Время перемен - Аренев Владимир - Страница 42

Оттягивая неизбежный момент, Рокх в очередной раз задумался о непростых, подчас необъяснимых взаимоотношениях между Голосом Господним и Желтоклыким. Порой казалось, что надзиратель беззаветно предан пророку; иногда же — что не очень-то и симпатизирует ему, а служит скорее ради денег… или по какой-либо другой причине, Рокху пока неизвестной.

Ввиду того, что рано или поздно между господином Миссинцем и Клеточником возникнет противостояние, следовало определиться с возможной расстановкой сил. Желтоклыкий — слишком серьезная особа, чтобы сбрасывать его со счетов. А угадать, чью сторону он займет, было невозможно.

Поэтому…

Клеточник снял ножны и положил их себе на колени, разглядывая рукоять меча. Тот словно почувствовал, что скоро потребуется его непосредственное участие, и тихонько застонал в предвкушении. В ответ вздрогнул и вздохнул на своем импровизированном ложе Желтоклыкий.

Больше всего на свете Рокх хотел сейчас, чтобы тот, другой, вернулся и сделал бы за него эту работу. Он даже закрыл глаза и мысленно позвал другого — однако ответа не получил.

«Ну что же, — усмехнулся самому себе, — тебе никогда и ничего не давалось в этой жизни легко. Тянуть дальше не имеет смысла».

И он обнажил клинок, тотчас зазвеневший сильнее и уверенней.

Желтоклыкий затих, расслабленно откинулся на шкуры и открыл глаза. Взгляд его, к удивлению Рокха, оказался вполне осмысленным. Создавалось впечатление, что присутствие волшебного меча исцелило надзирателя.

— Вижу, — сказал он, — я едва не пропустил самое интересное. Клинок ты добыл. А теперь решил проверить, хорошо ли он заточен.

— Хочешь совет? — спросил Желтоклыкий после небольшой паузы. И не дожидаясь ответа продолжал: — Каким бы прочным ни был клинок, каким бы могущественным — все же случается, что даже он не в силах парировать удар, направленный на его владельца. Ибо не все удары, мальчик, наносятся мечами. И не всякий удар мечом способен наилучшим образом развязать задачку… или то, что кажется тебе таковой.

— Это совет? — холодно поинтересовался Рокх.

— Это прелюдия к совету. Сам же совет: не торопись наносить удар мечом, когда не знаешь точно, что можешь потерять. …А насчет заточки, — он протянул руку и коснулся лезвия — кровь тоненькой струйкой потекла к крестовине рукояти. — Твой клинок заточен на совесть. Клянусь в этом. И значит, всегда отыщет тебе соратников.

Рокх медленно покачал головой:

— Не понимаю, то ли ты сказал слишком много, то ли — слишком мало.

— Одно не исключает другого, — Желтоклыкий распахнул свою пасть и слизал длинным широким языком кровь с руки. — Кстати, вот еще один совет. Не задерживайтесь здесь долго. Я скорее всего опять провалюсь в беспамятство… это ничего. Сделайте носилки. Торопитесь в Гунархтор.

— К чему такая спешка?

— Чтобы не опоздать, — пробормотал Желтоклыкий, снова откидываясь на шкуре и закатывая глаза. Больше он не бредил, а заснул ровным сном выздоравливающего.

Рокх со смешанным чувством досады и облегчения вогнал клинок в ножны и отправился наружу — приказать кхаргам-зверям бросить заниматься ерундой и соорудить носилки. А от дохлого дракона, так уж и быть, пусть выломают себе по клыку.

Глава пятая. Гости, знатные и не очень

— Впечатляет, — Резникович отошел от окна и в изнеможении опустился в ближайшее кресло. — И что, по-твоему, мне теперь делать?

— Наверное, выйти к ним, — осторожно предположил Максим. — Не к Мэркому же они пришли. К тебе.

— И что я им скажу?

— Говорить ничего не надо. Мне так кажется. Хотя, конечно, я могу ошибаться. Не переживай, сейчас вернется наш хозяин и все объяснит. А толпа — да, впечатляет…

Что там, собравшиеся «паломники» просто пугали своим количеством! Журский с досадой подумал о древних правителях-тиранах, которые вырезали своим слугам язык. Жаль, что Мэрком в этом отношении гуманнее. Теперь вот расхлебывай!

Максим уселся на подоконник, чтобы еще раз поглядеть на пришедших.

