Враги дедов - Сергеев Станислав Сергеевич - Страница 9

— Вас поняла, Феникс.

— Всем. Бычок и Егор работают штатным оружием, а мы с Папой бесшумками с коротких дистанций…

Ну а потом был настоящий концерт, точнее представление: «явление Снежной Королевы в адаптированном варианте». Катька сняла разгрузку, осталась в камуфляже, в легких, специально для нее пошитых берцах, и, распустив роскошные светлые волосы, подправила макияж и, открыто улыбаясь, грациозной походкой пантеры направилась к немецким офицерам, которые от такой картины впали в ступор. Ну тут я их понимал: Катя девочка умная и, когда хочет, может производить на мужчин просто убойное впечатление, сравнимое со взрывом снаряда крупнокалиберной гаубицы в закрытой комнате.

Я как раз примостился на фланге со своим любимым ПП-2000 с накрученным глушителем и через коллиматорный прицел рассматривал моих нынешних противников, которые сделали великолепный подарок: всех пленных согнали в центр поляны и заставили сесть, тем самым выставив себя в качестве прекрасных мишеней.

А Катя все подходила и что-то кричала на немецком, при этом мило улыбаясь. Ну ни дать ни взять, лесная мавка с пистолетом за спиной. Когда она дошла до большого дерева, которое было неплохим прикрытием, я шепнул в радиостанцию: «Всем приготовиться». Катя сделала всё как надо, правда в самый последний момент не смогла себя сдержать, и ее лицо изменилось, стало какое-то холодно-отрешенное, как обычно бывает перед стрельбой. Выхватив из-за спины два ПМа с глушителями, открыла беглый огонь с обеих рук. Вот чертовка. Я себе таких понтов не позволяю, потому что считаю ненужной бравадой. Но вот так в лоб, как в ковбойском фильме — это, конечно, точно отвлечет внимание в полной мере. Самое смешное, ведь попала! Оба немецких офицерчика, получив по пуле в голову, сразу упали, как кегли, и только дрыгали ногами. А вот дальше подключились все мы. Я, наведя маркер коллиматорного прицела на широкую немецкую спину цвета фельдграу, плавно отжал спусковой крючок, и ПП-2000 закашлял короткими очередями, дергаясь в руках.

Тут же с другой стороны захлопал АКС-74 Артемьева, и к нему сразу присоединился ПКМ Карева, и поляна заполнилась криками, стонами и паникой. Имеющие первичную подготовку орлы лендвера, у которых был выработан один, но достаточно сильный рефлекс: откуда стреляют, оттуда и опасность, попытались рассредоточиться. Но плотный автоматно-пулеметный огонь уже успел нанести серьезные потери, и все, кто находился на этой поляне, просто попадали на землю и прятались за деревьями от неизвестно откуда взявшихся пулеметов.

Трое немцев не выдержали столь показательного и беспощадного расстрела и, побросав винтовки, попытались убежать, причем неслись как кабаны-секачи прямо на меня.

Обезумевшие от страха и паники лица, открытые в крике рты и короткие кашляющие очереди автомата — и катящиеся по листве тела в изорванных пулями мундирах. Невдалеке так же экономно хлопал «стечкин» с глушителем Дегтярева, отстреливая всех в немецкой форме, кто хоть как-то пытался оказывать сопротивление.

Прошло всего несколько минут после появления ослепительной Артемьевой, а ситуация резко изменилась: на поляне вповалку лежали люди и испуганно озирались по сторонам. Карев, вставив новую ленту в ПКМ, изредка короткими очередями бил над головами лежащих, чтобы никто не поднимался, а Санька во все горло кричал:

— Всем лежать! Голову не поднимать! Всем лежать!

И тут же дублировал фразу на немецком:

— Alle liegen! Den Kopf nicht heben! Alle Liegen!

Убедившись, что никто особенно сопротивляться уже и не собирается, мы под прикрытием пулемета стали выбираться из своих укрытий. Я громко крикнул:

— Штабс-капитан Мещерский!

Человек с перевязанной бинтом головой чуть приподнялся и поднял руку:

— Я, господин полковник.

— Выползайте оттуда, остальным лежать.

