Жизнь после жизни - Аткинсон Кейт - Страница 12

На ужин была отварная курица. Для Тедди – яйцо в мешочек. Сильви вздохнула. Поскольку они теперь держали кур, это в той или иной мере определяло их стол. Курятник и проволочный вольер устроили на том месте, где до войны предполагалось посадить спаржу. Старый Том больше у них не появлялся, хотя до Сильви доходили слухи, что «мистер Риджли» продолжает работать у их соседей – семейства Коул. Видно, ему все-таки пришлось не по нраву обращение «Старый Том».

– Это наша курочка? – спросила Урсула.

– Нет, милая, – ответила Сильви. – Что ты.

Курятина оказалась жесткой и волокнистой. Стряпня миссис Гловер заметно ухудшилась после того, как Джордж пострадал при газовой атаке. Он до сих пор лежал в полевом госпитале во Франции; когда Сильви спросила, насколько тяжело его состояние, миссис Гловер ответила, что не знает.

– Какой ужас, – сказала тогда Сильви.

А сама подумала: окажись ее собственный сын в беде, да еще на чужбине, она бы тут же бросилась на поиски. Выхаживала бы его, утешала. Ну, возможно, не Мориса, но уж Тедди – непременно. Когда она представила, как Тедди лежит в госпитале, раненый, беспомощный, у нее защипало глаза.

– Мамочка, тебе плохо? – забеспокоилась Памела.

– Вовсе нет, – сказала Сильви, отделяя вильчатую косточку и протягивая ее Урсуле, чтобы та загадала желание, но Урсула сказала, что не умеет. – Ну, вообще говоря, полагается желать, чтобы все наши мечты сбывались, – пояснила Сильви.

– А сны? – в тревоге спросила Урсула.

– А сны? – спросила Урсула, вспоминая огромную газонокосилку, что преследовала ее всю ночь, и племя индейцев, которые, привязав ее к шесту, стали вкруг и начали целиться в нее из луков.

– Это наша курица, правда? – сказал Морис.

Урсула относилась к домашней птице с нежностью: ей нравилось, что в курятнике теплая солома, на которой разбросаны перышки, нравилось шарить под плотными, теплыми куриными животами, чтобы найти такое же теплое яичко.

– Генриеттой звали, правда? – не унимался Морис. – Самая старая. Миссис Гловер давно говорила: пора ей в кастрюлю.

Урсула присмотрелась к содержимому своей тарелки. Генриетта была ее любимицей. Жесткий ломтик белого мяса не давал никаких подсказок.

– Генриетта? – в ужасе взвизгнула Памела.

– Ты ее зарезала? – не отставал Морис от Сильви. – Крови много было?

Несколько раз в курятник забирались лисы. Сильви удивлялась, что куры такие глупые. Не глупее людей, парировала миссис Гловер. А ведь лисы прошлым летом утащили и крольчонка Памелы. Джордж Гловер спас пару крольчат, и Памела устроила для своего гнездышко в саду, а Урсула тогда воспротивилась, унесла своего питомца в комнату и поселила в кукольном домике, где он учинил разгром да еще оставил на полу свой помет, будто россыпь крошечных лакричных шариков. При виде такого безобразия Бриджет переселила крольчонка в сарай, где тот и сгинул.

На сладкое подали пудинг с джемом и сладкой подливкой; джем был из своей малины, собранной минувшим летом. От лета теперь остались одни мечты, говорила Сильви.

– Детский трупик, – сказал Морис с той жуткой развязностью, какая процветала в школе-пансионе. С набитым ртом он объяснил: – Так у нас в школе пудинг с джемом называется.

– Что за манеры, Морис, – сделала ему замечание Сильви. – И прошу тебя, не говори таких гнусностей.

– Детский трупик? – переспросила Урсула, выронив ложку и в ужасе глядя на свою тарелку.

– Немцы их едят, – мрачно выговорила Памела.

– Пудинги? – удивилась Урсула. Все едят пудинги, почему же немцы, хоть и враги, должны быть исключением?

– Да нет, детей, – сказала Памела. – Но только бельгийских.

Сильви рассмотрела белесый пудинг с кровавой прожилкой джема и содрогнулась. Утром у нее на глазах миссис Гловер с безразличием палача перебила Генриетте шею палкой от швабры. А куда денешься, подумала Сильви.

– Нынче война, – сказала миссис Гловер. – И нечего тут рассусоливать.

