Мышеловка на Эвересте (СИ) - Врангель Данила Олегович - Страница 17

— Конечно это воображение! Калейдоскоп воображения меняет мир.

— Это проповедь?

— Это рассказ.

— О чем?

— О том, что все началось с первого шага, как говорят китайцы. Первый шажок, который в себе уже заключает и последний шаг. Пока ничто не двигалось, ничего и не было. И это было Вечно. Но как только свершился первый шаг, всё появилось, и исчезло одновременно. Если упразднить Время. Его ведь нет. Это выдумка Ума.

— Я недавно прочел здесь в сети очень хороший рассказ. «Дементия Прекокс» называется. Там описано твое состояние.

— Я тоже читала. И мне тоже понравилось. Ну и что?

— А то: Ты не соображаешь что говоришь!

— Ну и что из этого? Зачем соображать? Чтобы корректировать, мимикрировать, врать, короче. Да? Нет. Я врать не буду. А ты иногда говоришь неправду, которая начинает есть тебя. Хотя ты пока этого не замечаешь. Но от Калейдоскопа никуда не денешься, поверь милый. Атлантида, Нефертити, Клеопатра, Мата Хари - никто не выскочил из трубы.

— Точно дементия прекокс!

— Мне нравится теоретическая шизофрения. Она несет правду. В отличие от шизофренической теории.

— Послушай, милая... А тебе не кажется, что это издевательство над читателем?

— Он стерпит всё.

— А что такое Венецианская любовница?

— Это название.

19

— Незнание освобождает от влияния. Это очень существенное понимание, которое почти никому не даётся, - сказал блондин, наливая себе из зелёной бутылки абсент в серебряный стаканчик. - Поэтому, если не задумываться об оказанном впечатлении, и быть тем, что ты есть, то это как раз и будешь именно ты, какой есть, и это избавит от высокозатратного лицемерия.

— В некоторых случаях это будет просто хамство, вам не кажется? Или, по крайней мере, бестактность.

— Ну, риск, конечно, есть, если ты хам. Но это не подразумевается.

— Вы считаете, начать общаться с дамой после такой несколько своеобразной релаксации водкой и абсентом, будет достаточно целесообразно?

— При чем здесь целесообразность? Цели то нет никакой. Я говорю о естественности общения. Да, мы пьём и курим. Но она пишет.

— Вы посмотрите, что она пишет, - хмуро сказал представитель. - А представлять её должен я.

— Вам не нравится её стиль?

— Местами он просто шизофреничен.

Блондин довольно закивал головой и согласился:

— Даже весьма. Похоже, что кальян не у нас, а у неё.

— Да она просто романтик, - сказал представитель. - Ей не нужны эндорфины извне. Это прерогатива романтиков быть самим себе дозой, так сказать. Её выносит просто так, потому что она есть. И поэтому, мне кажется, представлять её приходится мне. Потому что я был таким когда-то.

«Бутон желаний»

Сиреневый рассвет полыхнул искрами огненных бликов, словно раненный зверь. Но нет, это не тот огонь, совсем не тот, который хочет влететь в тебя искристым пламенем миров. Ахинея не дает воображению пройти тропой растущих алых роз, объятий поцелуев неторопливо пожиная урожай. Свет обязан быть прозрачным, чистым и зеркальным. Розовые очки не могут отфильтровать помеху, разбивающую музыку Сфер. Это пение дроздов. Его волшебность совершенно не функциональна. Наверное, по подобной причине когда-то в Китае убили всех воробьев. Несовместимость приведет ещё к мириадам смертей. Так устроен мир. Он не очень терпим. Это понимают и дрозды. Оттого утренние серенады этих оракулов столь волшебны и загадочны. Столь же, сколь волшебна и загадочна линия горизонта, который несёт рассвет, и как музыка Шопена, который умер за неё.

Короче, форс-мажор никому никогда не помогал, но и не мешал. Без него не было бы непреодолимости, и все уснули бы от скуки. Я считаю, что дрозды поют правильно. И Шопен умер не даром, хоть и рановато. Но это, смотря для кого. Сиреневый рассвет... Без него Зверь не выживет. Мерцание огней за горизонтом ничего не стоит, если кто-то ежесекундно не умирает, уступая место. Про это поет и орган Баха, и фортепиано Шопена, и скрипка Паганини, и гитара Брайан Мэя. Не знаю, но, наверное, человек, как вид, исчезнет тогда, когда убьёт в себе Зверя окончательно. И когда-то этот зверь так и не преодолеет горизонт и не взорвется новым днем. Так будет. Цветок на закате закрывается. Закат рассвета непреодолим.

Но ведь есть желания! Есть букет желаний, бутоны которого никогда не закроются!

Бутон желаний? Да, это единственное, что есть. Но про это никто не говорит. Потому, что умеют разговаривать. Дрозды разговаривать не желают, и поэтому рассвет до сих пор сиреневый, и до сих пор в нем живет Зверь.

20

Кошка танцующе оттенила неподвижность гранитной глыбы камина, взлетев на него стремительной линией и притаившись между каменными инкрустациями, изучала цепким взглядом территорию, вверенную ей инстинктом.

— Вы мне поясните, - проговорил писатель, - что она хочет сказать своими эссе.

— У неё и спросите, - ответил собеседник. - Почему этот вопрос ко мне? Тем более, вы же видите, я здесь, а текст в мониторе. Хотя, я думаю, она хочет что-то сказать так, чтобы это было понятно всем.

— Кому это всем?

— Наверное, тем, кто читает и пишет.

— А кто же это там читает и пишет?

— Я откуда могу знать? Вы писатель, вам видней.

«Фиолетовый океан любви»

Волны бездны морской воды плыли от горизонта к горизонту, ничего не требуя взамен. Океан фиолетового цвета переливался в лучах заката. Низкий луч падающего Солнца прощально опалял летящую пару чаек. До самого горизонта падала свобода - она звала... Она звала безмолвием очарования летящего мига.

— Ты считаешь, что мы можем это сделать? - спросила она.

— Конечно, - ответил он. - Ничего невозможного для нас теперь нет.