Русская душа и нерусская власть - Миронова Татьяна - Страница 52

Обратимся к исконному смыслу этих слов, чтобы увидеть, кого русский православный христианин должен почитать своим другом и ближним.

Слово искренний в славянском языке родственно понятиям искра и корень, означало — высеченный из общего кресала, духовно или кровно родной человек, ветвь одного со мною корня. Христианство всегда мыслилось единым духовным кресалом для всех, кто, взяв крест свой, идет за Господом Иисусом Христом, и потому понятие искренний мой именует только православного христианина, более никого!

Христианское выражение ближний мой имеет еще более узкий смысл. Согласно евангельской притче о милосердном самарянине, оказавшем помощь раненому разбойниками человеку, ближний — оказавший тебе милость, тот, кто откликается на твой зов о помощи, кто всегда готов быть близ тебя, рядом (Лк.10,29–37). На Руси же только родного человека называли близок. Вот и духовно родной, близкий — православный христианин — именуется нами ближним.

И совсем строго понималось искони славянское слово друг, означавшее только одно — соратник, разумело оно, что рядом с тобой другой такой, как ты. Други-воины на Руси составляли дружины. И слово друг родилось как обозначение ратников на поле боя, плечом к плечу отстаивающих свою правду, свою свободу, свою Веру.

Кто же христианину друг? Единомысленный, единодушный, соратник. Более никто! Вот за кого призывает Господь в заповеди положити душу свою. И при этом Он властно отделяет нас, христиан, от всех прочих, называя верных Ему друзи мои: «Друзи мои есте, аще творите, елика аз заповедаю вам» (Ин.15,13).

Но когда сегодня в друзья и ближние православным набиваются все иноверцы и, что невозможно еще недавно было вообразить, даже иудеи, это подрывает основы нашей Веры, выставляемой в виде непотребной женщины, готовой всякого заключить в свои объятия.

Заповедь любви, по слову Христа Бога, состоит в самопожертвовании за своих, в отдании всего себя за спасение жизни и души своих ближних: «Сия есть заповедь моя, да любите друг друга, якоже аз возлюбих вы. Больши сея любве никто же не имать, да кто душу свою положит за други своя. Вы друзи мои есте, аще творите, елика аз заповедаю вам» (Ин.15, 12–14). Это правило христианской жизни, на которое русская душа откликается с радостной готовностью, сегодня пытаются замутитьложными толкованиями, навязывающими нам сомнения в правильности слов Господа.

Читаем, к примеру, в Толковой Библии самоуверенные рассуждения некоего богослова: «Господь пока говорит здесь о самопожертвовании для друзей, а не для всех людей (какое Он проявил Сам). Это ограничение объема самопожертвования объясняется тем, что Господь жалел своих смущенных предстоящей разлукой учеников и не хотел предъявлять к ним требования, для них слишком тяжелые». За нелепо канцелярскими фразами об «объеме самопожертвования» отчетливо проступает страх этого так называемого богослова, что христианин нового времени вдруг, как в добрые старые времена, станетделить мир на своих и чужих, что он ополчится на чужих за своих. А как иначе понимать эти Христовы слова? Ведь очевидно, что самопожертвование за своих во исполнение заповеди любви к ближнему возможно только, если им грозит опасность от чужих, от врагов. В минутусмертельного риска заповедано православному христианину заступиться за други своя.

Но евангельская любовь к ближнему выдвигает и жесточайшие требования, ибо согрешающий друг или брат твой — живой укор тебе, не пресекающему его грех. Как в дурном воспитании детей виноваты родители, так и в грехе твоего ближнего есть доля твоей вины перед Господом. Господь полагает перед нами правило строжайшего спроса с наших ближних за зло: «Аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между собою и тем единем. Аще ли тебе не послушает, пойми с собою паки единаго или два, да при устех двою или триех свидетелей станет всяк глагол. Аще ли не послушает их, повеждь церкви (то есть собранию верующих. — Т.М.). Аще же и церковь преслушает, буди тоебе якоже язычник и мытарь» (Мф. 18, 15–17).

Христианская любовь к ближнему — не слепое уступничество, а упорное требование к другу и брату твоему отвратиться от зла. Сила любви и мера требовательности в каждом человеке определяется высотой духа человека. Полководец, жертвующий собой во имя спасения Родины, терпящий лишения, превозмогающий собственный страх, не будет жалеть и воинов, следующих за ним, предъявляя им столь же суровые требования, как и к себе.

