Когда сбываются мечты - Делински Барбара - Страница 21

Я хранила свои сокровища на верхнем этаже гаража. Я заполнила весь этаж вещами, которые привозила из многочисленных поездок, и постепенно восстанавливала их одну за другой. Порой я работала по заказу очередного клиента, который желал чего-то особенного. В остальное время — для себя.

И сейчас был один из таких моментов.

После возвращения из Бостона я перевезла свои вещи в отель, сделала это быстро, воображая, что приехала по работе в какой-то чужой город. Я намеренно обманывала себя, прекрасно понимая, что если позволю себе думать о том, что делаю — регистрируюсь в отеле в ожидании собственной участи — и почему, окончательно расклеюсь. Я почувствовала себя в безопасности, только когда приехала в офис.

Когда я вошла, Анжела, сидевшая у нас в приемной, говорила по телефону. Она махнула мне рукой в знак приветствия и, указав на трубку, одними губами произнесла имя торгового представителя одного из наших крупнейших поставщиков. Я кивнула и прошла во внутренний офис, который делила с Броди. Через пару минут секретарь Вики заглянула в кабинет, чтобы поздороваться со мной.

Анжела работала на нас три года, Вики — пять. Обеим девушкам было далеко за двадцать, и хотя они не являлись моими близкими подругами, но прекрасно знали Дэниса и детей.

Я даже словом не обмолвилась о том, что произошло. Когда-нибудь они все равно узнают о разводе. Меня вполне бы устроило, если бы они вообще никогда не узнали об этом.

Вики несколько минут потопталась в дверях, расспрашивая меня о поездке, а затем вернулась к компьютеру. Я осталась наедине с собой, потому что Броди уехал на встречу с художником-графиком, который занимался нашей рекламой.

Пребывая в отчаянии от тех неприятностей, которые на меня навалились, я попросила Анжелу не беспокоить меня и позвонила Дэнису в офис. Он арендовал маленькое помещение в роскошном доме в конце города. Трубку взяла его секретарь.

— Привет, Дженни, это я, — поприветствовала я ее, как делала это сотни раз раньше. — Мой муж на месте?

Последовала пауза, а потом нерешительное:

— М-м-м, я не уверена. Я сейчас посмотрю…

— Это срочно. Пожалуйста, соедините меня с ним.

— Да, Клер, — услышала я голос мужа.

— Нам надо поговорить.

— Мой адвокат не советовал мне этого делать.

— Мой тоже, но это наше с тобой личное дело. Мы же взрослые люди. Мы можем спокойно обсудить некоторые вещи. Дэнис, я должна увидеть детей.

— Нет.

— Я не представляю опасности для них. Ты же знаешь.

— Я не буду говорить с тобой об этом.

— Но ты ведь так думаешь, — умоляюще заговорила я. — Я же слышу, как ты со мной разговариваешь. Ты хочешь расстаться? Хорошо.

— Я хочу больше.

— Хорошо. Мы можем это обсудить. Ты и я. И нет никакой нужды вовлекать в это дело адвокатов и судью.

— Они уже вовлечены.

— Но мы можем положить конец этой истории. Мы можем сказать им, что справимся с ситуацией самостоятельно. Мы сами все решим, Дэнис, как делали это раньше.

— Да, раньше было так.

— Я выслушаю тебя сейчас. Я правда выслушаю.

Он на секунду замолчал, а потом сказал твердо:

— Я вешаю трубку, Клер. Моего адвоката зовут Артур Хейбер. Пусть твой адвокат позвонит ему.

— Я дам тебе денег, если это то, что ты хочешь. Только не отрывай меня от детей. Я люблю их. Они нуждаются во мне, — я перевела дыхание. На другом конце провода не было слышно ни звука. — Дэнис?

Мертвая тишина. Как будто нас разъединили.

— Дэнис?

Никакого ответа.

Потрясенная, я еще какое-то время держала трубку в руках, прежде чем положить ее.

Через секунду я снова ее взяла. Зная, что дети пока еще не вернулись домой, я оставила для них сообщение на автоответчике, что перезвоню позднее. Потом я позвонила врачу Кикит. Он заверил меня, что с ней все отлично, и сказал, что, пока мы не выясним, что вызвало очередной приступ, он не назначит ей новые анализы.

