Повелители камней - Маллен Патриция - Страница 14

Лорд Ландес предлагал всех беженцев собрать и отправить обратно в Укрепление. Лорд Бенаре и многие из деревенских лордов и фермеров поддерживали его. Одно время и Телерхайд был за это решение, но теперь, доказывал он, беженцев стало слишком много, и они прибывают каждый день. Закрыть гавани — это значило бы задушить торговлю.

Фаллон часто вступал в спор и высказывался категорично.

— Мы изменяем нашей стране и ее народу! — доказывал он. — Люди богатеют на торговле с Укреплением, города пухнут, как нарывы.

Ландес наклонился над столом:

— Лорд Адлер, кстати, о городах: Элия беспокоит некоторых из нас. Снефид говорил мне, что Другим стало опасно ходить по улицам — того и гляди забьют камнями. Похищения и убийства — обычное дело!

— При всем уважении, милорд, это портовый город. Жизнь в любом порту во все времена шумная.

— Шумная?! — воскликнул Фаллон. — Финн Дарга сказал мне, что на караван пикси напали прямо в городских воротах. Их не только ограбили, над ними издевались, обзывали нечистью.

— Ужасно! — содрогнулся Ландес.

— В городе трудно поддерживать порядок, милорд, — спокойно ответил Адлер. — Элия стала приютом для беженцев из Укрепления. В большинстве это хорошие люди, ищущие свободы. Попадаются там изредка шпионы из Укрепления, но этот один случай не стоит считать правилом. Мои гвардейцы постоянно патрулируют город. Спросите Неда. Он приводит в Элию караван по крайней мере раз в месяц. Стал бы он торговать в городе, где небезопасно?

— Мой сын любит рисковать, — заметил Ландес.

Телерхайд постучал по столу костяшками пальцев, прося внимания.

— Лорд Адлер, я был в Элии меньше месяца назад. Это грязное, жестокое место. Я не знаю, как чувствуют себя там Другие, но я знаю, что не чувствовал себя в безопасности даже под защитой гвардейцев.

— Да, сохранять порядок очень трудно, — признал Адлер, — но это цена, которую мы платим за возможность торговать

— Вот это-то как раз и невыносимо, — сказал Фаллон. — Некоторые из нас настаивают на торговле с врагом, который враждебен самой нашей сути! Я требую, чтобы эйкон Глис уехал. Надо выгнать его и всех остальных туда, откуда они пришли.

— Но мы живем торговлей! — возразил лорд Фаррил. — Нет никакого вреда в скромном, безобидном обмене товарами.

— Вредно убеждение, будто торговля важнее, чем права Других! — вспылил Фаллон

— Вы хотите сказать, что я одержимый? — Ястребиное лицо Адлера побагровело от негодования.

— Я хочу сказать, что ты глупый юнец, не умеющий управлять собственным городом! Твой отец понимал, в чем опасность. Он сохранял порядок в Элии, кормил народ и ограничивал число приезжих.

— У моего отца никогда не было таких забот, — проворчал Адлер. — В городских стенах просто не осталось места. Беженцы приезжают без гроша, не могут найти работу и распускают слухи о разгорающихся волнениях. Что мне — убивать их?

Фаррил покачал головой:

— Если мы заставим их вернуться, Тиран прикончит их. Почему бы вместо этого не вывезти их из городов в глубь страны?

— Поселить их, к примеру, на клюквенных болотах около Залива Клыка, — закивал Адлер. — Там много земли.

— Это часть Гаркинского леса, — возразил Фаллон.

— Пикси пасут там стада шалков лишь несколько недель в году! Земля пропадает даром! — настаивал Адлер.

Телерхайд покачал головой.

— Мы не тронем Гаркинский лес, — сказал он твердо.

— Значит, решения нет, — проворчал Фаррил с плохо скрытой досадой.

— Отправьте их туда, откуда они приехали, раз вы не в состоянии управиться с ними, — сказал Ландес. — Только в Элии творятся подобные безобразия.

— Неправда, — заявил Фаррил. — Во Флине дела так же плохи. Я слышал, что великаны Хэма Урбида отказались войти в город, побоявшись головорезов из Моера.

— Какой позор! — пробормотал Ландес.

Споры продолжались весь день напролет, до поздней ночи.

Сине приходилось учиться у Фаллона искусству управлять государством, но долгие дискуссии о политике казались ей скучными и утомительными. Большую часть времени она посвящала лечению Ньяла. Утром первым делом она встречалась с ним и перевязывала ему лодыжку, позволяя ему опираться на ее плечо, чтобы меньше нагружать его больную ногу. Ньял гордился своим новым званием сенешаля и старательно надзирал за работами в конюшне и за дойкой коров.

