Исторические тайны Российской империи - Можейко Игорь Всеволодович - Страница 3

Петр передал Шафирову армейскую кассу. Мало.

И тогда императрица принесла свою заветную шкатулку, где хранились все ее драгоценности, которые она ценила так высоко, что гордый Петр и не помышлял попросить их у жены.

Шафиров отвез визирю взятку.

Договор о мирном уходе русской армии был подписан. Это было поражением. Но не разгромом.

Узнав о мире, в лагерь прискакал Карл Шведский. Он кричал на визиря и требовал хотя бы часть армии, чтобы взять русский лагерь штурмом. Он-то, опытный полководец, понимал, что положение русских безнадежно.

А визирь знал, что его армия ненадежна и штурмовать русский лагерь слишком опасно. Можно потерять время, и с тыла ударят враги.

Говорят, что Карл рассказал в Стамбуле о ненадежности визиря, и тот за жадность был казнен.

Может быть.

Вернувшись в Петербург, Петр учредил орден в благодарность своей жене.

Знаки ордена богаты символикой. И если ты не глуп, то сообразишь, что скрывается за его девизами.

На овальном, наложенном на алмазный крест медальоне нарисована великомученица Екатерина, держащая в руках белый крест. На лучах креста первые буквы девиза: «Господи, спаси царя!» Как вы понимаете, настоящая великомученица, которой будто был посвящен орден, ни о каких царях не заботилась.

На оборотной стороне латинская надпись: «Трудами сравнится с супругом». Это тоже не могло относиться к девственной великомученице. А на орденской ленте был вышит девиз ордена: «За любовь и Отечество». И он также не имел никакого отношения к великомученице Екатерине.

Этот орден – благодарность жене.

В XVIII веке был еще один таинственный орден.

У Петра было две дочери – Анна и Елизавета. Как мы знаем, Елизавета захватила престол в 1741 году. Племянника Петра, сына рано умершей Анны, Елизавета привезла в Петербург и поселила рядом с собой, чтобы после ее смерти монархом стал он.

Когда Петр дождался смерти тетки, он занял престол под именем Петра III. Через полтора года его жена, Екатерина Алексеевна, свергла мужа с престола, а гвардейцы задушили его подушкой.

Сын Петра и Екатерины ненавидел мать-убийцу. Он считал, что престол по праву принадлежит ему, как наследнику Петра.

Муж Анны был герцогом Голштинским. И в честь своей покойной жены он учредил орден Святой Анны. Петр III считал его своим, домашним орденом, и Павел, его сын, также почитал этот орден куда выше, чем ордена нелюбимой матери.

Но орден Святой Анны был включен в капитул русских орденов, и Павел не имел права награждать им даже своих друзей.

Павел мучился, мучился и придумал хитрый шаг.

Он вызвал к себе своих приближенных (приставленных к нему шпионов матери) Растопчина и Свечина и показал им секретно изготовленные маленькие красные крестики. Павел сказал, что возводит их в звание кавалеров ордена Святой Анны, но, так как мать не должна об этой тайне узнать, он велел прикрепить крестики к внутренней стороне эфеса шпаг.

Придворные сердечно поблагодарили наследника престола и крепко задумались, что делать дальше. И орден нельзя выбросить – завтра Павел спросит, где он, – и императрица может сильно осерчать.

Свечин выбрал Павла и привинтил орден к эфесу шпаги, а Растопчин кинулся к Екатерине и во всем признался.

Императрица лишь вздохнула и сказала:

– Ах он, горе-богатырь! Мог бы и лучше чего придумать. Носи, Растопчин, орден, не бойся, а я этого не буду замечать.

Тогда Растопчин решил стать героем. Он привинтил свой крестик на внешнюю сторону эфеса, чтобы любой мог его увидеть.

– Что ты делаешь! – воскликнул Павел. – Ты себя погубишь!

На что Растопчин ответил, что готов погибнуть ради царевича, чем Павла сердечно растрогал.

А когда Павел стал императором, он ввел для ордена Святой Анны третью степень, знак которой крепится к эфесу шпаги или сабли. Это была память о собственной находчивости. И об отчаянной «храбрости» верного Растопчина.

