Исторические тайны Российской империи - Можейко Игорь Всеволодович - Страница 35

Летом 1611 года к Москве подошло ополчение из Казани, которое привезло с собой чудотворную икону. Но между союзниками происходили ссоры. Пешие ополченцы из Казани ссорились с казаками Заруцкого, что, впрочем, не помешало им совместно взять штурмом и разграбить Новодевичий монастырь. Они не только разграбили монастырь, но и сожгли его дотла, а монахинь взяли к себе в обоз и вдоволь над ними поизмывались.

Казанская икона вынуждена была все это наблюдать. Ведь казаки были украинцами, а для них святость москальских монастырей была условной. Они, хоть и считались единоверцами, на деле вели себя как язычники, как крестоносцы, взявшие штурмом, разграбившие и спалившие Константинополь.

Впрочем, есть мнение, что в войске Заруцкого, которое бесчинствовало в Новодевичьем монастыре, находилась не настоящая Казанская Богородица, а лишь «список» с иконы, то есть ее копия.

В любом случае икона промаялась в Москве до зимы, а потом отбыла в Казань с тамошним протопопом.

Так что если верить летописям, то с этого момента в Казани обреталось две Казанских Богородицы. Одна была написана в конце XVI века, а вторая – через двадцать лет, в самом начале века XVII.

Когда же поляков изгнали из Москвы, то состоялся крестный ход, и несли перед ним икону Богоматери Владимирской, а вот о Казанской в те дни никто и не вспоминал.

Зато когда все успокоилось, Казанской иконой заинтересовался князь Пожарский, и новый русский царь Михаил Романов уже молился у Казанской иконы. До 1636 года икону переносили из церкви в церковь, потому что собственного храма у нее не было. Только непонятно (и летописи тут путаются), о какой иконе идет речь – о настоящей или о списке с нее.

Наконец в 1636 году было выбрано место для храма в честь Казанской Божией Матери. Этот небольшой красивый собор поставили в углу Красной площади, в том месте, где в нее вливается Никольская улица.

Простоял этот собор ровно триста лет. В 1936 году под предлогом того, что собор мешает входу на Красную площадь танковых колонн и бодрых потоков трудящихся, его взорвали. Место разровняли и ничего там строить не стали. Получилась ровная площадка, где собирались экскурсанты, ожидавшие автобусов. Площадка эта всем своим видом доказывала, что никогда собор не мешал советским танкам и стаям комсомольцев.

Праздник иконы отмечали 22 октября. В тот день, по преданию, отряд, шедший с иконой во главе, взял штурмом первую из башен Китай-города. А в 1648 году праздник иконы стал государственным торжеством, потому что в тот день у царя Алексея Михайловича родился сын Дмитрий.

С тех пор Казанская Божия Матерь стала иконой семьи Романовых, царской иконой. Романовы настолько чтили икону, что для нее в Петербурге был построен гигантский Казанский собор. В том соборе висела икона, которую привезла в Петербург невестка царя Петра Прасковья Федоровна в 1710 году. Эту икону почитала императрица Анна Иоанновна, дочь Прасковьи. Так появилась третья икона. И уже никто не мог сказать наверняка, какая из них настоящая. Тем более что владельцы всех трех называли истинной именно свою.

А так как нет уверенности в том, какая из икон «явленная», то даже драма, разыгравшаяся в 1904 году, не смогла этот вопрос прояснить.

Во время революции две иконы пропали, но в 50-е годы одна всплыла в Лондоне. В начале 70-х годов она была куплена униатской церковью и попала в Португалию, в город Фатиму.

Впрочем, сохранился и второй из трех образов. Это петербургский список из Казанского собора. Собор был закрыт в 1933 году. Икону положили в подвал. К счастью, она там пролежала без вреда для себя и после возвращения собора церкви снова заняла свое место. Ученые, которые исследовали ее, уверены, что она была написана именно в начале XVIII века.

Утром летнего дня 1904 года сторожа Кафедрального собора города Казани нашли связанным. Сторож ничего не помнил. Его оглушили в темноте, и пришел в себя он, только когда его освободили.

