Белая тетрадь - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 48

– Я думал, ты уже никогда оттуда не выйдешь, – обратился он к зеркальному потолку.

– Я думала, шакаи-ар никогда не устают, – поддразнила его я, плюхаясь на покрывало. – Ты давно пришел? И вставай уже, всю постель перепачкаешь.

– Примерно с полчаса назад, – ответил князь, перемещаясь с кровати на пол. – И я не устал, просто грех упускать последнюю возможность нормально выспаться перед восхождением. Ты не злишься на меня за такой… э-э… интерьер?

– Нет, – пожала плечами я. – В конце концов, это тебе придется спать на том ужасном диване. – Я обличающе ткнула пальцем в хрупкую деревянную конструкцию, обитую скользким шелком. Максимилиан покосился на диван и фыркнул.

– Прогоняешь меня, что ли? Боишься, что я к тебе буду ночью приставать?

Я только показала ему язык.

– Никого я не боюсь. И тебя тем более.

– А зря, – глубокомысленно заметил князь, направляясь в ванную. Несколько секунд я ошеломленно созерцала захлопнувшуюся дверь, а потом кинула в нее подушкой.

– Это что еще за намеки?!

Максимилиан неразборчиво отозвался из-за двери, но сквозь шум льющейся воды я расслышала только слова «репутация», «взрослый мужчина» и «наивный ребенок».

«Наивный ребенок» злобно поворчал и зарылся под одеяло. А подушки ничего, мягкие…

Через некоторое время Максимилиан вдоволь наплескался и покинул «ванный рай». Подозрительно покосившись на якобы спящую меня, присел на краешек кровати, вытирая голову полотенцем. Я сквозь опущенные ресницы разглядывала отмытого разве что не до блеска князя. Свою одежду он бросил прямо в ванной, оставшись в обмотанном вокруг талии полотенце. В тусклом свете ночника, отражающемся от красных покрывал и одеял, кожа казалась не молочно-белой, как обычно, а нежно-нежно-розовой. Только между лопаток…

– Ксиль?

– А? – откликнулся Ксиль, отрываясь от невероятно увлекательного процесса высушивания волос махровой тканью.

– У тебя спина в полоску.

– Где? – Князь бросил взгляд в потолочное зеркало. – А-а, это от крыльев.

– Можно посмотреть? – робко спросила я, выкарабкиваясь из-под одеял.

– Да пожалуйста.

Поплотнее запахнув халат, я перебралась поближе. Вдоль линии лопаток, параллельно позвоночнику, шли две широкие темные полосы. Приглядевшись, я поняла, что цвет здесь ни при чем или почти ни при чем. Просто кожа в этом месте, даже на взгляд более тонкая и нежная, словно впитывала свет. Я осторожно провела по ней кончиками пальцев. Кожа отозвалась пульсирующим жаром, а Максимилиан замер, словно боясь пошевелиться. Накрыв темную полосу ладонью, я прикинула температуру. Градусов шестьдесят, не меньше. И гладко, как шелк.

– Не надо, – хрипло попросил Максимилиан, отводя мою руку в сторону. – Или я… – Он осекся и уставился в пол.

– Или ты… что? – непонимающе переспросила я, заглядывая ему в лицо. Голод стимулирует, что ли, прикосновение к крыльям?

Князь невольно улыбнулся.

– Вырастешь – расскажу, – пообещал он, щелкая меня по носу. Я обиженно отвернулась, но мучить вопросами не перестала.

– А почему там кожа другая?

– Она не то чтобы другая, – возразил Максимилиан. – Просто намного более тонкая. В этом месте сходится огромное количество нервных окончаний.

– Как на лице?

– По сравнению с подкрыльями твое лицо по чувствительности скорее ближе к пятке, – усмехнулся Ксиль, мельком проводя пальцем по щеке, словно демонстрируя степень чувствительности моего лица. Я мгновенно покрылась мурашками от странного предчувствия-ожидания и быстро задала следующий вопрос:

– А как у тебя с энергией? Ты восстановился после боя?

– И даже запасся впрок, – рассеянно кивнул князь. И осведомился подозрительно: – А что?

– Ксиль… – Я зажмурилась для смелости и выпалила на одном дыхании: – Можешь показать, как раскрываются крылья? Ну, пожалуйста!

Князь опешил от неожиданной просьбы:

– Что?

