Иногда полезно иметь плохую память - Малышева Анна Витальевна - Страница 2

— Макс, скажу тебе, как женщина — мужчине, — загадочно произнесла Юлька. — Видишь ли… Я могу сколько угодно сидеть с тобой рядом… Не исключено, что мне захочется взять тебя за руку…

— Или пнуть меня в коленку, — подхватил Макс.

— Молчи, дурак!

— Все нежные чувства слились в твоем голосе, дорогая, — обиженно сказал Макс. — Почему именно я всегда у тебя дурак? Почему вот этот нордический принц не может сказаться беспросветным дурнем по сравнению со мной?

— Он уже не окажется дурнем, — возразила Юлька. — Я успела перемолвиться с ним парой слов и грохнулась в обморок.

— А о чем была пара слов?

— Знаешь, он сказал, что с самого начала вечеринки мечтал со мной потанцевать.

— Круто загнул! — уважительно заметил Макс. — Конечно, при таких условиях его любая женщина сочтет умницей и красавцем.

Я бы так не смог завернуть. Врать не научен.

— Это, пожалуй, правда, — подумав, согласилась Юлька. — Сколько я тебя знаю, как ни соврешь — обязательно попадешься.

— Я был бы идеальным мужем, — вздохнул Макс. — Но на роль жениха пока не тяну. Ну не мечтаю я ни с кем танцевать с самого начала вечеринки! Если захочу потанцевать — пойду да приглашу. О чем тут мечтать? Глупые слова и заезженные, а действуют магически.

— Да, действуют… — согласилась Юлька.

— Погоди-ка, мы ушли от темы… — Макс полез в нагрудный карман рубашки и достал мятую сигарету. — Ты хотела мне что-то сказать, как женщина — мужчине.

— Ах да, верно… — Юлька призадумалась. — Ну вот, я могу сидеть с тобой рядом… Держать тебя за руку, беседовать о всякой всячине… Но у меня никогда не возникало желания… Ну, скажем, поцеловать тебя.

— Да ты ведь целовала! — изумился Макс. — Сколько раз!

— Дурень, в щечку, в нос, это все детские игры. Я люблю тебя братской любовью.

— А я тебя — сестринской, — проворчал Макс. — Продолжай.

— Макс, я тебе честно признаюсь. — Юлька приблизила губы к его уху. — Только не смейся. Знаешь, когда я с ним отплясывала… Я вдруг ужасно захотела, чтобы он меня поцеловал.

Представляешь, ни с того ни с сего! Я безнравственная?

— Ты абсолютно безнравственная особа, — хмуро сказал Макс. — Стоит только вспомнить историю твоего первого падения…

— Ты так торжественно это называешь, — поморщилась Юлька. — Вся история того не стоит.

— Учти, дорогая, миллионы женщин не могут забыть своего первого мужчину.

— Ну, это при условии, что есть о чем вспомнить, — возразила Юлька. — Он оказался редкостным занудой, он мог говорить только о себе. Что же тут прикажешь вспоминать со слезами умиления?

— Экая ты неромантичная, — упрекнул ее Макс. — Ладно, допустим, что этот, с носом, окажется не так глуп. По-моему, начал он вполне профессионально.

— Слушай, Фрейд недоделанный, ты мне портишь всю романтику! — вскричала Юлька. — Я тебе говорю, как женщина — мужчине: он мне нра-вит-ся!

— Пас!

— Я ему — тоже! — победно заключила Юлька.

— Ты думаешь, из этого что-то может выйти? — критически заметил Макс. — Учти, у него вид профессионального приставалы.

— Да? А почему же он ни к кому не пристает?

— Это вопрос. — Макс задумался. — Трудно допустить, что он в тебя с первого взгляда влюбился.

— Это почему?

— Видела бы ты себя!

Юлька схватилась руками за голову:

— Черт! Зеркало! Помаду! Умыться!

— Сначала помаду, а потом умыться? — удивился Макс. — Да, я никогда не вызывал у тебя таких странных желаний.

— Ты злодейский тип! — Юлька вскочила с дивана.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Макс тоже поднялся.

Юлька глянула на него и прочла в его всегда чуть насмешливых глазах тень беспокойства.

«Боже мой, — подумала она. — Если бы я его хоть капельку любила. Как бы мне было с ним хорошо. Увы, увы, увы…»

— Мне хорошо, — мягко сказала она. — До туалета сама дойду, не провожай.

— Юлька, ты не уходишь? — крикнул ей Гарик.

