Медный король - Дяченко Марина и Сергей - Страница 74

Он поцеловал ее и хотел отойти, но она удержала его, ухватившись за рукав:

– Послушай… Этот человек, которого ты привел с рабского рынка. Старик. Кто он?

– Мой учитель, сотник Бран. Учил меня владеть мечом, стрелять, гонял кругами, называл соплей…

– Значит, Лукс прав, – Яска не ответила на его улыбку.

– Лукс?

– Этот человек служил в замке, прежнему властелину. Он ходил в тот поход… В котором тебя не было.

«Он его вел», – чуть не сорвалось с губ Развияра.

Несколько голосов сложились в один.

«Один вопрос, вождь. Ты был тогда в Черной Буче?»

«Я вел Племя».

Он вспомнил, как старый гекса, проживший жизнь в седле голенастого ящера, ответил на вопрос Развияра и сразу после этого умер. Он вспомнил, как упал на колени предводитель Корунх, палач Каменной Стрелки. И как сотник Бран, искалеченный и проданный в рабство, сказал, щуря воспаленные глаза: «Это возмездие за тот поход… За новую границу… Ты помнишь их головы на пиках? Все, что случилось с ним, и что случилось со мной, – это возмездие за тот поход…»

– Лукс его узнал? – медленно спросил он у Яски.

– Нет. Он догадался.

Развияр покачал головой:

– Догадка… Это ведь не точно. Можно ошибиться.

Лукс приободрился в последние часы дороги – под действием трилистника его рана затягивалась быстро, как всегда. Развияр ничего не сказал ему, просто молча пошел рядом.

– Так близко, – пробормотал Лукс. – Мы идем… почти вдоль старой границы.

– Как думаешь, за нами следят?

Лукс помотал лохматой головой:

– Не знаю… Мне сегодня снился брат. Короткий Танцор.

Развияр не нашелся, что сказать.

– Мне снится уже который раз, что мы с ним дети… В первый раз ушли одни гулять… Купаемся в ручье. Лето, светит солнце. Поют шлепуны в камнях. Знаешь, когда их много, они поют складно, почти как люди. И все горы цветут желтым трилистником, мы в пыльце… Пыльца плывет на воде… Танцор садится ко мне на спину, я бегу вверх по склону… Он таскает меня за уши, не больно, а так… А я все понимаю. Что я не ребенок, что он – мертвый. Что склоны эти опустели давно, что шлепуны молчат. Что не рождаются дети, идет война, старейшины клана валяются со стрелами в шеях. А он смеется у меня на спине и пытается поймать хвост на бегу… Я ему говорил, чтобы он так не делал, а то свалится. И он падает, а я не могу его поймать…

Лукс говорил монотонно, глядя перед собой, твердо ставя на дорогу широкие лапы.

– Что там сейчас, Развияр? Я и носа не смогу показать. Не потому, что меня убьют. Мне просто стыдно, так стыдно, что я их бросил…

– Решение всадника, – тихо напомнил Развияр. – Я решил. И если решу, что нам туда надо – значит, пойдем вместе.

Лукс посмотрел на него. Неожиданно улыбнулся – грустно и весело одновременно.

– Знаешь, я хотел бы, чтобы ты увидел озеро Плодородия. Это… такая красота. И такое спокойствие. На рассвете туман поднимается струями, как… тысяча прекрасных девушек в белых одеждах. И кажется, что переговариваются детские голоса. А днем в воде отражается весь мир, Нагорье – и все, что за его пределами…

– «Нагоры верят, что озеро Плодородия вмещает души всех, нерожденных и уже умерших, – задумчиво проговорил Развияр, – и потому любой магический обряд связан всегда с этим озером… Каждый клан владеет своей частью берега, она называется Ворота Плодородия, это место почитается, как святыня…»

Он мысленно перевернул страницу.

«…И ревниво оберегается от посторонних глаз. Я был, возможно, единственным чужаком, которому…»

– Эй, секретчик!

Дол-Шерт подошел совсем близко. Развияр невольно отступил, глазами измеряя расстояние. Лукс потрогал рукоятки мечей, будто проверяя, не нагрелись ли они. Дол-Шерт ухмыльнулся:

– Сейчас мы встанем лагерем… Мой приказ: никому не ходить в одиночку. Здесь опасно, может камень на голову свалиться… Или нога подвернуться в трещине… А ты, секретчик, ценный человек для Нови, да и Хват тебя хочет заполучить. Не заставляй меня волноваться!

