалось, не только тело — проникали в самую душу, касаясь всего сокровенного цепкими, пронизывающими взглядами. — Я пришёл поговорить.

— С ума сошёл? Нам не о чем говорить, ублюдок!

— Есть, — веско прервал её герцог, наваливаясь всем весом на протянутую ладонь.

— Пошёл вон! Вон, валлийское отродье!..

Рука Марион дрогнула: удерживать тяжёлого мужчину одной рукой оказалось тяжело. Но прежде, чем она сумела бы вывернуться, Нестор резко качнулся вперёд, прижимая её к стене. Проклятое платье не дало ей возможности как следует воспользоваться ногами — герцог получил бы по заслугам — и Ликонт буквально пригвоздил её к стене, сумев просунуть колено между её ног.

Левая рука герцога перехватила взметнувшуюся правую ладонь воительницы, и Марион едва сумела сдержать поражённый вскрик, когда правая, стальная рука командующего сомкнулась на её плече. Стальные пальцы впились в незащищённую кожу, тисками сдавливая руку, и баронесса тихо выдохнула, тотчас закусывая губы от боли.

— Я сказал, что пришёл поговорить, — по-прежнему спокойно сказал Ликонт. — И ты меня выслушаешь. Времени у нас мало, поэтому будь добра, не дёргайся. А ещё лучше — закрой рот и открой уши. То, что я хочу сказать, важно для нас обоих. Сегодня моя сестра была представлена при дворе.

— Отпусти меня.

— Не раньше, чем сочту нужным, — ровно ответил Нестор, не позволяя себе терять нить разговора. — И я прекрасно знаю, что с моим отъездом она становится идеальной мишенью для недоброжелателей. Наала будет редко появляться во дворце без сопровождения, её охраняют лучшие рыцари Валлии, но мне также известно, что, как говорит августейший Орест, во всём есть доля случая.

— Отпусти меня.

— Поэтому давай договоримся. Я знаю тебя и понимаю, что ты не упустишь такой возможности поквитаться со мной. Предупреждаю, Марион, — герцог встряхнул воительницу, до боли сжимая её предплечья, — я предупреждаю тебя… по-хорошему, — Марион вскрикнула, едва сдерживая злые слёзы: командующий едва не ломал ей кости стальной хваткой. Будь проклята доброта и гениальность лекаря, вернувшего патрону столь жуткий эквивалент отрубленной кисти! — Если ты тронешь Наалу, более того — если кто-нибудь другой тронет её, или косо посмотрит в её сторону; если ей будет угрожать малейшая опасность — даже не от тебя, слышишь, ведьма? Если так будет, Марион, то можешь похоронить своего сына уже сейчас, живьём, потому что то, что сделаю с ним я, будет во много раз хуже!

Марион зарычала, попытавшись вывернуться из стальной хватки, дёрнулась, но Ликонт лишь сильнее вжал её в стену, раздвигая ноги коленом. Он не шутил, она видела это в его глазах, поначалу холодных, как замерзшее море, злых, а теперь — с уже знакомым огнём, разгоравшимся в глубине расширившихся зрачков. Нестор Ликонт ставил её перед фактом, и не было никаких сомнений в том, что он говорил правду.