Драконья ненависть, или Дело врачей - Малинин Евгений Николаевич - Страница 48

– Это с какой же стати родители могут считать своего ребенка чем-то им обязанным?.. – Откровенно усмехнулся я, – Разве он просил рожать его, выпускать в этот злой и коварный мир, чтобы он страдал и мучился?.. Разве он требовал, чтобы они его растили, воспитывали, баловали или, наоборот, издевались над ним. С какой стати выпущенный в этот мир без его согласия ребенок, должен быть еще и благодарен своим родителям?!

– Но как же?!! – В полной растерянности воскликнула Мара, а шут оглянулся и снова умерил свой шаг.

– А так же! – В тон ей ответил я, – родители рожали ребенка для себя, по своему желанию, по своей прихоти, и нечего возлагать на него какие-то дополнительные обязанности. Ребенок ничем не обязан родителям, и если он относится к ним с уважением, если любит и «поддерживает их в старости» – это только его свободное желание, или, если хотите благодарность. Но никак не обязанность!!!

– Какой свежий взгляд на давно установившийся социальный аспект!.. – Пробормотал шут себе под нос.

– Ну хорошо, – неожиданно согласилась Мара, – а ответственность человека перед обществом! Разве это не может быть препятствием для добровольного ухода из жизни?!

– Ответственность человека перед обществом предусматривает и ответственность общества перед человеком. Если отсутствует второе, почему должно наличествовать первое?! – Я снова усмехнулся, – и вообще, что такое общество?! Шайка власть имущих богатеев, навязывающая всем остальным свои законы, свои порядки, свои обычаи, которые призваны защищать только их интересы! Кстати, большинство самоубийц как раз и уходят из жизни, потому что не могут ужиться с окружающим их «обществом»!

– А ведь ты, сияющий дан, сам относишься к этой самой «шайке власть имущих богатеев»… – ядовито и совершенно не заикаясь выдал вдруг Фрик.

– Это не мешает мне отчетливо видеть все недостатки, присущие нашему обществу! – Тут же нашелся я.

– Но тогда, как благородный человек, ты должен с ними бороться, а ты, вместо этого, «навязываешь всем свои законы, свои порядки, свои обычаи…». Организовал всеобщую травлю безобидной нечисти… И людишек, тех, кто не поддерживает эту травлю, тоже… к-хм… обижаешь!

Шут шел уже, держась за мое стремя и смотрел в личину моего шлема с самой своей лучезарной улыбочкой. И тут на меня снова накатило – нестерпимо захотелось въехать по этой улыбающейся беззубой харе железным сапогом, чтобы этот гнусный, лысый недомерок захлебнулся своими обличениями, своими виршами, своей поганой кровью!!!

Я уже потянул ногу из стремени… и все-таки мне удалось сдержаться. Вместо этого я вдруг охрипшим голосом повторил уже сказанную раньше фразу:

– Видимо, именно за такие рассуждения, высказанные не вовремя и не к месту, тебя вышвырнули из замка дана Когга!!! И при этом… задели по голове!! Так что ты теперь только стихами разговариваешь!!

Улыбка мгновенно исчезла с физиономии шута, испуг мелькнул в его глазах, и он, отпустив мое стремя, снова прибавил шагу.

– Что ж ты убегаешь?! – Насмешливо крикнул я ему в спину, – или тебе не хочется порассуждать на эту тему?!

И в этот момент я вдруг краем глаза заметил широко раскрытые глаза Мары, с ужасом смотревшие на меня. Повернувшись к ней всем телом, я вскинул руку и негромко произнес:

– Не надо так пугаться, дитя мое, я ничего плохого ему не сделаю!..

Мара опустила глаза, кивнула и тихо вздохнула. Потом снова искоса посмотрела в забрало моего шлема и произнесла:

– Как быстро меняется ваше настроение, господин сияющий дан… Как вы… неуравновешаны…

– Видимо, ты права, – чуть смущенно пробормотал я, – мне приходится вести слишком «насыщенную жизнь»…

– Да, бабушка Грета мне много рассказывала о вашей жизни… – снова кивнула Мара.

– Вот как?! – Удивился я, – откуда же простой деревенской… бабушке известны подробности жизни сияющего дана Высокого данства?!

– Я не знаю, но только она очень часто о вас говорила.