Нижняя галерея была устроена таким образом, чтобы с нее просматривалось и простреливалось все пространство перед замком – площадь у нижней стены и за стеной, дорога, склады, подъездные пути. Теперь площади не было, стена почти сравнялась с землей, склады упали в реку, дорога тоже наполовину обрушилась, будто съеденная жадными зубами. Пространство перед галереей было кем-то очищено от обломков: так, чтобы незваный гость непременно оказался бы на открытом месте, сделавшись легкой мишенью.

Полагаться на темноту Развияр не решился: зверуины, да и некоторые люди, видят в темноте. Он подобрался так близко, как это позволяла осторожность; поток на дне ущелья звучал глухо, будто стесняясь своего непропорционально огромного русла. Развияру показалось, что он различает дыхание людей, затаившихся в нижней галерее.

Он понюхал воздух, подражая Яске. Ничего особенного не учуял: только запах ночи в горах, свежей и влажной, и еще дым от костров – головорезы Дол-Шерта разбили лагерь, ни от кого не таясь. Тем не менее там, в закрытой галерее, за бойницами были вооруженные люди, они знали о пришельцах и готовы были встретить их градом стрел.

Дол-Шерт не отставал от Развияра. Странно, как бывший моряк, привыкший к тесной палубе, снастям и качке, ухитрился так скоро приноровиться к каменным тропкам, завалам, расщелинам. Дол-Шерт будто прилип к тому, за кем было поручено следить, и отделаться от соглядатая не представлялось возможным.

Развияр сел, укрывшись за большим обломком стены – это была часть балкона откуда-то сверху, слишком тяжелая, чтобы оставшиеся в замке люди могли убрать ее. Привалился к камню спиной, опасливо посмотрел вверх: вспомнил, как сотник Бран учил стражников бить навесом.

Там, внутри, не зверуины. Зверуины иначе дышат. Там не бродяги, не люди Императора; там те, с кем Развияр когда-то жил в одной казарме. Это и хорошо, и очень плохо: со зверуинами он знал бы, как обойтись, а бродяг вообще не принимал бы в расчет. Поискать обходные пути в замок? Долго придется искать. Головорезов Дол-Шерта слишком мало, чтобы взять галерею приступом. На затяжную осаду никто не согласится – ни Дол-Шерт, ни Новь, ни, тем более, Хват. Что за роль у Хвата в этом деле?

Все хотят получить замок, устало подумал Развияр. Но мне он нужнее всего.

Глава четвертая

На рассвете пришли первые два каравана, и в ущелье стало тесно. Понурив головы, стояли горбатые рогачи. Вольнонаемные рабочие сидели под повозками, угрюмо поглядывая на горы и на замок, хлебали похлебку, приготовленную на всю ораву тремя расторопными поварами, ждали распоряжений. Дол-Шерт не спешил: выслушал отчеты своих головорезов, узнал, что в пути ничего примечательного не произошло, что древесина и инструменты доставлены в целости, а караван с рабами отстал самое большее на сутки. Вероятно, надсмотрщики гнали рабов немилосердно, подумал Развияр. А ведь среди них были и женщины, которых Дол-Шерт все-таки купил «для общих нужд».

Утром, когда вошло солнце, прилетел почтовый нетопырь. Развияр знал, что эти твари слепы и не различают день и ночь. Он знал, что их содержат парами: самки всегда возвращаются к родному гнезду, самцы отыскивают своих самок, где бы те ни находились. Почтарь из города был самцом, истосковавшимся по любимой: парочка нежно любезничала в клетке, пока Дол-Шерт читал письмо от Нови.

Развияр, Яска и Лукс держались вместе.

– Тревожится, – Яска нюхала ветер, несущий запах Дол-Шерта. – Но пока… Нет. Ничего не случилось.

Сидя кружком, хлебая остывшую похлебку, они видели, как Дол-Шерт написал ответ ночному барону. Как взял из клетки самку и выпустил в утреннее небо – нетопыриха полетела к гнезду, в порт Фер, в имение Нови, а самец, только что проделавший долгий путь ради встречи, затосковал в одиночестве, повиснув в клетке вниз головой.

– Секретчик, – Дол-Шерт нашел глазами Развияра. – Что теперь?