По утрам, когда лорды спорили о судьбе Морбихана, Ньял ездил на телеге в окрестные поля и наблюдал за сенокосом. После обеда он проводил долгие часы в тени деревьев во дворе. Положив ногу на табурет, он разговаривал с Синой.

— Ты любишь Кровелл, правда? — заметила она.

— Это моя родина. — Юноша стал серьезным. — Понимаешь, больше всего на свете я хочу вывести самых сильных, самых быстрых лошадей в Морбихане. И в мире нет для этого лучше места, чем Кровелл. У Пика трава растет такая тучная, что мы легко могли бы пасти там еще двадцать лошадей. Даже зимы — лучше не придумаешь. Снег лежит глубокий, а дни короткие, так что кобылы могут спокойно жеребиться. — Ньял улыбнулся и прищурился. Он поднял руку, чтобы сорвать яблоко с ветки. Яблоко еще не дозрело, но Ньял с удовольствием смаковал терпкую мякоть. — Морбихан — самое красивое место в мире, а Кровелл — самое прекрасное место в Морбихане.

Сина засмеялась:

— Ты видел весь мир?

— Я и всего Морбихана не видел, но я знаю, что прав. А ты разве не такого же мнения о Фанстоке?

Но Фансток, расположившийся на самом краю полуострова Уха — то есть на самой северной оконечности острова, — был холодным местом со скалистыми берегами и истощенной почвой. Так что Сина не скучала ни по суровым зимам, ни по той непрерывной борьбе, которую вел ее отец, чтобы накормить и одеть своих людей.

— А каково это — учиться у Фаллона? — спросил девушку Ньял несколько дней спустя.

— Трудно. Фаллон все время странствует, так что мы как бы бездомные. Он очень требовательный, но терпеливый учитель. Возможно, из-за того, что сам всегда учится. Сейчас он изучает великанские травы, так что нам придется пожить в логове Ур Логги. Великаны славные, когда привыкнешь к их робости. Но под землей все равно не по себе.

— Я слышал, великанская стряпня — это что-то Ужасное, — поморщился Ньял.

— Не только ужасная, она еще и однообразная' Как они вырастают такими здоровяками на одних фруктах и комковатых кашах — вот загадка, которую даже Фаллон не в силах разгадать. Но Ур Логга добрый. Он любит Фаллона, и он гостеприимный хозяин. Я многому учусь

— Так ты будешь колдуньей?

Сипа кивнула, ее глаза сияли.

— Я надеюсь, что сумею исцелять. Фаллон говорит, у меня талант. Моя мама была замечательной Целительницей. Я надеюсь стать такой же искусной, какой была она.

Каждое утро, до того, как лошадей начинали чистить, Ньял подавал Авелаэру горсть зерна. Вскоре лошадь перестала шарахаться. Авелаэр ждал Ньяла, навострив уши. Послеобеденное время Ньял проводил в беседах с Синой.

Но однажды утром, когда воздух, казалось, сковало летней дремотой, Сина перевязывала лодыжку Ньяла и вдруг умолкла. Как обычно, потом она проводила юношу на конюшню. Солнце уже поднялось, и двор огласился жужжанием пчел, принявшихся за работу в огороде. Хотя лодыжка больше не причиняла ему боли, повязка была тугой, и он прихрамывал, на ходу чуть придерживаясь за плечо Сины. Она шла рядом, и ее светло-желтое длинное, до щиколоток платье было перехвачено легким поясом.

Из конюшни доносился стук: Авелаэр нетерпеливо бил копытом по стенке стойла. Когда Сина и Ньял вошли, жеребец перестал баловать, потянулся к ним и тихо заржал.

— Крадущий Ветер, ты скоро станешь домашним, как старый мерин! — ласково побранил коня Ньял, гладя его бархатный нос.

Сина ничего не сказала, только смотрела, как Ньял похромал к сушильне. Он позвал Тима, разбудил конюхов, и скоро во дворе закипела деятельность. Ньял был весел и подшучивал над Тимом, когда тот прогуливал Авелаэра по загону для разминки.

— Вот будет славно, когда вы сами сможете ездить на нем, сэр, — хитро проговорил Тим. Он очень не любил ухаживать за полудикими лошадьми: приходилось все время следить за их копытами и зубами и быть готовым к неожиданным нападениям.