Записки коменданта Кремля - Мальков Павел Дмитриевич - Страница 22

– Думаю, – закончил я свой доклад, – разоружать и расформировывать отряд не следует.

– Да, не следует, – поставил точку Подвойский. – С этим кончено!

Наступил 1918 год. Положение в Питере упрочилось, жизнь постепенно налаживалась. Советская власть победоносно распространилась по всей стране. 22 января (4 февраля) 1918 года Совнарком выступил с обращением:

Текст этой радиограммы, облетевшей весь мир, был написан Владимиром Ильичей Лениным.

Да, Советская власть крепко стала на ноги, по всей стране устанавливается твердый революционный порядок.

Конечно, трудности на нашем пути стояли еще огромные. В стране свирепствовала разруха, доставшаяся молодой Советской Республике в наследство от векового господства помещичье-самодержавного строя и четырех лет тяжелой империалистической войны. По-прежнему не хватало продовольствия, топлива, одежды. Многие фабрики и заводы стояли, Нет-нет, а обнаруживались контрреволюционные заговоры. Русские помещики и капиталисты не собирались без боя отказаться от утраченного господства, не желали признавать Советскую власть, пакостили везде и всюду. Их усиленно поддерживала буржуазия Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки и других капиталистических государств. Значительную часть территории нашей Родины попирали кованые сапоги солдат кайзеровской Германии, война с которой не была еще закончена.

Начало января 1918 года ознаменовалось раскрытием крупного контрреволюционного офицерского заговора в Петрограде, приуроченного к 5 (18) января 1918 года – дню открытия Учредительного собрания Заговор был своевременно ликвидирован ВЧК, Однако в день открытия Учредительного собрания отдельные провокаторы из числа уцелевших заговорщиков пытались устроить на улицах Питера манифестацию, а когда эта затея провалилась, открыли кое-где стрельбу по красногвардейским, солдатским и матросским патрулям, охранявшим порядок в городе. На следующий день организаторы стрельбы пустили по городу грязную сплетню, будто красногвардейцы расстреливали рабочих.

7 января 1918 года, в воскресенье, Исполком Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов выступил на страницах «Известий» с воззванием:

Учредительное собрание, сразу же обнаружившее свое антинародное, враждебное Советской власти лицо, не просуществовало и суток и на следующий день после открытия было распущено решением Совнаркома и ВЦИК.

«Закрыл» Учредительное собрание Анатолий Железняков, с которым еще недавно мы отправляли в Кронштадт царскую яхту, командовавший охраной Таврического дворца в день открытия Учредительного собрания. Он был свидетелем того, как Ленин, Свердлов и другие большевики покинули собрание, отвергшее внесенную Яковом Михайловичем ленинскую Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Ранним утром 6 января Железняков поднялся на трибуну и предложил остававшимся в зале правым эсерам, меньшевикам и прочим врагам революции очистить помещение, непреклонно заявив: «Караул устал!»

Прошел январь 1918 года, начался февраль. 18 февраля[5] германское командование вероломно нарушило перемирие с Советской Россией, и орды немецких захватчиков двинулись в глубь страны. Над Советской Республикой нависла смертельная опасность. Ленин потребовал немедленного заключения мира с Германией и одновременно обратился к трудящимся нашей Родины с пламенным призывом: «Социалистическое отечество в опасности!»

В Петрограде тревожно загудели фабричные и заводские гудки. Питерский пролетариат грудью встал на защиту революционной столицы. Вновь, как и в Октябрьские дни, к Смольному нескончаемым потоком потянулись рабочие и работницы красного Петрограда. Всяк, кто мог держать винтовку, становился в строй. Спешно формировались отряды и дружины, батальоны и полки и прямо из ворот Смольного с песней отправлялись в бой.

В Петрограде был создан Комитет революционной обороны города. В него вошли Свердлов, Благонравов, Бонч-Бруевич, Володарский, Гусев, Еремеев, Косиор, Крыленко, Механошин, Подвойский, Урицкий и другие видные деятели нашей партии и крупные военные работники.

Комитет революционной обороны, работавший под непосредственным руководством Ленина, возглавил мобилизацию сил на борьбу с немецкими захватчиками и одновременно твердой рукой пресекал всякие попытки контрреволюции в Петрограде нанести Советской власти удар в спину.

В Петрограде в те дни был выявлен ряд небольших контрреволюционных групп, и ликвидация их возлагалась сплошь и рядом на латышских стрелков. Действовали латышские стрелки безукоризненно, как безукоризненно они несли и охрану Смольного. В значительной своей массе коммунисты, они были беспредельно преданы делу пролетарской революции, Советской власти. Суровые, решительные, не знавшие страха в борьбе с врагами революции, на редкость сплоченные и дисциплинированные, латышские стрелки по праву могут быть названы, наряду с красногвардейцами Питера и моряками Балтики, железной гвардией Октября.

…В первых числах марта 1918 года мне позвонил Урицкий. Оказалось, что рабочие Колпино схватили отсиживавшегося под Петроградом брата Николая II – великого князя Михаила Александровича Романова и решили с ним разделаться. Сколь ни справедлив был гнев рабочих против великого князя, беспрестанно интриговавшего и строившего различные козни против Советской власти, допускать самосуд было нельзя.

Урицкий приказал мне немедленно забрать Михаила Романова и посадить в Смольный под стражу, не туда, где содержались прочие арестованные, а куда-нибудь в другое место, так, чтобы никто лишний не знал.

– Если придут к вам представители колпинских рабочих и потребуют Михаила, вы им отвечайте; нет, мол, такого. Ничего не поделаешь, придется так поступить, уж очень народ озлоблен. А мы тем временем решим, как быть с ним дальше.

Так я и сделал. Запер Михаила Романова в отдельную комнату на третьем этаже Смольного и приставил надежную охрану. Сам по нескольку раз на день ходил проверял, крепко ли стерегут царского братца.

Опасения Урицкого оказались напрасными. Никто из рабочих за Михаилом не явился. Уверенность в том, что Советское правительство правильно решит судьбу этого отпрыска ненавистного дома Романовых, была у рабочих куда сильнее, чем стихийный гнев и ненависть.

9 марта 1918 года Совет Народных Комиссаров постановил: