Последний леопард - Сент-Джон Лорен - Страница 1

Лорен Сент-Джон

Последний леопард

• 1 •

Рассветное солнце уже пронзило золотистыми лучами розовеющее небо над заповедником Савубона, когда Мартина Аллен ещё раз посмотрела вокруг: не глядит ли на неё кто-то из строгих взрослых, и, убедившись, что никого нет, пригнулась к шее своего верхового белого жирафа, совсем как это делают настоящие наездники на скаковых лошадях, погрузила пальцы в его серебристую шерсть и скомандовала:

— Джемми, вперёд!

Жираф так рьяно выполнил команду, что девочка чуть не слетела с него, но всё же удержалась и быстро обрела равновесие. Она привычно ухватила его за шею и приноровилась к знакомой уже не первый день рыси.

Они пронеслись мимо плотины, мимо плещущихся в воде огромных бегемотов, мимо взметнувшихся с деревьев белоснежных цапель и выскочили на равнинный простор саванны, покрытой слоновой травой, и с одиночными деревьями и кустарниками. В посветлевшем воздухе стоял неумолчный хор проснувшихся птиц и кузнечиков.

До этого дня Мартина совершала не слишком частые поездки верхом на Джемми — но только по ночам и втайне от бабушки Гвин Томас. А когда та прознала о её секрете, то строго-настрого запретила эти дурацкие скачки (так она выразилась), объяснив внучке, что в ночные часы все самые опасные хищники выходят на охоту и вряд ли откажутся закусить и жирафом, и сидящей на нём одиннадцатилетней взбалмошной девчонкой. Мартина, конечно, выслушивала бабушку Гвин, но продолжала поступать по-своему. Понадобилось несколько громких скандалов с миссис Томас и несколько опасных случаев, когда Мартина могла вот-вот оказаться в лапах у хищников, если бы не сообразительность и быстрота её друга-жирафа, чтобы девочка признала правоту своей строгой родственницы. Действительно, ночь — излюбленное время особенно для львов, а они, как известно, шутить не любят.

Мартина, наконец, согласилась кататься на жирафе только днём, но со вторым бабушкиным распоряжением опять не согласилась. Как это так — ездить только шагом, пускай даже быстрым? Да ради этого и садиться на жирафа не стоит! Забираться на такую высоту!

То есть, конечно, она сначала поспорила, но потом вроде бы ответила согласием, хотя на самом деле никогда не выполняла предписание бабушки. Не из вредности — так оправдывалась она перед самою собой, не из желания во что бы то ни стало поставить на своём, а просто потому, что её друг Джемми сам не желал плестись еле-еле: ведь он, как-никак, свободное дикое существо, и для него ходить шагом — сплошное мучение. Нормальная скорость у него — километров тридцать пять в час. Тоже не так уж много, по сравнению, например, с гепардом, но всё-таки… А кроме того, даже если она будет послушной девочкой и согласится замедлить бег жирафа, — как это сделает, интересно? Она ведь ездит без седла, и у неё в руках нет поводьев и на ногах шпор, а жираф к тому же не какой-нибудь хромающий на все четыре ноги пони из конюшни при заповеднике.

Жираф Джемми был, видимо, вполне согласен с ней, потому что сразу рванул с места и вихрем помчался по травяной равнине — так, что весенний ветер громко пел в ушах у Мартины.

— Быстрей! Ещё быстрей! — кричала она. — Беги, как будто за нами гонятся!

Она радостно смеялась, и сердце у неё наполнялось восторгом от одной мысли о том, что она скачет верхом на диком, неприрученном жирафе и сидит высоко — прямо как на башне или на втором этаже дома.

Что-то большое, серое мелькнуло у неё перед глазами, пересекло их путь. Она услышала яростный рёв, больше похожий на хрюканье. Это был огромный кабан-бородавочник, выскочивший им наперерез из своего логова. Его желтоватые страшные клыки были свирепо оскалены.

Джемми рванулся в сторону, и, если бы руки Мартины не цеплялись так крепко за его шею, девочка неминуемо свалилась бы на землю. Но ей удалось удержаться, хотя она всё же соскользнула, повисла под грудью жирафа, над землёй, а мышцы её рук страшно напряглись, словно готовы были лопнуть.

