Драконья ненависть, или Дело врачей - Малинин Евгений Николаевич - Страница 39

– Присылай, присылай, – перебил я его, – там видно будет, что с твоей служанкой делать!

Хозяин распахнул дверь домика и быстро юркнул вперед. Следом за ним вошел и я.

Внутри это, как я уже сказал, маленькое строение было, тем не менее, разделено на две части. Прямо за входной дверью располагалась небольшая спальня освещенная крошечной масляной лампой. От порога к большой, высокой кровати, снабженной периной, двумя роскошными подушками и цветным одеялом без пододеяльника, тянулась узкая пестрая дорожка, связанная из разноцветных лоскутков.

Стоило мне увидеть эту дорожку, как под сердцем защемило и страшно захотелось назад, домой! Именно такая дорожка лежала на полу в большой горнице моей бабушки! Однако, мне удалось быстро взять себя в руки и сохранить достоинство сияющего дана Высокого данства.

Кроме кровати в спальне наличествовал небольшой умывальный столик снабженный вполне приличным зеркалом и небольшой стол с приставленным к нему стулом – эта «мебельная пара» расположилась у правой стены под единственным окошком. Рядом с кроватью, в самом углу, виднелась небольшая дверка, ведшая во второе помещение домика.

Я ткнул пальцем в сторону этой дверки и резко спросил:

– Там что?!

Огромный кхмет слегка смутился, кашлянул в кулак и пояснил:

– Ну… это… чтоб, значит, утром на двор не бегать…

– Ясно… – кивнул я.

В этот момент дверка, о которой мы беседовали, распахнулась и в спальню вышла высокая, полненькая рыжеватая девица лет четырнадцати-пятнадцати, единственный наряд которой состоял из длинной белой рубахи, завязанной под горлом. Увидев меня, она слабо охнула и присела, словно у нее ослабли колени.

– Вы ей понравились, господин сияющий дан, – тут же быстро зашептал хозяин постоялого двора, – гляньте, как она на вас уставилась!..

Может быть я ей и понравился, только по глазам бедной девчонки этого сказать было нельзя. В них плескался нескрываемый дикий ужас!

Я сделал аккуратный, крадущийся шаг вперед, и лоскутная дорожка погасила стук металлического каблука.

– Ну что, милочка, ты закончила свою работу?.. – самым дружелюбным тоном поинтересовался я у застывшей в дверях девчонки.

Она перевела глаза на хозяина, затем снова посмотрела на меня и судорожно дернула головой, подтверждая, что домик готов к приему постояльца.

– Тогда ты свободна…

Девчонка встрепенулась и, мелко семеня ногами, быстро прошмыгнула мимо меня к выходу.

Я проводил ее взглядом и с усмешкой обратился к кхмету:

– Значит, говоришь, она мягкая и ласковая?.. А по внешнему виду не скажешь!

– Что вы, господин сияющий дан, – заторопился тот с ответом, – это она просто… ну… не ожидала увидеть столь высокого гостя! Если вы пожелаете, она все сделает, как надо, можете не сомневаться!

Я посмотрел на здоровенного кхмета долгим взглядом и нехорошим голосом поинтересовался:

– А кто она тебе?

– Никто!.. – тут же отрапортовал хозяин постоялого двора, – Сирота из соседней деревни. Прибилась, работает за еду…

– А свои дети есть? – все тем же тоном спросил я, не сводя с кхмета взгляда.

– Есть!.. – поспешил ответить он, и тут же в его глазах полыхнул ужас, – Только и сын, и дочь сейчас в отъезде!.. Уехали они к… э-э-э… тетке в столицу… Тетка там у них… портниха… они к ней…

– А жена?.. – перебил я его.

Глаза у кхмета забегали, словно он не понял вопроса:

– Жена… это… жена с ними уехала… К сестре…

– Пошел прочь! – рявкнул я, отворачиваясь к окну.

Позади меня мягко прошелестели шаги и дверь, негромко скрипнув, закрылась.

Я развернулся и, подойдя к двери, осмотрел ее. Крючок, прибитый вверху дверного полотнища, был конечно же слабоват, а вот засов, установленный посередине двери, выглядел вполне надежно. Вернувшись к кровати я уселся на одеяло и… можно сказать, пригорюнился.

Прошло минут двадцать, и в дверь моего домика тихо постучали. Я поднял голову и крикнул:

– Входите, открыто!

