Фирман султана - Малик Владимир Кириллович - Страница 17

Арсен побежал вдоль стены, высматривая, нет ли местечка, по которому можно взобраться вверх. Но такого местечка не было. Зато из кустов выскочили ещё несколько воинов и бросились ему наперерез. Он остановился, тяжело дыша. Сжал в руке пистолет. Однако выстрелить не удалось: с полки сдуло порох, вспышки не вышло.

Его схватили сразу трое. Потом подбежали ещё двое. Он пытался вырваться, освободиться из их рук, но нападающие оказались ловкими и сильными людьми, повалили его наземь, связали.

Увидав полоненного казака, Гамид даже зашипел от радости. Подскочил — запустил руку за пазуху архалука…

Звенигора иронически улыбнулся:

— Напрасно ищешь, ага!

— Молчи! Ни слова! Убью!! — заверещал Гамид, не желая, чтоб воины узнали о пропаже султанского фирмана, и вывернул Арсену карманы.

Но и там не оказалось фирмана.

Гамид отослал аскеров вперёд.

— Где фирман, урус?

— Я его спрятал, ага. Видишь — при мне его нет…

— Где спрятал? Или кому передал?

— Нет, не передавал. Поищи вон там, под горой. Может, удастся найти. — Казак насмешливо взглянул.

— Ты что мне голову морочишь? Говори правду, если хочешь жить!

Звенигора прекрасно понимал, что жить ему только до тех пор, пока Гамид не утратит надежду выпытать у него сведения о фирмане. Поэтому с самого начала повёл себя так, чтоб у Гамида теплилась надежда добиться своего.

— Я и говорю правду. Фирман я запрятал. Давай, Гамид-ага, договоримся: я тебе фирман возвращаю, ты мне — жизнь!

Несмотря на трагичность положения, он не мог удержать горькой улыбки, вспомнив, что невольно повторил слова Гамида, которые тот произнёс какой-нибудь час назад в хане Абди-аги…

Какая все-таки хитроумная штука — жизнь! Не успеешь глазом моргнуть, как она повернётся к тебе другой стороной, преподнесёт такую закавыку, которую никак не ждёшь…

Гамид сразу повеселел:

— Я обещаю тебе это. Давай фирман!

— Э-е, ага, найди кого подурнее! Так дела не делаются!

Тут прозвучал гайдутинский залп. Погоня за Драганом и Златкой прекратилась. Всадники откатились назад. А Гамид, приказав одному из аскеров, подъехавшему только что, стеречь пленного как зеницу ока, помчался к своим воинам…

И вот лежит он, несколько минут назад вольный казак, а теперь недвижимая колода, в холодной и мокрой от талого снега яме и смотрит на рябое, изрытое оспой лицо своего сторожа.

— Эй, ага-джан, — обращается Звенигора к нему, — видишь, меня заливает водой… Вытащи меня на сухое!

— Не утонешь!

— Но простужусь, дурная твоя голова! Меня освободят, и я тебе эти слова припомню…

Часовой заморгал. Он не знал, кто перед ним. Дорогая одежда подтверждала, что стережёт он не обычного пленника. Собственно, если вытянуть его на сухое место, какая в том вина? И аскер выволок полоненного наверх, положив против солнца под глыбой ноздреватого известняка.

Отсюда видны были дорога, группа всадников на ней и продолжавшие прибывать из Сливена воины. В отряде янычар Звенигора заметил Сафар-бея. Ага был хмурый, казался озабоченным. Увидев Звенигору, осадил коня.

— Ты? — удивился он.

— Да, Сафар-бей. Это я. Благодаря твоей милости…

Сафар-бей молча отвернулся, ударил коня. Помчался следом за своими воинами.

Вечером, после неудачного наступления на гайдутинов, Гамид приказал разбить лагерь и выставить усиленные дозоры. Запылали костры. Спахии и янычары не обращали внимания на близость гайдутинов: сила была на их стороне. Из Сливена прибыли подводы с припасами, и проголодавшиеся люди накинулись на еду.

Гамид и Сафар-бей подошли к Звенигоре. На их лица падал отсвет костра. Гамид отослал часового.

— У тебя было время, гяур, подумать о своей судьбе, — промолвил Гамид. — Скажи, где фирман, и я отпущу тебя!

— Слишком хорошо я тебя знаю, Гамид, чтобы поверить твоим словам.

— Тогда — болтайся на ветке! Эй, люди!

— Погоди, Гамид-ага, — вмешался Сафар-бей. — Повесить никогда не поздно… Казак и правда имеет основания не верить твоим обещаниям. И можно понять его: он хочёт выторговать себе жизнь за фирман.