— Мы и так сделали слишком много анализов, — объяснил он. — И определили, что вызывает аллергию, а что нет. Я думаю, она опять съела что-то из того, что ей есть категорически запрещено.

Я кивнула в знак согласия. Обычное поведение маленьких детей. Новые анализы только еще сильнее ее травмируют. Лучше просто успокоить ее и пристальнее за ней следить.

Но я не могла внимательнее следить за ней на расстоянии.

Полная решимости действовать, я собрала документы о финансовом состоянии «Викер Вайз», а вот найти какую-либо информацию о работе Дэниса оказалось гораздо сложнее. Почти все хранилось в его кабинете — наши чековые книжки, банковские отчеты, оплаченные счета. У себя я обнаружила только декларации о доходах, которые мы вместе заполняли в апреле, и добавила их в толстый желто-коричневый конверт с надписью «строго конфиденциально».

Вернувшись к работе, я достала из кейса бумаги, привезенные из поездки. Я хотела освежить в памяти информацию о нашем потенциальном партнере в Атланте, просмотреть записи, сделанные мной во время нашей встречи, проверить ее рекомендации и оценить кредитоспособность. Там же я нашла бумаги с данными о заброшенной бензозаправочной станции в Бакхеде, где планировала открыть магазин, и информацию от владельцев соседних магазинов. Еще мне нужно было позвонить демографу, с которым мы консультировались всегда, перед тем как открывать новый объект. Надо показать Броди исправленные данные, которые прислал наш ведущий инженер из Сент-Луиса, после того как проверил наши планы, и пересмотреть решения, которые мы приняли, и заказы, поступившие на выставке в Хай Пойнте.

Но я не могла сконцентрироваться ни на одном из этих вопросов. Мои мысли упорно возвращались к Дэнису, Джонни и Кикит.

Я собрала бумаги в стопку, отложила их в сторону, открыла почтовый ящик и разложила его содержимое на столе. Взглянув на это, я сделала вывод, что за две недели моего отсутствия телефон не прекращал звонить ни на минуту. Звонили торговые представители, большинство из которых я встретила на выставке, рекламные агенты, партнеры. Тут же лежали факсы от поставщиков ткани — о задержке доставки ткани — для нашего завода в Пенсильвании. Мне надо было просмотреть и одобрить предписания как для франчайзи, так и для двух наших собственных магазинов, а также решить, кто из наших сотрудников поедет в январе на Международную выставку подарков в Нью-Йорке.

Я пробежала глазами одну бумагу, вторую, третью, но совершенно не понимала, что читаю. Мой мозг не мог ни на чем сосредоточиться. Я решила заняться чем-нибудь другим.

Я пошла в мастерскую и переоделась в серые джинсы и свитер. Джинсы уже сильно вытерлись на коленях, но оставались мягкими, как замша, и очень удобными. Мне захотелось вновь вдохнуть заплесневелый, пыльный, сухой запах дерева, который заполнял мастерскую. Меня тянуло действовать, видеть изменения и ощущать, что мне все подвластно.

Сейчас в мастерской стояли две вещи: кресло-качалка и стол, составлявшие пару. И то и другое нуждалось в починке и покраске. Сначала я сверху донизу обследовала каждый предмет в поисках сломанных прутьев, которые собиралась заменить.

Я начала работать над креслом, воображая, как оно стоит в маленькой комнатке начала века рядом с окном, на котором легкий летний ветерок нежно колышет занавески. В кресле сидит мать с ребенком или старушка с вязаньем. А на столике рядом лежит любимая книга в кожаном переплете, стоят миниатюрные портреты с серьезными лицами или толстый стакан с освежающим мятным чаем. Я слышу смех, доносящийся из глубины дома, отдаленный отголосок счастья в гармоничном созвучии с мягким скрипом половиц под качающимся креслом.

Образ поблек.

Итак, Кармен просила меня собрать компрометирующую информацию на Дэниса. Без проблем. Однажды Джонни получил «хорошо» за доклад, и Дэнис прочитал его от начала до конца, чтобы выяснить, почему сыну не поставили «отлично». А в другой раз Джонни не успел забросить мяч в корзину в последние секунды игры, и Дэнис долго и нудно рассуждал о том, как близка к победе была команда. Едва уловимая критика, но очень обидная. Он передразнивал Кикит, когда та шепелявила в детстве, до тех пор, пока девочка не заставила себя говорить нормально.