Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Приваловские миллионы - Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Страница 21


21
Изменить размер шрифта:

Этот разговор был прерван появлением Павлы Ивановны и Верочки. Чай был кончен, и оставалось только идти домой. Во дворе им встретился высокий сгорбленный старик с желтыми волосами.

– Это сумасшедший… – предупредила Надежда Васильевна Привалова, который подал ей руку.

Старик, прищурившись, посмотрел на молодую компанию и, торопливо шмыгая худыми сапогами, подошел прямо к Привалову.

– Вот здесь все бумаги… – надтреснутым голосом проговорил сумасшедший, подавая Привалову целую пачку каких-то засаленных бумаг, сложенных самым тщательным образом и даже перевязанных розовой ленточкой.

– Это что у вас за бумаги? – спрашивал Привалов, рассматривая сверток.

– Тут все мое богатство… Все мои права, – с уверенной улыбкой повторил несколько раз старик, дрожавшими руками развязывая розовую ленточку. – У меня все отняли… ограбили… Но права остались, и я получу все обратно… Да. Это верно… Вы только посмотрите на бумаги… ясно, как день Конечно, я очень давно жду, но что же делать.

В развязанной пачке оказался всякий хлам: театральные афиши, билеты от давно разыгранной лотереи, объявления разных магазинов, даже пестрые этикетки с ситцев и лекарств. Привалов внимательно рассмотрел эти «права» и, возвращая бумажки старику, проговорил:

– Да, вам еще придется подождать…

– А как вы думаете: получу я по этим документам?

На морщинистом лице старика изображалось такое напряженное внимание, что Привалову сделалось его жаль. Верочка тихонько хихикала, прячась за Павлу Ивановну.

– Наверно получите, – уверяла Надежда Васильевна сумасшедшего старика. – Вы ведь долго ждали, и теперь уж осталось немного…

– Ах, благодарю вас, благодарю, – прошептал старик и быстро поцеловал у нее руку. – Ваш муж очень умный человек… Да, я буду ждать…

Верочка не могла удержаться от душившего ее смеха и убежала немного вперед.

XVI

Известно, что провинциальная жизнь всецело зиждется на визитах. Это своего рода гамма, из которой составляют всевозможные музыкальные комбинации. Первыми приехали к Привалову Виктор Васильич и Nicolas Веревкин. Виктор Васильич явился от имени Василия Назарыча, почему счел своим долгом затянуться в фрачную пару, белый галстук, белые перчатки и шелковый модный цилиндр с короткими полями и совершенно прямой тульей. Nicolas Веревкин, первенец Агриппины Филипьевны и местный адвокат, представлял полную противоположность Виктору Васильичу: высокий, толстый, с могучей красной шеей и громадной, как пивной котел, головой, украшенной шелковыми русыми кудрями, он, по своей фигуре, как выразился один местный остряк, походил на благочестивого разбойника. Действительно, лицо Веревкина поражало с первого раза: эти вытаращенные серые глаза, которые смотрели, как у амфибии, немигающим застывшим взглядом, эти толстые мясистые губы, выдававшиеся скулы, узкий лоб с густыми, почти сросшимися бровями, наконец, этот совершенно особенный цвет кожи – медно-красный, отливавший жирным блеском, – все достаточно говорило за себя. Прибавьте к этому, что местный адвокат улыбался чрезвычайно редко; но его лицо делалось положительно красивым благодаря неуловимой смеси нахальства, иронии и комизма, которые резко отметили это странное лицо среди тысячи других лиц. В самых глупостях, которые говорил Nicolas Веревкин с совершенно серьезным лицом, было что-то особенное: скажи то же самое другой, – было бы смешно и глупо, а у Nicolas Веревкина все сходило с рук за чистую монету. Он был баловнем в мужском и женском обществе, как породистое животное, выделявшееся свежим пятном среди остальных заурядных людишек.

– Посмотрите, Сергей Александрыч, какого я вам зверя привез! – громко кричал Виктор Васильич из передней.

– Очень, очень приятно… – говорил Привалов, крепко пожимая громадную лапу старого университетского товарища.

– Полюбите нас черненькими… – отвечал Веревкин приятным грудным баритоном, оглядывая фигуру Привалова.