– Ничего. – Я уставилась в покрывало, краснея. – Я об этом много читала и хотела сама когда-нибудь увидеть… А здесь такой шанс… – В голову забрела паническая мысль: – Или я прошу о чем-то неприличном?

Максимилиан от души рассмеялся и даже полотенце выронил.

– Да нет, все в рамках. Просто еще никто не додумался обратиться к кому-то из князей с такой просьбой. Между прочим, ты здорово рискуешь, – предупредил меня Максимилиан. – А если я тебя случайно задену крылом?

– Ну я же не собираюсь соваться за спину, – отмахнулась я. – К тому же у меня есть знакомый целитель…

– Против безумия целители бессильны, – хмыкнул князь. Посмотрел на мои горящие в предвкушении глаза и добавил: – Впрочем, похоже, ты и так не вполне нормальная…

Я искренне возмутилась и шарахнула ему по плечу подушкой. Максимилиан с хохотом поймал ее и водворил на место, а потом решительно развернулся ко мне и усадил себе на колени.

– Слушай правила, – деловито распорядился он. Я застыла, как мышка перед удавом: в последний раз на колени меня сажал Дэриэлл, когда мне было лет четырнадцать. Причем Элен тогда на него посмотрела очень строго и сказала: «Хватит, она уже взрослая, люди не так понять могут». Тогда Дэйр только посмеялся, а мне стало неловко. Сейчас мамы рядом не было, да и гипотетических людей тоже, но щеки все равно покраснели. – Во-первых, смотри сколько угодно, но не перегибайся через плечо. Во-вторых, не суй руки в туман. Я, конечно, постараюсь настроиться на мирные мысли и снизить концентрацию энергии, но, поверь, тебе и этого хватит. В-третьих…

– Подожди, – перебила я его. – При чем тут мирные мысли?

– При том, – передразнил меня князь. – Крылья – это душа, понимаешь? Совокупность мыслей, желаний, самосознания, индивидуальности, воспоминаний и тому подобного. Если я буду настроен на агрессию – как в случае с инквизицией, помнишь? – то ударом крыла могу снести гранитную стену, а эффект от соприкосновения с живым существом будет схож с ударом молнии в несколько миллионов вольт. Охотники от этого частично защищены, но их ломает другое – невозможно двум душам существовать в одном теле, невозможно смертному почувствовать то, что чувствует шакаи-ар, и при этом остаться в здравом уме. Разрушаются какие-то невидимые связи и человек сходит с ума, оставаясь физически здоровым. Исключение составляют, пожалуй, только семейные пары шакаи-ар и людей, например, в которых супруги почти постоянно находятся в эмпатической спайке, а потому привыкают друг к другу. Мы с тобой еще не муж с женой, так будь очень осторожна.

– Да, молния в миллион вольт – это серьезно, – прониклась я. – А что в-третьих?

– А в-третьих, представление продлится не больше нескольких секунд, иначе мне снова придется искать обед, – с намеком окинул меня взглядом князь, насколько это позволяло наше положение. – И, поверь мне, далеко я ходить не стану… Ну что, готова?

Я кивнула.

Максимилиан закрыл глаза. Я с любопытством взглянула через плечо…

Вертикальные полосы потемнели, а потом вдруг вспыхнули, как снег на солнце. Сияние сгустилось до почти осязаемой плотности. Мгновение – и из сияющих «бутонов» брызнул угольно-черный туман. В комнате сразу стало темнее, как будто крылья впитывали в себя скудный свет ночника. Я завороженно смотрела на шелковистые переливы тьмы над сияющими плечами.

– Ну как? Нравится? – со странной интонацией спросил Максимилиан, открывая глаза. Зрачки превратились в черные ниточки, мокрые волосы растрепались, клыки хищно поблескивали за темными губами – одним словом, вылитый вампир. Я невольно хихикнула и отпрянула в сторону – жутковато это смотрелось. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

– Очень. Бездна!

Оконная рама с грохотом распахнулась. Максимилиан рефлекторно бросился вперед, сталкивая меня с коленей и отгораживая от возможной опасности. От резкого движения я не удержалась на ногах и, пытаясь затормозить, схватилась за плечо князя, дернувшегося к окну. И с умопомрачительной четкостью поняла, что по инерции лечу прямо в черный, влажно клубящийся туман.

Нет! Не-ет!