Когда сторож и звонарь вбежали в храм, они замерли в ужасе: на месте иконы зияла черная дыра. Драгоценную реликвию вместе с ризой, украшенной драгоценными камнями, унесли.

В Казани началось массовое помешательство. Весть о пропаже покровительницы города разнеслась мгновенно. Суеверный ужас перед святотатством был столь велик, что в Казани закрылись магазины и фабрики, на улицах стали собираться люди. Город полнился слухами. Одни говорили, что заступницу выкрали, чтобы отвезти в столицу, другие считали, что она сама ушла из города, потому что ей опротивели творящиеся там безобразия.

А самая простая версия – грабеж ради драгоценного оклада и ризы иконы Казанской Богоматери – прозвучала позже всего. Она была слишком приземленной и даже обидной. Или невероятной, потому что никто не мог представить себе человека, который настолько бы не боялся кары небесной, что посмел поднять руку на святыню.

Примерно через неделю пустых поисков в полицию пришел слесарь и сказал, что когда он увидел в газете фотографию сломанного замка, то подумал, что так сломать его можно было бы с помощью особого ломика, который заказал ему две недели назад черноволосый, широкоплечий господин, принесший рисунок нужного инструмента.

Когда об этом объявили в газетах, в Казани началась настоящая охота на широкоплечих, черноволосых мужчин. Десятки их попадали в руки толпы, и еще счастье, что никто из них не погиб.

Это было дело, которое раскрылось не потому, что полиция оказалась очень сообразительной и по следам на подоконнике раскрыла дьявольские козни. Просто вся Казань знала о преступлении, и все, кто имел голову на плечах, были настороже.

Еще через несколько дней в полицию прибежал ювелир, который сообщил, что утром к нему приходил широкоплечий, черноволосый господин и продал по дешевке несколько бриллиантов. Ювелир заметил важную деталь – на улице господина ждала красивая молодая цыганка с маленькой девочкой.

Тут же вызвали экспертов, и те подтвердили, что бриллианты извлечены из оклада иконы.

Семью из трех человек вычислить и найти куда легче, чем просто черноволосого крепыша. Еще через три дня с помощью доброхотов из числа соседей в дом к господину Чайкину тридцати двух лет от роду, скупщику краденых вещей и мошеннику, явилась полиция. И арестовала не только самого преступника, но и его красивую молодую цыганку-жену.

Сначала обыск в доме Чайкина ничего не дал.

Но полицейский следователь попался дотошный. Он приказал простучать все предметы мебели. И оказалось, что ножки стола – полые. А в них спрятаны драгоценности общей стоимостью шестьдесят тысяч рублей.

Сумма гигантская!

Но полиции было известно, что стоимость всех камней оклада иконы превышала четверть миллиона рублей.

Никаких следов остальных камней обнаружено не было.

Когда на суде Чайкина спросят, где же основная масса драгоценностей, он ответит: «Спросите у тех, кто делал обыск в моем доме. Они об этом знают куда лучше меня».

Ответ наглый и конечно же клеветнический.

Но эту тайну разгадать так и не удалось.

На следствии Чайкин себя виновным не признал и утверждал, что драгоценности ему на продажу дал тот самый ювелир Медведев, который донес на него полиции.

В тюрьму попали Чайкин, его жена, ювелир Медведев и даже церковный сторож, которого заподозрили в сговоре с ворами.

Чайкин был фигурой яркой, выразительной. Огненный взгляд, умение убеждать, откровенная ненависть… Его адвокат вспоминал потом, что все в зале «сразу уверовали, что это человек, у которого не дрогнет рука посягнуть на любую святыню. Такой именно взгляд очевидцы находили у Емельяна Пугачева».

Казань бурлила. И надо сказать, что волновали всех не драгоценности оклада, а судьба самой иконы. Ее у Чайкина не нашли. Чайкин вообще отрицал, что видел ее когда-нибудь. Но ведь все в городе верили, что икона чудотворная, и потому отношение к ней было мистическим, как к божеству. Слухи все множились. Говорили, что Чайкин продал икону старообрядцам. Ведь она была написана и стала чудотворной еще до раскола в православной церкви. Потом пронесся слух, что Чайкин закопал икону у себя во дворе.