Она висела на шее у Джемми, руки ломило, а внизу бесновался бородавочник, охраняющий пятерых своих малышей, которые тоже испугались и помчались прочь, задрав хвостики. Мартина любила этих животных, особенно ей нравились их длиннющие ресницы, как у американских киноактрис, но попасть к ним в зубы она не хотела: это было смертельно.

— Джемми, — простонала она, — немного медленней, ладно?.. И нагни голову… Вот так, умница. Сейчас я устроюсь поудобней…

Однако бородавочнику не понравилась эта задержка. Он метнулся в их сторону и чуть не задел клыками ногу Мартины. Девочка вскрикнула, Джемми поднял голову и ускорил бег.

Вскоре кабанья семья осталась далеко позади, и обратный путь Мартины и Джемми к дому протекал спокойно, несмотря на близость к ним бегемотов, которые могут быть совсем не так миролюбивы и ленивы, как людям кажется.

У ворот заповедника Джемми наклонил шею, и Мартина соскользнула на землю по его серебристой шерсти. (Ведь он был, на удивление всем, белым жирафом.) Она ласково похлопала его по шее и поспешила через заросли манго к дому с тростниковой крышей, откуда уже доносились аппетитные запахи.

Да, на сковородке поджаривались посыпанные сахарной пудрой помидоры — сладкое блюдо, которое бабушка неизменно готовила по субботам, помимо обычных крутых яиц с гренками и кукурузных хлопьев в молоке. Нередко в эти дни они устраивали завтрак прямо на траве, у костра, и заводилой тогда был смотритель заповедника и друг Мартины зулус Тендаи.

На пороге дома Мартина сняла обувь и вошла в дверь босиком.

— Доброе утро, бабушка, — сказала она.

— Привет, Мартина, — ответила миссис Гвин Томас, оборачиваясь от очага, выпрямляясь и оправляя белый в красную полоску передник. — Мой руки и садись. Хорошо покаталась сегодня? Джемми вёл себя прилично?

— Джемми был просто ангел, — как обычно, ответила Мартина.

Не будет же она ругать его, в самом деле? И разве его вина, что им встретился кабан, который, наверное, встал сегодня не с той ноги, да ещё охранял своих детишек?

В дверь постучали.

— Входи, Бен, — сказала Гвин Томас, улыбаясь. — Ты как раз вовремя. Позавтракаем вместе.

— Спасибо, мэм.

Эти слова немного застенчиво произнёс худощавый мускулистый мальчик в возрасте Мартины, с тёмными гладкими волосами и лицом цвета молочного шоколада, наполовину зулус, наполовину индиец. На нём были зелёная армейская куртка, потёртые старые джинсы и тяжёлые башмаки. Почему старые джинсы? Потому что другую пару, более новую, он около месяца назад собственными руками превратил в шорты. Это случилось на острове, где они с Мартиной пережили приключение, которое, слава богу, благополучно для них окончилось[1].

Он ополоснул руки, сел за стол и с улыбкой взглянул на Мартину.

— Чему ты улыбаешься? — спросила она с подозрением.

— Радуюсь, что вы хорошо разошлись с кабаном, — ответил он.

— С чего ты взял, Бен? Какой ещё кабан?

— Вы с Джемми оставили там столько следов, — ответил он, — что только слепой не разглядит. Прямо как на трассе автомобильного ралли по Африке.

— В чём дело? — забеспокоилась бабушка Гвин. — Ты опять гнала во всю мочь бедное животное? Я запретила тебе скакать на нём галопом! Только спокойной, размеренной рысью. Не хочу, чтобы ты сломала шею, пока находишься под моим присмотром!.. Бен, не смейся, пожалуйста, лучше ответь честно: твоя приятельница опять превышала скорость? Ведь так?

Мартина во все глаза смотрела на Бена. Она знала: он не мог не понимать, в какой опасности они с Джемми только что находились. И знала также, что Бен не умеет врать. Даже слегка, даже совсем немного, даже чуть-чуть. Да она и не хочет, чтобы он врал. Ни в коем случае! Только капельку по-другому рассказал бы! Совсем немножко по-другому… И про бородавочника не нужно… Однако, если бабушка начнёт сейчас её ругать и запретит на время езду на жирафе, — что ж, Мартина вытерпит. Такая уж у неё судьба… Да ещё в самом начале каникул.