Дверь как-то неуверенно приоткрылась, в проеме стояла рыженькая служанка, а в руках у нее был огромный вытянутый поднос, похожий на щит гоплита.

Первым моим побуждением было броситься к дверям, чтобы помочь девчушке, однако я сдержал себя, вместо этого я небрежным жестом указал на столик у окна:

– Сложи все сюда!

Девчонка с трудом протиснулась в дверь и, двигаясь вдоль стены, направилась к указанному мной столу. Добравшись до места, она принялась раскладывать принесенную снедь на столике, поминутно бросая в мою сторону испуганные взгляды. Наконец она переставила все принесенные тарелки и кувшины с подноса на стол, опустила поднос и замерла, прикрыв глаза.

С минуту мы молчали, а потом я вдруг увидел, как по ее щеке покатилась быстрая слеза.

– Почему ты плачешь?! – удивился я.

Она, не открывая глаз, помотала головой и вскинула правую руку к лицу, ко рту, словно ловя готовый вырваться крик.

Я поднялся с кровати и хотел сделать шаг в ее сторону, но вовремя остановился – мой шаг мог напугать ее еще больше.

– Почему ты плачешь?.. – повторил я свой вопрос, – поверь я не собираюсь тебя… э-э-э… обижать!..

Она наконец-то открыла глаза и посмотрела на меня почти безумным взглядом.

– Хозяин сказал, чтобы я сделала все, что вы прикажете… – едва слышно прошептала она побелевшими губами.

– Но я не собираюсь тебе ничего приказывать… – я развел руки в стороны, демонстрируя свои мирные намерения, – правда, у меня к тебе есть несколько вопросов и, возможно, маленькая просьба, но они, поверь мне, никак не могут тебя обидеть!

Взгляд ее стал немного осмысленнее, и напряженное лицо слегка расслабилось.

– Присядь… – предложил я ей, указывая на стул, а сам вернулся на кровать.

– Скажи мне, дитя, – ласково проговорил я, беря почему-то тон разговора с ребенком, – как тебя зовут?..

Как оказалось, манеру разговора я выбрал абсолютно верную. Ее лицо вдруг задрожало и слезы быстро побежали из обоих глаз, только теперь эти слезы явно были вызваны не страхом, а потому ясно услышал ее ответ:

– Мара, господин сияющий дан…

– Почему ты опять плачешь? – Участливо поинтересовался я.

– Ах, господин сияющий дан, – неожиданно улыбнувшись сквозь слезы пробормотала девчонка, – вы не представляете, как давно никто не называл меня «дитя»!

– Верно, последним, кто это делал, была твоя матушка? – Улыбнувшись спросил я.

Улыбку мою она конечно видеть не могла, но интонацию уловила совершенно верно и снова улыбнулась в ответ.

– Нет, господин сияющий дан, моя матушка умерла родами. Это мой отец называл меня так… Десять лет назад его… убили.

– Кто убил? – Невольно вырвалось у меня.

– Я не знаю… – она опустила взгляд, но тут же снова вскинула глаза на меня и с некоторым вызовом добавила, – потом мне рассказали, что это были люди… это были… ваши черные изверги. Отца обвинили в связи с… нечестью и… убили, как предателя рода людского!

– Да, обвинение очень серьезное… – задумчиво проговорил я.

– Отец зарабатывал тем, что заготавливал бревна и вывозил их из леса. Работал он один, потому что у него не было денег, чтобы нанять помощников. Как же он мог враждовать с… нечестью?.. Один в… нечистом лесу?..

Она замолчала и снова склонила голову. Несколько секунд мы молчали, а затем я возобновил свои расспросы:

– И с момента… гибели… твоего отца ты живешь здесь?..

– Нет, – она отрицательно покачала головой, – Корда хотел забрать меня, но наша соседка, бабушка Грета не дала. Два года я жила у этой одинокой старушки, но ее тоже сожгли черные изверги. Она была… целительницей, знала травы, корешки, камни…

– Ее тоже обвинили в связи с нечистью… – проговорил я, и это не было вопросом.

Девушка молча кивнула.

– Ну и как же ты попала сюда?..

Она пожала плечами и, не поднимая лица, произнесла:

– После того, как бабушку Грету сожгли, вольный кхмет Корда пришел и забрал меня к себе… Больше никто в нашей деревни спорить с ним не захотел.