Сказано Господом «Возлюби ближняго своего, яко сам себе». Любовь к себе — жертвенность, готовность защищать Веру, милостыня, суровый пост, неустанная молитва, — дает право требовать того же от друга и брата, — от искреннего твоего, то есть так же сурово и строго, как себя, любить ближнего. У нас же почему-то принято считать, что любовь к себе — это эгоистическое потакание собственным прихотям, потому и исполняем заповедь любви к ближнему, как плохие няньки, балующие дурное дитя: ни тебе выпороть, ни прикрикнуть, чтобы опомнилось, ни в угол поставить. И когда нам говорят, что в желании спасти Россию надо каждому начать с себя, измениться нравственно, перестать грешить, тогда-де переменятся и все вокруг тебя, а нам кажется эта проповедь неисполнимой, ну, в самом деле, может ли целая страна — сегодня сплошь наркоманы, алкоголики, блудники, — вдруг разом перемениться к лучшему, — мы должны вспомнить, что жесткость и даже жестокость по отношению к грехам самого себя дают нам право быть суровыми и с другими людьми, требовать от них того же, что и от себя. Значит, исправившийся алкоголик должен воевать с этой болезнью в других, бывшие блудники и развратники открывать гибельность этого пути остающимся таковыми. Наркоманы, добившиеся исцеления, во спасение России обязаны вызволять коснеющих в страшной болезни. А люди, бросившие вызов безбожной власти сами, вправе звать на этот жертвенный путь других отважных.

В этом смысл личного самосовершенствования ради спасения всего народа, иначе каждая улитка в своей раковинке может сколько угодно заботиться о себе любимой, толку от этого не будет даже для самой улитки.

Наши святые подвижники уходили в пустыни для спасения своей души, но, пройдя жесточайшие испытания, вынеся лишения, получали от Бога благодать требовать с тех, кто приходил к ним за окормлением, исправления грехов, налагать на них прещения, благословлять на подвиги. Мы же ждем сегодня от старцев, чтобы они нас пожалели, несчастненьких, приголубили, напророчили чего-нибудь утешительного, и обижаемся, когда получаем обличение — дескать, не по-христиански как-то. Так вот, любовь к ближнему сурова у тех, кто сам к себе суров, жестока у тех, кто сам к себе жесток, требовательна у тех, кто сам с себя требует. И только такая любовь, а не слезливая жалость к грехам и немощам, есть поистине любовь христианская.

Святой Иоанн Златоуст сравнивает молитву с водой, та питает деревья, молитва — душу человека неодолимой крепостью. Еще молитва подобна несокрушимой крепостной стене и непоколебимой страже против сил бесовских. Молитва — свет для души, как солнце — свет для тела. Старца Паисия Святогорца спросили однажды: «Как усиливается Вера?» Он отвечал: «Вера усиливается молитвой. Человек, не возделавший в себе Веру из млада, но расположенный к этому, может возделать ее молитвой, прося у Христа прибавить ему Веру».

Благотворное влияние слов молитвы человек всегда познавал опытным путем: по молитве люди исцелялись, молитвами избавлялись от несчастий и бед, благодаря молитве сохраняли волю и присутствие духа в тяжких испытаниях. Причем давно замечено, что помогает в беде и молитва самого страждущего, и молитва о нем других людей, порой даже не знакомых ему, но доброго духа и святой жизни. Необычайно действенна молитва отца и матери за своих детей.

Наука сейчас сумела лишь приблизиться к тому, что называется у нас мистическим действием молитвы. Но даже в этом первом приближении становится ясно, как влияет на нас молитва к Богу. Выдающийся русский генетик П.П. Гаряев установил, что помимо молекулярной структуры, ДНК, — то есть наследственный аппарат всех живых организмов, обладает квантовой структурой, которая образует электромагнитные поля, излучающие информацию подобно антенне. Эти информационные поля по способам передачи и приема сигналов похожи на человеческую речь. Подобные друг другу в умении модулировать электромагнитные поля информации генетический аппарат и человеческая речь имеют способность принимать и понимать язык Творца, по гипотезе П.П. Гаряева, передаваемый также электромагнитным путем. Три речеподобные принимающие и излучающие информацию субстанции — Создатель всего сущего, именуемый в человечестве Богом, а также человек с врожденно дарованным ему знанием языка и его биологическая оболочка — тело с генетическим аппаратом, который уже при рождении содержит голографический проект нашего взрослого организма, — эти три субстанции взаимодействуют при помощи излучений волновой природы, из которых нам явственно доступна лишь человеческая речь.