Виктор Васильич сейчас же сделал самый подробный обзор квартиры Привалова и проговорил, не обращаясь собственно ни к кому:

– Вот так Хина!.. Отлично устроила все, право. А помнишь, Nicolas, как Ломтев в этих комнатах тогда обчистил вместе с Иваном Яковлевичем этих золотопромышленников?.. Ха-ха… В чем мать родила пустили сердечных. Да-с…

– Вы очень кстати приехали к нам в Узел, – говорил Веревкин, тяжело опускаясь в одно из кресел, которое только не застонало под этим восьмипудовым бременем. Он несколько раз обвел глазами комнату, что-то отыскивая, и потом прибавил: – У меня сегодня ужасная жажда…

– В самом деле, и у меня главизна зело трещит после вчерашнего похмелья, – прибавил с своей стороны Виктор Васильич. – Nicolas, ты очищенную? А мне по части хересов. Да постойте, Привалов, я сам лучше распоряжусь! Ей-богу!

Виктор Васильич мгновенно исчез на половину Хионии Алексеевны и вернулся оттуда в сопровождении Ипата, который был нагружен бутылками и тарелочками с закуской; Хиония Алексеевна давно предупредила Виктора Васильича, и все уже было готово, когда он заявился к ней с требованием водки и хересов.

– Да скажи барыне, – кричал Бахарев вдогонку уходившему лакею, – скажи, что гости останутся обедать… Понимаешь?

– Чревоугодие и натура одолевают, – объявил Веревкин, выпивая рюмку водки с приемами записного пьяницы.

Привалов через несколько минут имел удовольствие узнать последние новости и был посвящен почти во все городские тайны. Виктор Васильич болтал без умолку, хотя после пятой рюмки хереса язык у него начал заметно прилипать. Он был с Приваловым уже на «ты».

– А я тебя, Привалов, полюбил с первого раза… Ей-богу! – болтал Бахарев, блестя глазами. – Мне черт с ними, с твоими миллионами: не с деньгами жить, а с добрыми людьми… Ха-ха! Я сам давно бы был миллионером, если бы только захотел. Воображаю, как бы все начали тогда ухаживать за мной… Ха-ха!.. «Виктор Васильич! Виктор Васильич…» Я бы показал им, что плевать на них всех хочу… Да-с. А вот мы тебя познакомим с такими дамочками – пальчики оближешь! Ты кого больше любишь: девиц или дам? Я предпочитаю вдовушек… С девицами только время даром терять… Ах! Да вот у Nicolas есть сестренка Алла, – с секретом барышня. А вот поедешь к Ляховскому, так там тебе покажут такую барышню, что отдай все, да мало, прибавь – недостанет… Это, брат, сама красота, огонь, грация и плутовство.

– Зося действительно пикантная девчонка, – согласился Веревкин, смакуя кусок балыка.

– Она меня однажды чуть не расцеловала, – объявил Бахарев.

– Ну, уж это ты врешь, – заметил Веревкин. – Выгонять – она тебя действительно выгоняла, а чтобы целовать тебя… Это нужно совсем без головы быть!

– Ах! Да ты послушай, как это было… Зося любит все смешное, я однажды и показал ей, как собаки мух ловят. Меня один ташкентский офицер научил… Видел, как собака лежит-лежит на солнышке и задремлет (Бахарев изобразил, как дремлет на солнце собака)… Потом пролетит муха: «жжж…» Собака откроет сначала один глаз, потом другой, прищурится немного и этак, понимаете, вдруг «гхам!..». (Бахарев действительно с замечательным искусством передал эту сцену.) Как я показал Зосе эту штуку, – она меня и давай просить, чтобы я ее тоже научил… Ведь научилась, – лучше меня теперь ловит мух! Ты как-нибудь попроси ее, она покажет… Вот она тогда меня чуть-чуть и не расцеловала.

– Вероятно, приняла за настоящую собаку!

– Эк тебя взяло с твоим остроумием… – ворчал Бахарев. – Э, да чего мне тут с вами киснуть, я к Хине лучше пойду…

Легонько пошатываясь и улыбаясь рассеянной улыбкой захмелевшего человека, Бахарев вышел из комнаты. До ушей Привалова донеслись только последние слова его разговора с самим собой: «А Привалова я полюбил… Ей-богу, полюбил! У него в лице есть такое… Ах, черрт побери!..» Привалов и Веревкин остались одни. Привалов задумчиво курил сигару, Веревкин отпивал из стакана портер большими аппетитными глотками.

– Вы что же, – совсем к нам? – спрашивал Веревкин.