Повелители камней - Маллен Патриция - Страница 11

— Пойте! — крикнул снефид гномов, а Ур Логга — великанский король — зааплодировал.

Пикси пел богатым, сильным тенором, и пел со вкусом, делая паузы, чтобы повращать глазами и заставить свою публику смеяться.

Стуча кружками по столам, гости подхватили последний куплет:

Когда восторженные крики и рукоплескания умолкли, Телерхайд кивнул на воздвигнутый возле очага помост, и Ньял, взойдя на него, встал лицом к гостям.

— Начинаем Наименование Меча! — объявил Телерхайд.

По его сигналу Руф Наб, прятавшийся за кухонной дверью, застучал в барабан. Гости притихли.

— Кто идет? — произнес Телерхайд на официальном человеческом диалекте слова, которые все люди-мужчины повторяли с тех пор, как впервые пришли в Морбихан больше тысячи лет назад.

— Я Ньял из Кровелла, — нараспев проговорил Ньял. — Я хочу служить Драконихе.

Телерхайд повернулся к гостям:

— Новый воин стоит перед нами. Кто из вас поручится за него?

— Милостью мудрости Драконихи, я поручусь, — объявил Ландес.

Он поднял руку в театральном жесте и проговорил монотонно:

— Ньял из Кровелла, я взываю к тебе! Оставь же наивность и глупость.

— Я готов, — ответил Ньял.

— В соответствии с законами и обычаями людей Морбихана имеешь ли ты знак своей возмужалости?

Ньял вытащил из ножен Огненный Удар. Клинок сверкнул в свете факелов, рукоять согрела ладонь Ньяла. Он взмахнул мечом, и лезвие рассекло воздух.

— Я держу в руке знак моего обновления, — отчетливо произнес Ньял, — выкованный мастером-кузнецом специально для меня.

— А меч-то незатейливый! — прошептал какой-то крестьянин.

Ньял окаменел. Краска медленно залила его шею и лицо. Он откашлялся и продолжил, повинуясь человеческому пристрастию к ритуалам:

— Гном Бродерик посвятил этот меч… — Его голос дрогнул. — Он посвятил этот меч силе и процветанию Кровелла, плодородию полей, стад и людей, которые ухаживают за ними.

В древности церемония Наименования Меча длилась неделю. Меч вонзали в землю, им приносили в жертву коров и овец, и, наконец, новый воин надевал его на шумную многолюдную брачную церемонию. Но люди отличались бережливостью, и добрая мудрость Древней Веры несколько урезала церемонию. Теперь домашний скот не погибал, и остались от былых деньков только пир и преподнесение подарков.

Ньял поднял меч над головой:

— Бродерик выковал этот меч и назвал его Огненным Ударом.

— Пусть Огненный Удар очертит твою судьбу, Ньял! — воскликнул Ландес. — И когда бы ни говорили о твоих делах, пусть Ньял и Огненный Удар принесут почет Воинам Драконихи и людям Морбихана.

— Спасибо, благородный опекун, — нараспев произнес Ньял. — Всеми силами я буду отстаивать честь Драконихи. — И юноша красивым тенором запел Песнь Драконихи. По всему залу низкие и звучные голоса лордов подхватили песню. Допев до конца, Ньял поднял Огненный Удар еще на минуту, затем убрал меч в ножны.

— Поздравляю тебя! — сказал Ландес сердечно. Гости вежливо поаплодировали.

Ньял чувствовал себя странно опустошенным. Огненный Удар, его меч, что у горна дрожал, как живой, в его руке, в большом зале Кровелла казался холодным и тяжелым.

Голос Телерхайда усилился до гремящего рева. Этот голос так часто сплачивал его верных последователей.

— Мой мальчик, — объявил он, — в ознаменование твоего возмужания вручаю тебе знак сенешаля. — Быстрым движением Телерхайд склонился к сыну и повесил маленькую золотую печать на шею Ньяла. — Будь хранителем моего скота и полей.

— Благодарю вас, сэр. — Ньял покраснел от удовольствия.

