Маг - Малинин Евгений Николаевич - Страница 72

– …Свихнувшиеся камни?…

Он потер лоб и, коротко бросив мне:

– Подожди, – снова толкнул колокольчик. На этот раз гвардеец запустил в кабинет довольно странную личность, а сам остался снаружи.

Невысокий, еще очень молодой паренек, одетый в простую, чистую рубашку, свободно болтавшуюся поверх таких же простых штанов. На ногах, как, впрочем, и на темной вихрастой голове, у него ничего не было. Он отвесил почтительный поклон, но в глазах его мерцало веселое нахальство, словно он чувствовал себя равным и Многоликому, и, уж во всяком случае, мне.

– Вот что, Игоша, есть очень важное задание для твоих способностей…

Игоша только улыбнулся, ожидая продолжения.

– Нужно вот эту штучку, – Многоликий протянул через стол коробочку с перстнем, – забросить в Храм. Причем сделать это надо на виду у охраны и так, чтобы они подумали, будто ее птица случайно выронила… Как, можно это сделать?…

– Птица выронила?… – пробормотал паренек себе под нос, с интересом разглядывая перстенек. Потом, взглянув на нас, он спросил: – Когда?…

– Чем скорее, тем лучше! Но в любом случае это надо сделать очень аккуратно, так чтобы с тобой ничего не случилось…

– А чего со мной случиться может?… – беззаботно поинтересовался паренек.

– Чего, чего… – передразнил его Многоликий. – Стрелку пустят, вот чего…

– Стрелку?… – задумчиво переспросил Игоша и тут же бодро поинтересовался: – Так можно лететь?…

– Можно… – разрешил Многоликий. – Когда думаешь сделать?

– Так завтра к вечеру… Раньше не успеть.

– Ну я так и думал, – подтвердил Многоликий и добавил: – Действуй!…

Паренек нырнул за дверь, а Многоликий несколько секунд словно смотрел ему вслед, уставившись на закрытую дверь. Потом, повернувшись к зеркалу, погладил раму, включая запись, и снова посмотрел на меня.

– И долго твой Глаз действовать будет?… Вопрос был для меня неожиданным, я, право, об этом не думал, поэтому ответил не очень уверенно:

– Вообще-то до тех пор, пока не разобьется зеркало… или не расколется рубин в перстне… Глаз-то к рубину привязан, а Взгляд к зеркалу…

– Ценными, однако, предметами эти штучки стали, – усмехнулся Многоликий, а затем, немного помолчав, вдруг сказал: – А ведь я, пожалуй, покажу тебе свихнувшийся камень.

И, увидев мой недоуменный взгляд, пояснил:

– Ты спрашивал насчет старинных записей. Так вот нет их у нас. И вообще мы пишем очень редко. Пишется книга, чтобы навсегда установить закон, пишется книга, чтобы поделиться со всеми новым, только что открытым, а больше писать нет необходимости…

– Ну а как же ты, допустим, посылаешь сообщения своим подданным?

– Так просто посылаю гонца, он все что надо и перескажет.

– Да мало ли чего он там наврет! Или забудет половину. А потом, как они могут быть уверены, что посланный прибыл именно от тебя. Если у него есть документ, подписанный тобой, тогда все ясно, а так…

– Да ты – этот… – он неожиданно щелкнул пальцами, вспоминая забытое слово, – …бюрократ. Это как же мой посланник может что-то забыть или тем более что-то соврать. Он ведь знает, что от меня-сокола, от меня-тигра или от меня-акулы он нигде не спрячется. И подданные мои знают, что если кто-то посмеет прикинуться моим посланником, тот долго здоровьем хвастать не сможет! Так что писать нам приходится в исключительных случаях. Но есть у меня камешки, которые мы называем «свихнувшимися». Их немного, и они показывают интересные вещи. Правда, далеко не любой человек может смотреть то, что они показывают, поэтому их так и называют. Камни эти дороже рубинов, алмазов и прочих изумрудов. – Он кивнул на мой палец, украшенный перстнем.

– Редкие эти камни очень… Самое обидное, что после показа такой камень теряет свои свойства. Но так и быть, тебе я такой камешек покажу. – Он оценивающе посмотрел на меня и добавил: – Мне почему-то кажется, что ты способен отсмотреть большую часть того, что тебе камень покажет… Пошли!… – И он энергично вскочил с кресла.

Мне ничего не оставалось делать, как только последовать за ним. Когда мы пошли петлять по коридорам замка, сопровождаемые двумя гвардейцами эскорта, я на ходу поинтересовался:

– И далеко мы направляемся?…

– Ты что же, думаешь, я храню свихнувшиеся камни у себя в кабинете?! Мы идем в сокровищницу. Там его и посмотришь. Я даже отсмотренные камни из хранилища не выношу, кто их знает, вдруг к ним вернется способность истории показывать!…

Мы долго шагали по коридорам и переходам, несколько раз спускались по разным лестницам, пока наконец не оказались в самой Черной скале. По наклонно прорубленному, низкому и узкому тоннелю мы подошли к массивным, обитым железными полосами дверям, и тут из незаметных, но глубоких ниш, расположенных по обеим сторонам от двери, выступили двое закованных в броню гвардейцев. Один из них, увидев Многоликого, сдвинул у себя на поясе незаметную пружинку и в бедре его панциря открылась маленькая дверка, из которой он извлек два ключа. Этими ключами он открыл дверь и, пропустив нас внутрь, затворил ее за нами.

Дальше мы шли вдвоем. Пройдя несколько комнат, образовывавших анфиладу, мы оказались в дальнем конце хранилища. Здесь Многоликий указал мне на старое кресло, приткнувшееся у стены, а сам подошел к небольшому трехногому столику, на котором стояло странного вида устройство. Больше всего оно напоминало старую спиртовку, только несколько больших размеров и увенчанную странной трехлепестковой короной.

Пока я из своего кресла разглядывал этот прибор, Многоликий открыл своим ключом ящик стола и достал оттуда самую обыкновенную… гальку. Да-да, простую, обкатанную речной волной серую гальку, единственное отличие которой от ее земной копии заключалось в том, что она слабо поблескивала маленькими вкраплениями слюды. Он нежно установил эту галечку в корону над спиртовкой и, повернувшись ко мне, сказал:

– Ты будешь смотреть историю один. Для меня это слишком большое напряжение, да к тому же я достаточно хорошо представляю, что ты увидишь. Я уже видел подобную историю… вот только пересказать ее очень трудно, так что лучше посмотри. Ни во что не вмешивайся – все равно сделать ты ничего не сможешь, просто сиди и смотри. Когда история кончится, тебя отнесут в твои покои.