Памела не собиралась отступаться.

– Скажи, мама, – вполголоса требовала она, – это была Генриетта?

– Нет, солнышко, – отвечала Сильви. – Даю честное слово: это была не Генриетта.

Дальнейшее выяснение истины прервал настойчивый стук в дверь черного хода. Все переглянулись и замерли, будто застигнутые на месте преступления. Урсула ничего не поняла.

– Только бы не дурная весть, – выговорила Сильви.

Ее опасения оправдались. Из кухни донесся душераздирающий крик. Сэм Веллингтон, старый конюх, погиб на фронте.

– Страшная война, – прошептала Сильви.

Памела отдала Урсуле остатки скрученной в четыре нити бежевой мериносовой шерсти, и Урсула пообещала, что королева Соланж в благодарность за свое спасение пожалует Памеле салфеточку под стакан с водой.

Укладываясь спать, они поставили на прикроватную тумбочку даму в кринолинах и королеву Соланж – бок о бок, в знак их доблести перед лицом врага.

Перемирие

Июль 1918 года

День рождения Тедди. Появившегося на свет под знаком Рака. Покрытый тайной знак, сказала Сильви, хотя считала, что все эти гороскопы «сущий вздор». А Бриджет подхватила: «Уж четыре года как», – наверное, в этом был какой-то юмор.

Сильви и миссис Гловер готовили небольшой праздник, «сюрприз». Ко всем своим детям Сильви относилась с теплотой (ну, может быть, к Морису – в меньшей степени), но Тедди она просто боготворила.

Тедди понятия не имел, что у него скоро день рождения: всем велено было помалкивать. Урсула даже не представляла, насколько трудно хранить тайну. Но Сильви знала толк в таких делах. Она распорядилась, чтобы «виновника торжества» на время приготовлений увели гулять.

Памела обиделась, что для нее никогда не устраивали день рождения с сюрпризом, и Сильви сказала:

– А как же, устраивали, ты просто забыла.

Неужели? Не имея возможности это проверить, Памела нахмурилась. А Урсула вообще не представляла, что такое сюрпризы. Прошлое путалось у нее в голове, а не выстраивалось в линию, как у Памелы.

Бриджет скомандовала:

– Все идем гулять.

А Сильви добавила:

– Вот-вот, отнесите миссис Доддс пару баночек джема, хорошо?

Накануне, засучив рукава и повязав голову косынкой, она весь день помогала миссис Гловер варить малиновый джем: ягоды из своего сада укладывались в медные тазы и засыпались сэкономленным сахаром, который выдавался по карточкам.

– Как на военном заводе, – говорила Сильви, наполняя кипящим джемом шеренги стеклянных банок.

– Ой уж, – бормотала себе под нос миссис Гловер.

В этом году они собрали небывалый урожай; Сильви начиталась книг по выращиванию плодово-овощных культур и стала заправской садовницей. Миссис Гловер мрачно твердила, что ягоды сами растут, а за цветную капусту некоторым лучше не браться. Для тяжелых садовых работ Сильви нанимала Кларенса Доддса, друга покойного конюха, Сэма Веллингтона. До войны Кларенс служил помощником садовника в «Холле». Теперь он был комиссован по ранению, и половину его лица скрывала жестяная маска; работать, по собственному признанию, он хотел бы в бакалейной лавке. Урсула впервые столкнулась с ним в огороде, когда он вскапывал грядку под морковь. Стоило ему обернуться, как у нее вырвался непочтительный крик от одного его вида. На маске был нарисован широко распахнутый голубой глаз – под цвет единственного уцелевшего.

– Даже лошади шарахаются, веришь? – сказал он и заулыбался.

По мнению Урсулы, лучше бы он этого не делал: маска не закрывала ему рот. Сморщенные губы представляли собой диковинное зрелище, как будто их на скорую руку приметали после его рождения.

– Немногим так повезло, – сказал он ей. – Артиллерийский огонь, будь он неладен.

Урсула не поняла, в чем же тут везенье.

Едва над морковной грядкой зазеленели нежные перистые ростки, как Бриджет начала гулять с Кларенсом. К тому времени, как подоспел картофель сорта «Король Эдуард», Бриджет и Кларенс объявили о помолвке; у жениха не было денег на кольцо для невесты, и Сильви отдала Бриджет перстенек, который берегла «с незапамятных времен», но не носила.