Невдалеке стоял Дегтярев с АКС-74 в руках и контролировал все пространство вокруг. Один из немцев, увидев, что нас так мало, попытался вскинуть винтовку, но тут же со стороны Артемьевой, которая уже успела облачиться в свою разгрузку, раздался хлопок ВСС, и ретивый немец захрипел, схватившись за простреленную грудь. Катя спокойно прокомментировала:

— Если еще будут желающие, быстро оформим пропуск в небесную канцелярию.

И продублировала это на немецком. Я, честно сказать, сильно удивился, где она этого набралась. Такое впечатление, что постоянно ходит с автопереводчиком в кармане.

Мещерский, с трудом переступая через тела, подошел ко мне и слабым голосом, в котором одновременно чувствовались и радость, и усталость, проговорил:

— Рад вас видеть, господин полковник.

— Судя по вашему виду, Павел Христофорович, получилось так, как я говорил. Армии разгромлены и войска отступают.

Мещерский опустил голову, принимая упрек на свой счет. Я его понял, поэтому попытался подсластить пилюлю:

— Не стоит принимать это на свой счет. Инертность мышления людей очень трудно преодолеть… Так, теперь к делу. Что это за люди, которых вы привели? Если не ошибаюсь, остатки вашего Невского полка?

— Так точно, господин полковник.

— Понятно.

Несмотря на приказ, на нас смотрели почти все люди, оставшиеся в живых на этой поляне, и прислушивались к разговору. Я понимал, как это выглядит со стороны — солдаты и офицеры в незнакомой форме, в маскхалатах, делающих нас похожими на леших, и главное необычное, но очень эффективное оружие.

— Вы, я вижу, пока не в форме. Есть люди, за которых вы готовы абсолютно поручиться? Сами понимаете, что тут происходит.

— Капитан Марченко… А если серьезно, то все, кто мог, уже давно сдались, и тут остались самые лучшие.

— Резонно. Хорошо.

Повернувшись к лежащим людям, крикнул:

— Капитан Марченко!

Тот сразу отозвался:

— Я.

— Поднимитесь и подойдите сюда.

Дегтярев стоял чуть в стороне, контролируя людей, и на лице его застыла ухмылка.

Невысокий плотный человек в потрепанном мундире поднялся и, осторожно переступая через людей, подошел к нам, пристально разглядывая, представился:

— Капитан Марченко Алексей Николаевич.

— Подполковник Оргулов. Вот что, Алексей Николаевич, Мещерский вам, наверное, обрисовал, кто мы такие?

Он осторожно ответил:

— В общих чертах.

— Понятно. Значит, так, капитан, мы вам не враги, а совсем наоборот, но предупреждаю, что любые необдуманные действия могут привести к очень неприятным последствиям. Вам это, надеюсь, понятно? Хорошо. Здоровых солдат вооружить трофейными винтовками, выставить боевое охранение. Пленных допросить, на предмет, что за часть и что они тут делают, и ликвидировать. Свидетели нам не нужны. Тела и все следы произошедших здесь событий убрать.

— А как же пленные… Это же бесчестно.

Ему не понравился такой подход, явно еще не хлебнул войны. Чистоплюй. Такой может дел наворотить, и нужно с него глаз не спускать.

— А с вами они что хотели сделать? Как мне показалось, вас обратно тащить у них желания не было. Вот что, капитан, эти ребята после того, как не смогли взять Осовец штурмом, пустили отравляющие газы, от которых умерло несколько тысяч солдат и офицеров. Люди умирали в страшных муках, выплевывая свои легкие. Вы еще не поняли, что это война на уничтожение. Видели бы вы, что их детишки с сорок первого по сорок четвертый в России творили. А если кто-то раньше времени узнает о нашем появлении в этом мире, то за нами и за теми, кто с нами контактировал, начнется охота. Но подумайте, что они смогут рассказать? Люди в необычной форме с очень эффективным автоматическим оружием, причем в тылу у немецкой армии. Что тут потом начнется? Раз вы пошли с Мещерским, значит, он вам что-то успел рассказать…

Я повернул голову к штабс-капитану.

— Что вы рассказали?

— Почти всё. Про войну, про голод, про отречение императора, про революцию и гражданскую войну.

— Думаю, этого достаточно, чтобы сделать выводы и определиться со своей позицией.

А вот теперь нужно делать решительный ход.