— Не дождешься. Готовьте румбу! Чтобы, когда я вернулась, она уже была! — Юлька триумфально удалилась в ванную. Заперлась и бросилась к зеркалу. "Блин, какая бледная поганка, — вздохнула она, глядя на свое отражение. — Зачем я родилась блондинкой, господи!

У, анемичная морда!" Она символически плюнула в зеркало и открыла воду. Вымыла руки, прополоскала рот, обновила макияж и в полной боевой готовности вышла из ванной. Макс, ждавший ее у двери, дурачась, изобразил, что падает на пол.

— Что ты сделала?! — в ужасе вскрикнул он. — Это же сексуальный идиотизм! Что ты намалевала себе вместо рта?!

— Молчи, хомяк, — грозно сказала Юлька, надувая свои пухлые губы, ярко накрашенные алой помадой. — Неплохо же вышло, разве нет?

— Это значит признаться ему в любви, — обреченно сказал Макс. — Ты хоть понимаешь, что влюбилась?

— Частица черта в нас.., заключена подчас… — замурлыкала Юлька. — Макс, я иду у, нему, к моему герою.

Макс кинулся в столовую с криком:

— Тушите свет! Преклоните колени! Вот идет она — богиня одиннадцатого "А"! Милые дамы, никого не хотел обидеть, но это мое собственное субъективное мнение. Всем известно, что у меня дурной вкус.

— Сволочь. — С лучезарной улыбкой Юлька ткнула его кулаком в спину. Больше она ничего не успела сделать — герой ее мечты довольно бесцеремонно подхватил ее, и они энергично заплясали румбу. «Зачем я попросила румбу? — страдальчески подумала Юлька» выделывая коленца. — Черт, надо было вальс. А танцует он неплохо".

Румба наконец кончилась, и она застыла посреди комнаты, с трудом переводя дух. Ее романтический герой тоже дышал шумно, как загнанный конь.

— — Не присесть ли нам? — устало спросила она.

— Присядем! — охотно согласился Женя.

"Светский разговор, — недовольно подумала Юлька. — А может, он действительно дурак?

Э, нет! Так не пойдет. Ты хочешь, чтобы он был остроумен, как Макс, умен, как Эйнштейн, прыгал по крышам, как Жерар Филип, и был красив… Ну, тут я сдаюсь, красив — этого у него не отнимешь. Недурен, честное благородное слово. Только я-то чем ему приглянулась? Вон у Машуни — бюст на полкомнаты. А у Лидки глаза обалденные…"

— Юля…

— Да?

— Скажи… Это не я виноват в том, что ты упала?

— Хм.., может, не будем об этом вспоминать? — Юлька нахмурилась. — Упала и упала.

— Ноя…

— Да брось ты, забудь, ты не виноват… Не знаю, что это со мной приключилось… Какое-то удушье… Знаешь, даже ужас.

— Ужас?

— Да… Думаю, я испугалась, что задохнусь…

А может, ужас сам по себе… В общем, страшно и неприятно… — Юлька вздохнула. — Ну и хватит. Лучше продолжим разговор с той точки, на которой он был прерван.

— Ты храбрая, — сказал он, глядя ей в глаза. «Действительно, очень красивые глаза, — определила она. — И нос, конечно, тоже… Плечи что надо… И ум не совсем отсутствует…»

— Почему это я храбрая? — удивилась Юлька, когда до нее дошел смысл сказанных им слов.

— Потому что ты опять можешь упасть, — простодушно сказал Женя.

— Я сижу, прошу заметить, — отрезала Юлька. — Так давай же. Неужели не о чем поговорить, кроме моего обморока?

— Как раз перед этим… — Он замялся.

— Назовем: это час «икс», — кивнула Юлька.

— Хорошо, как раз перед «иксом» я сказал; что ты мне нравишься, как никогда не нравилась ни одна девушка на свете.

— Умру! — шепотом сказала Юлька. — Ты такого не говорил.

Он вздохнул.

— Верно, — признался Женя. — Не говорил.

Но я надеялся все списать… На час «икс». Что ты забыла мои слова. А то бы я не решился так сразу тебе это сказать.

— Жень, — она потрясение смотрела на него, — а ты знаешь хотя бы, что такого вообще не бывает?

— Чего? — грустно спросил он.

— Ну вот такого объяснения… Это в тысяча девятьсот девяносто пятом году от Рождества Христова! Если бы в девятнадцатом веке, я бы еще поняла…

— Юль, ты прости мне мою глупость. Но ведь я вижу тебя в первый раз и, может, больше не увижу. Вот я и испугался, что у меня не будет случая сказать тебе все это. Но все правда, хотя из-за нее я кажусь тебе или круглым дураком, или таким.., знаешь.., банальным приставалой.