Драконья ненависть, или Дело врачей - Малинин Евгений Николаевич - Страница 45

Корда, убив своего противника, мгновенно повернулся в сторону приближавшегося Твика, но тот уже не спешил. Он подходил к хозяину постоялого двора осторожно, мягкой крадущейся походкой опытного убийцы и на его физиономии цвела кривая улыбка. Не доходя до противника трех-четырех шагов, Твик заговорил:

– Ты уж меня прости, Корда, но я вынужден тебя убить… Сам понимаешь, господин сияющий дан не дает мне другого выхода…

– Я тебе говорил, что не стоит с ним связываться, – слегка задыхающимся, хрипловатым басом ответил Корда, – а теперь твоя жадность погубила всех!.. Только ты напрасно думаешь, что легко справишься со мной!..

– Жадность?.. – Переспросил Твик и опять криво улыбнулся, – моя жадность никогда не сравнится с твоею! Посмотри, что имею я, и что имеешь ты! А ведь мы все делили поровну… Только ты потом еще и нашу добычу прикарманивал, поя и потчую нас всякой дрянью!.. Думаешь, я не помню, как ты предлагал нам попробовать «синий дым»? Но теперь все, теперь… все!

Их мечи скрестились с тяжелым лязгом и отбросили друг друга. Твик немедленно попытался достать гиганта острием своего меча, но Корда неожиданно быстро для своей комплекции отклонился в сторону и взмахнул мечом, нанося удар поверх клинка противника. Предводитель шайки вынужден был буквально нырнуть под удар, и ему удалось уйти от лезвия, хотя оно и задело самый край его толстой черной кожаной куртки.

Перекатившись через голову, Твик мгновенно оказался на ногах и лицом к противнику, но Корда не торопился атаковать. Напротив, он, казалось, сам ждал атаки противника.

Главарь шайки шагнул вперед и нанес удар сбоку, целясь в голову Корде. Пот поднял свой клинок, отражая показанный удар, но Твику в последний момент удалось чуть опустить свое оружие, так что удар пришелся в основании клинка противника. Корда охнул, и его меч, коротко звякнув, вывернулся из онемевшей руки. Губы Твика раздвинула привычная кривая усмешка, и он взмахнул мечом над головой безоружного противника!.. Однако тот неожиданно прыгнул вперед, левой рукой перехватил руку Твика уже опускавшуюся в атаке, а правой нанес чудовищной силы удар в лоб своему бывшему товарищу.

Раздался смачный хруст, меч вывалился из руки Твика и, задев своим концом плечо Корды, упал на землю, а сам Твик с закатившимися глазами повалился под ноги гиганта. Лоб главаря шайки был вдавлен внутрь, и на темных, окровавленных осколках костей виднелись брызги мозга.

Корда медленно повернулся в мою сторону и прохрипел:

– Я победил… Ты освобождаешь меня?..

– Я освобождаю тебя от ответственности за нападение на сияющего дана Высокого данства!.. – Ответил я спокойным, слегка насмешливым голосом, – но за тобой числится еще одно дело, и по нему ты должен также держать ответ!

– Какое дело?.. – Прохрипел кхмет-гигант и судорожным движением отер ладонью лицо.

– По твоему наущенью были убиты два человека! Маленькая девочка осталась сиротой!! И ты издевался над этой сиротой!!! Что бы ты сделал, кхмет, с человеком, сотворившим подобное с твоей дочерью?!!

Корда стоял метрах в восьми напротив меня, ссутулившись, чуть подогнув колени, похожий на огромного медведя, готовящегося к нападению. Но нападать он еще боялся, вместо этого он прорычал:

– Я бы убил этого человека!.. Но ты не отец девочки, а потому…

Однако, я не дал ему договорить:

– Я заступаю место отца Мары и выполняю твой приговор! Помниться, я при первой нашей встрече обещал тебе, что ты увидишь, как будет гореть твой гадюшник… а я никогда не бросаю на ветер своих обещаний!

Корда глухо зарычал, вскинул свои огромные руки и шагнул вперед, в мою сторону. Я поднял навстречу ему Серое Пламя, задержал его острие на уровни груди хозяина гостиницы, а потом приподнял еще немного. Ноги рычащего кхмета легко оторвались от земли, и он завис на высоте двух-трех метров. Я рывком перевел острие меча в сторону сосны, стоявшей рядом с главным зданием постоялого двора, тело кхмета, кувыркаясь в воздухе, метнулось в указанном мечом направлении и буквально влепилось в красноватый ствол дерева. Руки его дернулись, взмыли над головой и втемяшились в жесткую кору, словно их прибили невидимыми гвоздями.

Я вложил клинок в ножны за плечом, а потом громко крикнул:

– Ну что, кхмет, тебе хорошо видно?!

– Не надо!!! – Донесся с дерева уже совершенно нечеловеческий рев.

Я безразлично повернулся к темнеющему в паре десятков метрах зданию. У правого угла дома засветилось одинокое окошко, но я не обратил на это внимания. Прижав левую ладонь к груди, я глубоко вздохнул, а затем выметнул ладонь вперед, в сторону темного дома…

И дом вспыхнул…

Пламя полыхнуло сразу изо всех окон, словно огонь уже давно разгорался внутри, давно жрал старое, высушенное дерево его внутренних стен, и только ждал моего приказа, чтобы вынырнуть наружу, показаться, заняться наружной оболочкой здания!

– Господин, пощадите его, погасите огонь!.. – Раздался справа тонкий девчачий голосок.

Я повернул голову. Шагах в пяти от меня стояла Мара и, прижав оба кулачка к груди, полными ужаса глазами смотрела на огонь, – Господин, я не хочу мести!..

– Это не месть, дитя мое… – спокойно ответил я, – это даже не возмездие… Это кара!

– Но там, в доме, были его жена и дети! – Воскликнула она.

Я немного помолчал, глядя в бушующее пламя, а потом, стараясь быть спокойным, произнес:

– И это кара!..

– За что?! – Мара изумленно посмотрела на меня.

– За его ложь, – ответил я, – он сам сказал мне, что его жена и дети уехали в столицу… Он сам убил их!

Я посмотрел на висящего Корду. Голова кхмета свесилась на грудь, одежда и буйная, нечесаная шевелюра дымились. Но я не взволновался за неподвижного гиганта – он был уже мертв.

И тут слева донесся тихий, какой-то прозрачный, почти нечеловеческий голос:

– Ода огню!

Я быстро обернулся и увидел, что совсем рядом стоит Фрик и, глядя в бушующее пламя огромными, остановившимися глазами, словно в трансе, бормочет:

И вдруг Фрик рухнул на колени и из его горла вырвался дикий, безудержный вопль:

– Не давайте огню!!! Не давайте огню!!! Не давайте огню!!! Не дава-а-а…

Он упал ничком и забился в страшной, корежащей тело судороге!

Я бросился к шуту, но первой возле ее тела оказалась Мара. Девушка присела около бьющегося Фрика и поймала своей узкой ладонью его высокий, покрытый испариной лоб. И шут мгновенно успокоился, его тело расслабилось, дыхание стало ровнее. Я внимательно посмотрел на девушку, и она ответила, словно почувствовав мой взгляд:

– Бабушка Грета сумела многому меня научить…