— Но его же нет при нем! Я уверен, что он успел передать фирман гайдутинам…

— Тогда мы можем предложить им обмен… Думаю, что игра стоит свеч. Если мы не хотим иметь неприятности от беглер-бея, вернее, если ты не хочешь иметь неприятности, так как я здесь ни при чем, то мы должны раздобыть этот фирман, чего бы это нам ни стоило! Гайдутины пойдут на такой обмен. Казака они ценят, как мне известно, достаточно высоко, а содержание фирмана для них уже не тайна.

Гамид молчал. Зло поглядывал на Звенигору. С каким наслаждением он подверг бы его пыткам, а потом накинул петлю на шею! Но не тут-то было! Страх за собственную шкуру заставлял его сдерживаться, быть рассудительным. Мысль Сафар-бея об обмене, если фирман действительно у гайдутинов, понравилась ему.

— Ну что ж, хорошо, — буркнул мрачно. — Я согласен… Но как это сделать? Я боюсь, что до утра гайдутинов и след простынет. Слышишь, гяур?

— Никуда они отсюда не уйдут, — сказал Сафар-бей. — Они знают, что Звенигора у нас в плену, и постараются отбить его. С восходом солнца пошлём кого-нибудь на переговоры.

— Хорошо, — согласился Гамид и кликнул часового.

Ночь была холодной. Аскеры разбили шатры, но о Звенигоре никто не побеспокоился, и он, связанный, мокрый, дрожал от ночного холода. Часовой тоже мёрз. До полуночи, пока горели костры, он ходил, а утомившись, сел под скалою, поставив янычарку между ногами.

Небо было звёздное, но безлунное. Пофыркивали в темноте лошади, перекликались дозорные.

Под утро Арсену показалось, что часовой уснул. Доносилось его ровное дыхание. Но что из того, когда ты крепко связан? Лежишь, как колода! И казак тяжело вздыхает…

Где-то за шатром, что стоял у дороги, послышались крадущиеся шаги. Арсен насторожился. Кто-то тихо направляется к нему. Кто бы это мог быть? Может, Драган? Ничего не видно.

Неизвестный остановился рядом, словно прислушиваясь. Затем его руки нащупали верёвки, которыми Арсен был связан, блеснуло в темноте лезвие ятагана — и казак почувствовал себя свободным. Затаил дыхание, разминая занемевшие руки и ноги. Повернулся, чтобы увидеть своего спасителя, но заметил только тёмную фигуру, которая быстро исчезла в ночной мгле.

Осторожно, чтобы не зашуметь, Арсен попятился от скалы, под которой дремал часовой, и шмыгнул в кусты. Вдруг перед ним кто-то вскочил на ноги, тихо вскрикнул:

— Ой, кто это?

Звенигора узнал голос Яцько. Мигом зажал парню рот рукой. Так вот кто его спаситель!

— Это я, Арсен. Бежим скорей!

Они нырнули в темноту. Арсен в душе благодарил паренька за удачное спасение. Смелый воин растёт!..

Яцько уверенно полз вперёд. Юрким ужом раздвигал заросли, гибкой куницей миновал преграды, возникающие на их пути. Когда удалились от вражеского лагеря достаточно далеко, остановился, чтобы перевести дух. Арсен схватил его в объятия.

— Спасибо тебе, Яцько, что вторично вызволил меня! — прошептал на ухо. — Не побоялся пробраться в самоё логово врагов… Что же ты делал бы, если б часовой проснулся?

— Часовой? Я его что-то не видел. Да и далеко я был от него.

— Как? Он был рядом с тобой, когда ты разрезал на мне верёвки…

— Верёвки? — ещё больше удивился Яцько. — Я не разрезал никаких верёвок…

— Так кто ж меня вызволил?

— Как — кто? Я думал, ты сам…

— Гм, да… — задумался Звенигора. — Странно… Неужели…

Он не договорил. Невероятная догадка поразила его: неужели Сафар-бей?

7

Гайдутины старались оторваться от наседавших аскеров Гамида и полдня петляли по тайным звериным тропам Старой Планины. Но скрыться не удалось. Гамид проявил исключительную настойчивость. Без отдыха преследовал отряд Младена до горы Хладной.

Здесь разгорелся бой. Гайдутины засели в узком ущелье. Дали два залпа по наступающим, но не остановили их. Разъярённый бегством Звенигоры, Гамид во что бы то ни стало хотел разгромить повстанцев, схватить их вожаков и отобрать фирман, а потому и гнал своих аскеров в наступление, не считаясь с потерями.