НЕВЬЯНСКИЕ ПОДЗЕМЕЛЬЯ. ИМПЕРИЯ ДЕМИДОВЫХ

Сегодня от Екатеринбурга до Невьянска – два часа на поезде. А когда-то по хорошей дороге добирались за день.

Невьянск был столицей промышленного царства Демидовых. Основатель ее, Акинфий Демидов, полюбился Петру Великому, который в начале XVIII века искал предприимчивых деловых людей. В Архангельске он отыскивал кораблестроителей, в Туле – оружейников, а приехавший с Урала Демидов, обещавший наладить современное по тем временам рудничное дело и выплавлять металлы, угадал заветные мечты Петра. Император понимал, что без таких заводов ему никогда не осуществить своих планов.

Демидов получил не только права на строительство шахт и заводов на Урале, но и немало крепостных крестьян. К тому же на Урал уходили обнищавшие и разоренные крестьяне из России, привлеченные слухами о вольной и безбедной жизни в тех краях. Они тут же попадали на каторгу Демидова, потому что прилично у него жили только мастера, умельцы, а простые рабочие бедствовали и погибали.

Демидов и его сыновья стали строить свое таежное и горное дело столь быстро и рьяно, что им не хватало ни рабочих рук, ни наличных денег. Они шли на любые прегрешения, чтобы укрепить свою власть на Урале.

Результат их трудов – двадцать пять чугуноплавильных, железоделательных и медных заводов в первой четверти XVIII века. А к середине века – еще десять. А жителей в их царстве насчитывалось больше десяти тысяч человек.

Петр знал цену своим соратникам. Воровали, грабили и безобразничали они нещадно, почти все, начиная со второго лица в государстве, Александра Меншикова. Порой царь строго наказывал вельмож и торговцев, промышленников и генералов, а чаще им все сходило с рук, так как император рассуждал по принципу, придуманному иезуитами: «Цель оправдывает средства». Именно под таким лозунгом католический орден интригами, обманом, жестокостью и ложью продвигал католицизм во всем мире.

Так что известны случаи, когда те же Демидовы выходили победителями в спорах, хотя правда, очевидно, была не на их стороне.

В 1720 году горным начальником казенных заводов на Урал приехал известный в будущем историк Татищев. К нему стекались сотни жалоб на жестокость, притеснения и жульничество Демидова. Он занялся расследованием и этим сильно напугал Демидова, который не желал расставаться с империей. А вдруг император поверит Татищеву?

В Петербург посыпались жалобы от Демидова. Они звучали стандартно: «Татищев из корысти срывает государственное дело. Татищева подкупили соперники и завистники. Татищев – вор и мздоимец».

Скорее всего, Петр понимал, что Демидов лукавит, но его заводы играли столь важную роль в жизни империи, что Татищева отозвали, и Демидов мог дальше работать в безопасности. А если и приезжала комиссия из столицы, то он всегда находил способы с ней разобраться. Кого надо, купить, кого надо – запугать… Мало ли способов у царька в лесном королевстве?

Я помню, как много лет назад был в Хорезме. Это оазис на краю пустыни Каракумы на берегу Амударьи. И там я побывал в колхозе, председатель которого был дважды Героем Социалистического Труда и депутатом всех сессий Верховных Советов, то есть персоной неприкасаемой.

Местные журналисты под большим секретом рассказали мне, что когда в колхозе-миллионере появляется какой-нибудь бунтовщик или несогласный с делами и поведением председателя, то он «уходит в пустыню», которая начинается за последним кишлаком оазиса, и пропадает там без вести.

Нечто подобное делал и Демидов.

И одно из его преступлений связано с Невьянской башней. Невьянская башня – сооружение во многом загадочное.

Она была выстроена, очевидно, в середине 20-х годов XVIII века и до сих пор возвышается посреди Невьянска.

Высотой башня достигает почти 60 метров – то есть двадцатиэтажного дома. Нижние этажи ее – гигантский куб. Внизу размещались архивы Демидовых. На втором этаже – касса, на третьем – странного назначения комната, в которой любой шепот становится слышен в противоположном углу.