Мышеловка на Эвересте (СИ) - Врангель Данила Олегович - Страница 12

По кабинету мягким шелестом скользнула собака и легла на паркете возле камина. Стала вслушиваться в беседу.

— Ты всё цветешь, - проговорил он.

— А ты опять в заботах.

— Да! Я опять в заботах.

Окинул взглядом овал кабинета и сделал глоток напитка. Сказал:

— Ты оказалась права. На определенной высоте остается только дорога в никуда. Да... Да, да, да... Дорога в никуда и только в никуда...

Задумался и умолк.

— Что это с тобой?

— Да так, ничего. Здесь неуютно. Всё прослушивается. Всё контролируется. В такой паутине я ещё не был.

— Да пусть слушают. Я вообще люблю быть в центре внимания. И ты тоже, если добрался до этого кабинета.

Он хмуро смотрел на неё. Медленно сказал:

— Пойми правильно. Это рабство. Это даже не просто рабство, это элитарное рабство без права даже думать о побеге, а не то что совершить его.

— Я знаю, ты можешь говорить так же, как и я. А что стоит за словами - никто не знает.

Отхлебнул абсента. Сказал:

— Мне это напоминает скачку высокопородистых лошадей по дороге с мышеловкой в конце пути. Такая большая мышеловка для скакунов, которые понимают что они просто мыши, лишь оказавшись победителем забега. Мыши, не добежавшие до финала первыми, остаются породистыми и полными жизни существами, продолжающие мечтать о забеге. И если им повезет, они никогда не станут победителем.

— Ты интересно говоришь. Скачки породистых мышей. Что-то новенькое.

— Новенькое не сами скачки. Новенькое то, что всё это окончательно потеряло смысл в эпоху полного взаимного контроля всех над всеми. Если раньше мышь, добежавшая до финиша, могла как-то изменить структуру устройства своей норы, и это оправдывало забег, то сейчас вообще неведомо кто, точнее даже что, проводит забег, и с какой целью. Индийские мыши, китайские мыши, мыши еврейские, а также их многочисленные разновидности уже сами не понимают - кто, где, когда, зачем и почему и главное - для чего.

— А русские мыши что думают?

— Русские мыши пьют водку. Они нигде не участвуют. Но зато они нарисованы на флагах.

— Уже что-то.

— Еврейские мыши взвалили на себя непосильную ношу перекрасить все норы в свой цвет.

— Это похоже на меня.

— Не думаю. Они перекрасили свою главную мышиную мысль и подкинули в чужую нору, чтобы чужими лапами убрать свои проблемы. Но получили не совсем то, чего ждали.

— Ты про полумесяц и крест?

— Вроде этого.

— А китайские? Как эти узкоглазые мыши обустраивают свою нору?

Хозяин налил себе полную рюмку абсента и медленно выпил его. Поморщился и взял лимон. Сказал:

— Это самые хитрые и, по-моему, самые умные мыши.

Посветлевшим взглядом посмотрел на собеседницу и сказал:

— Ты знаешь, что атеизм пришел из буддизма, а тот из индуизма, то есть из многобожия. Из демократии богов, можно и так сказать. Богов в индуизме так много, что они почти люди. Когда некий Эхнатон первый выдвинул идею единого бога, подкинутую ему любовницей Нефертити, то мудрые соотечественники после его смерти стерли почти все следы этой идиотской затеи. Но окончательно концы в воду спрятать не удалось. Некий Моисей, тоже египтянин, и тоже сын фараона, как и Эхнатон, очевидно, нашел записи и вкинул эту идею дальше во времени. Придумав для маскировки книгу сказок. Суть в том, что единый бог стал травить души тех, кто поверил этой чуши. И она стала тормозить развитие ума тех, кто в буквальном смысле поверил идее Эхнатона.

Налил себе ещё.

— Не много пьёшь?

— В самый раз. Так вот. А последователи мудрого Будды спокойно лидируют в мироустройстве и составляют половину населения Земли.

Закурил. Расслабился. Погладил собаку. Сказал:

— Ты меня меньше слушай. Я тренируюсь в подаче нейролингвистических команд. Это в основном говорилось моей собаке, тренируюсь на ней. Глобальный мир требует глобальной лжи!

— Да я тебя и так пойму. Виновата Нефертити. Как обычно - проблема в женщине.

11

— Но в определённых структурах Кастанеду поняли, - продолжил блондин, раскуривая кальян древней миксолидийской работы. - Его поняли очень достаточно, чтобы изменился мир.

— И что же изменилось?

— Появилась виртуальность, имеющая большую реальность, чем действительность.

— Как же это понимать?

— А вы вон где спросите, - указал на монитор. - Видите, что мы не одни?

— Да... Вижу... А я и не заметил...

— Вот поэтому цифра три считается святой, и на это намекал жизнелюбивый Карлос.

— Виртуальность вышла из под контроля, - продолжил писатель. - Контроля, который держал её в эзотерических цепях. И после освобождения она быстро взяла свое. Лет за сто, а практически за десять-двадцать, прошёл буквально обвал реальности, достигшей критической точки своей уходящей массы.

Посмотрел на представителя внимательным взглядом. Тот слушал.

— В этом Зазеркалье свои законы, которые непонятны уходящим поколениям. Смысл в том, что теперь в каком-то смысле, один это все, а все это один.

— Я вас понимаю, - сказал собеседник.

— Но и здесь приоритетность не отменена, но это уже чистая приоритетность мысли, не отягощенной формой, за счёт которой содержание всегда валялось на задворках контактов первого уровня.