Крики одобрения заполнили зал. Пожаловать высокую должность сенешаля такому молодому человеку — это было необычно.

Аандес сиял. Подождав, когда шум в зале затихнет, он протянул Ньялу щит из дуба, обитый железом. На лицевой стороне щита был вырезан двуглавый дракон Кровелла.

— Пусть этот щит станет подходящим товарищем твоему мечу.

Дарители выстроились в очередь. Каждый подарок Ньял показывал гостям, а те одобрительно хлопали в ладоши. От Брэндона Ньял получил шлем. От Руфа Наба — золотую чашу. Ур Логга подарил ему красиво вырезанную каменную вазу.

Сина шагнула к помосту:

— Вот вязанный эльфами плащ. Он согреет в холода.

Плащ был красивый: бордово-коричневый с вышитыми по краю зелеными листьями.

— Спасибо, миледи. — Пальцы Ньяла слегка коснулись руки девушки.

Фаллон был последним из дарителей. Он широко улыбался, его ярко-голубые глаза блестели в свете факелов.

— Ньял, смотри!

Все обернулись на стук копыт. В дверях появился Тим, державший под уздцы гнедого жеребца. Отсветы огня блестели на конской шерсти, рассыпаясь по хвосту и гриве дождем искр. Шея его была выгнута, копыта звенели по каменному полу. Занервничав при виде такого количества народа, жеребец затанцевал боком, попытался вырваться, но Тим крепко держал его. Шепот восхищения пронесся по залу. Ньял спустился с помоста, и толпа расступилась, давая ему пройти.

— Будьте осторожны, милорд, — предостерег Тим. — Он кусается.

Но Ньял пропустил его слова мимо ушей. Он погладил жеребца по голове, откинул челку с его темных глаз.

— Он великолепен! — воскликнул Ньял. — Благодарю вас, господин Фаллон.

— Я рад, что он тебе понравился. Конь превосходный, хотя еще не объезжен. Он рожден на воле, в одном из лесных табунов, близ Залива Клыка, — сказал Фаллон. — Пикси поймали его в свои сети для ловли шалков несколько месяцев назад. Они назвали его Авелаэр — Крадущий Ветер.

— Авелаэр, — повторил Ньял.

— Испытай его, Ньял, — предложил Ландес.

— Он полуобъезжен, сэр, будьте осторожны, — снова предостерег Тим, выводя жеребца во двор. Сгустились сумерки. Гости чередой вышли из зала, прихватив с собой кубки с бренди и факелы. На камни двора легли длинные трепещущие тени.

Не выпуская поводья, Тим помог Ньялу забраться в седло. Но не успел слуга подумать, что все, кажется, обошлось, как лорд Адлер поднял факел и крикнул:

— Да здравствует новый воин! Ура!

И все захлопали в ладоши и подхватили его возглас. В замкнутом дворе это «ура» было подобно взрыву. Обезумев от грохота и от чадящего пламени факелов, Авелаэр галопом пустился по двору, ища спасения.

— Его понесло! — закричал Тим, падая и выпуская поводья.

Гнедой скользил по гладким каменным плитам, ливень искр освещал землю под его копытами. Ньял вцепился в гриву, с трудом удерживаясь в седле.

— Приссии моря, спасите его! — взмолился Тим.

— Потушите факелы! Не двигайтесь! Тихо! — приказал Телерхайд.

Гости подчинились и стали смотреть, как обезумевшее от страха животное мечется по тускло освещенному двору.

Будь Ньял не таким хорошим наездником, он бы попытался вернуться в седло — он сильно свесился вбок. Вместо этого, когда жеребец скакнул в сторону, обходя сваленные возле кухни бочки, Ньял нагнулся вперед и в падении ухватился за уздечку, крепко держась при этом за шею коня. Вес всадника сместился столь неожиданно, что жеребец резко остановился и встал на дыбы, стараясь сбросить обуздывающую тяжесть. Но Ньял крепко вцепился в его шею. Ноги юноши оторвались от земли. Тряся головой и скалясь, жеребец шагнул вбок, угодил в бочки и не на шутку испугался, когда те упали и загрохотали по камням.