– Так, может быть, ты вспомнишь что-нибудь из ее рассказов? – Чуть более надменно, чем мне самому хотелось бы, спросил я, – последнее время мне хочется знать, что думает простой народ о моей персоне!..

Фрик, уже убежавший вперед шагов на шесть, оглянулся на меня, и на его лице отразилось безмерное удивление, даже рот приоткрылся. А вот Мара, как ни страно, никакого удивления не выказала.

– Я помню все ее рассказы, но их пересказ займет слишком много времени.

– А ты, девочка начни, – подал свой писклявый голос вновь осмелевший шут, – начни сначала, а там видно будет.

И он снова покосился на меня.

– История жизни сияющего дана Тона очень интересна и очень загадочна, – начала свой рассказ Мара, – начать ее надо с того, что никому неизвестно время и место рождения дана…

– Подожди-ка!.. – Перебил я рассказчицу, – как это – неизвестно время и место рождения?!

– Очень просто, – чуть улыбнувшись, ответила девушка, – его мать, сияющая дана Искора пропадала неизвестно где ровно пять лет. Когда она неожиданно появилась перед воротами фамильного замка Тонов, рядом с ней стоял маленький мальчик. Муж даны Искоры, сияющий дан Тон-от, признал свою жену…

Тут Мара внезапно замолчала и через несколько секунд, глядя вперед странно засиявшими глазами, заговорила совершенно о другом:

– Сияющая дана Искора была самой красивой женщиной Высокого данства! Говорят, что сам высший дан Горгот Безухий, прадед нынешнего высшего дана, просил ее руки, но она предпочла сияющего дана Тон-ота. Во всем Высоком данстве не было человека, который бы не удивился ее выбору, ведь сияющий дан был уже не молод и красотой особой не отличался. Правда он беззаветно любил свою юную жену…

И снова девушка замолчала. Несколько десятков метров мы проехали в тишине, а затем Мара тряхнула головой и продолжила, как ни в чем не бывало:

– Так вот, сияющий дан Тон-от признал возвратившуюся жену, а ее ребенка назвал сыном…

– Так, выходит, что простой народ считает меня… незаконнорожденным?! – Самым мягким тоном переспросил я.

– Нет! – Немедленно ответила Мара, – бабушка Грета говорила, что сияющая дана Искора исчезла через два месяца после свадьбы, а маленькому дану Тону в момент его появления в родительском замке было как раз около четырех лет. Так что вполне возможно, что он действительно прямой наследник дома Тонов. Во всяком случае, мальчик был похож на своего отца, но где и когда он родился так и осталось тайной…

– Но какие-то соображения на этот счет в народе ходят? – Спросил я.

Мара чуть испуганным взглядом встретила мой вопрос, но не ответить не посмела:

– Да… Говорят, что… говорят, сиятельную дану Искору, соблазнившись ее красотой, похитил предводитель темных эльфов Сальтоис. Он укрыл ее в своих холмах, а когда она родила ребенка, отправил ее назад…

– Так что же, люди считают меня… полуэльфом? – Поинтересовался я.

– Некоторые говорят, что именно этим объясняется ваше удивительное долголетие и то… ну… – Мара слегка запнулась и ее щеки чуть порозовели, – и то, что у вас нет детей.

– Долголетие – это дело индивидуальное, – резко возразил я, – а отсутствие детей возможно и по вине моей жены!

– Так ведь у господина сияющего дана четвертая жена!.. – Негромко прошепелявил язва-шут, – и ни одного отпрыска…

– Нет, – быстро вмешалась Мара, – в основном люди объясняют эти обстоятельства тем, что маленький Тон сразу после возвращения поступил в ученики к придворному магу дома Тонов вару Фритору, но вообще-то, абсолютное большинство совсем не интересуется вашим прошлым. Все знают, что вы сияющий дан Тон, светоч Высокого данства и знамя борьбы с нечистью – этого достаточно, чтобы люди опасались копаться в вашем прошлом!..

Девушка посмотрела на меня, словно бы спрашивая, не пора ли прекратить рассказ, однако, меня очень интересовало «мое» прошлое.

– Но, как я понимаю, бабушке Грете этих фактов было недостаточно! – Возразил я рассказчице. – И что же она еще «накопала»? Рассказывай, милое дитя, я уже ничем не могу повредить бабушке Греете!