Первые из них явились сюда примерно полчаса назад, как и предсказывал Кэвальд. Внешне для Журского они ничем не отличались от людей, эти «эльфы». Ощущение чужеродности он приписывал собственным предрассудкам. И отчасти даже радовался, что у местных жителей нету, скажем, зеленых пупырчатых ушей или хоботов вместо рук. Надюша не так испугается.

/"Если она вообще жива!"/ Да нет, а что с ней станется? Вот и Мэрком говорит, что в окрестностях никакие хищные твари не водятся, малярийных комаров здесь никогда не было. Может, она просто не туда пошла. Может даже, ее кто-то из «паломников» видел!..

…А они все прибывают. Разглядывая эту разноликую толпу, самое время вспомнить школьные учебники по Средневековью. Ну-ка, кого тут у нас больше всего? Ремесленников? купцов? простолюдинов? Так сразу и не скажешь. Перемешались они, как будто одно только присутствие Создателя стерло все границы, — ну коммунизм в чистом виде!

Стоят, запрокинули головы вверх, выискивают глазами окно, в котором, если им повезет, появится Создатель. Детей мало, стариков тоже почти нет; пришли пешком — и путь был явно неблизкий. Небось, сразу, как только Резникович с Журским миновали Круги Эльфов, так в путь и отправились. Кто-то, утомленный, жует второпях прихваченное с собой из дому; кто-то пьет из фляжки, протягивает ее соседу. Гомонят, но тихо, сдержанно, уважая как хозяина, так и его гостей (вернее, того самого гостя!). Многие садятся прямо на траву — слишком притомились, пока шли, а если вдруг в окне кто-нибудь появится, так они успеют встать!

…И встают, когда к ним выходят Мэрком с Элаторхом.

Отсюда не слышно, о чем говорят. Но на лицах «паломников» воцаряется смесь из ликования и разочарования. «Он вернулся, однако прямо сейчас не сможет выйти к вам», — таков, наверное, приблизительный смысл сказанного.

— Бред, — подает голос из кресла Резникович.

— Что ты имеешь в виду?

— Я чувствую себя так, как будто вернулся в места, где я когда-то был, — но я о них почти ничего не помню. Память возвращается ко мне по фрагментам. Я действую: говорю, делаю что-то — и только потом понимаю, почему говорю и делаю именно так. Я знаком с большей частью тех, кто пришел. И вместе с тем они для меня — незнакомцы.

— Если тебя это утешит, скажу, что Мэрком, похоже, ничего им не обещает. А вообще, когда ты разговаривал с этим летуном, выглядело так, словно вы с ним старые знакомые.

— Так оно и есть! К тому же, кажется, Нерожденных я помню чуть лучше.

За окном послы от «паломников» о чем-то живо дискутировали с Мэркомом. Журский повернулся к Денису:

— А кто такие Нерожденные?

Тот вздрогнул и заморгал, словно только что проснулся.

— Нерожденные? Ну… это те эльфы, которых я непосредственно создал.

Максиму показалось, что его друг просто повторяет когда-то заученные слова.

— Скажи, Денис, ты помнишь, как это было?

Резникович потряс головой.

— Я же говорил тебе!.. — произнес он раздосадованно. — И да, и нет. Но я все время вспоминаю новые подробности.

— Это здорово. Потому что Мэрком с принцем возвращаются. И я уверен, старик будет упрашивать тебя, чтобы ты выступил перед народом.

— Я выступлю, — неожиданно твердо сказал Резникович, хотя пару минут назад сам же спрашивал, как ему быть.

— Только без глупостей, ладно? Как тонко отмечали классики, нам здесь жить. Не переусердствуй.

— Я знаю, что делать. Говорю же тебе, я все время вспоминаю, все больше и больше!

Дальнейшие события показали, что Резникович не ошибался — и на самом деле сумел выполнить все в лучшем виде. Даже скептически настроенный Максим, когда слушал Создателя, почувствовал нечто, похожее на восхищение. «Вот уж не ожидал, что этот старый бумагомарака способен на такие речи! — потрясенно думал он. — Если бы сейчас не видел и не слышал всего этого сам, ни за что бы не поверил!..» Ну а эльфы, разумеется, вообще шалели, внимая обращенным к ним словам Создателя. Хорошо еще, что в башне таки нашелся подходящий балкон, иначе Резниковича в приступе восторженного благоговения точно бы разорвали на клочки.