Виконт, который любил меня - Куин Джулия - Страница 60

– Я тряслась и рыдала, – задумчиво протянула она, – в полной уверенности, что обязательно умру. Просто невозможно перенести такое и дожить до следующего дня.

Она мучительно поморщилась, не зная, как лучше объяснить то, что терзало ее все эти годы.

Но Энтони все равно понял. И кровь в его жилах превратилась в лед.

– Конечно, ты посчитаешь это ужасной глупостью, – смущенно потупилась Кейт. – Ты так рассудителен, так рационален, так практичен. Вряд ли ты одобришь подобные эмоции.

«Если бы она только знала…»

Энтони потер глаза, вдруг ощутив, что опьянел. Подковылял к стулу, надеясь, что она не заметит, как он спотыкается, и почти свалился на сиденье.

К счастью, ее внимание было приковано к различным флакончикам и безделушкам на туалетном столике. А может, она просто стыдилась взглянуть на мужа, боясь, что он посмеется над ее безрассудными страхами.

– Когда гроза кончалась, – продолжила она, уставясь в стол, – я понимала, как глупо себя вела и какую чушь воображала. В конце концов, я пережила немало гроз, и ни одна меня не убила. Но никакие здравые рассуждения не помогали. Ты понимаешь, о чем я?

Энтони попытался кивнуть, хотя вовсе не был уверен в том, что понимает жену.

– Когда начинался дождь, для меня переставало существовать все, кроме грозы и, разумеется, моего страха. Потом солнце выходило из-за туч, и я снова сознавала, что причин для страхов нет. Но при следующей грозе все начиналось сначала. И снова я понимала, что умру. Отчетливо понимала.

Энтони затошнило. Тело, казалось, больше ему не принадлежало. И язык словно отнялся. Он попытался что-то ответить, но не сумел.

– Честно говоря, – внезапно заявила Кейт, вскинув голову, – я только однажды почувствовала, что могу дожить до завтрашнего дня. И это было в библиотеке Обри-Холл. – Встав, она подошла к мужу, опустилась на колени и прижалась щекой к его колену. – С тобой.

Он механически поднял руку, чтобы погладить ее по голове, не сознавая при этом, что делает.

До этого разговора он и не предполагал, что Кейт тоже думает о собственной смерти. Большинство людей не задавались подобными вопросами, и это словно невидимой стеной отделяло Энтони от окружающих, словно он один понимал главную ужасную истину, о которой не подозревало остальное общество.

И хотя в Кейт предчувствие гибели было несколько иным, мимолетным, вызванным временным взрывом стихий, тогда как в нем оно присутствовало всегда и будет присутствовать до последнего дня, она в отличие от него победила гибельный инстинкт.

Кейт боролась с собственными демонами и сразила их.

И Энтони безумно ей завидовал.

Да, эту реакцию нельзя назвать благородной, и он прекрасно это сознавал. Да, Кейт ему небезразлична, и он счастлив, и рад, и взволнован и желает ей всего самого лучшего, и горд, что она задушила в себе страх перед грозой… и все же завидовал. Чертовски завидовал. Кейт победила.

А он, хоть и признавал существование собственных демонов и отказывался их бояться, сейчас оцепенел от ужаса. И все потому, что случилось то единственное, чего он клялся не допустить.

Он влюбился в собственную жену.

Влюбился в свою жену, и теперь мысль о смерти, о необходимости покинуть ее, сознание того, что их супружеская жизнь уместится в короткое стихотворение, а не в длинный и сладострастный роман, стало мучительной пыткой.

И он не знал, кого винить. Отца, за то, что умер молодым и оставил сына нести ужасное проклятие? Кейт, за то, что вошла в его жизнь и заставила бояться собственного конца?

Черт, да он бы обрушился на первого попавшегося прохожего, будь в этом хоть какой-то смысл.

Но правда заключалась в том, что никто не виноват, даже сам Энтони. Ему было бы куда легче, сумей он ткнуть в кого-то пальцем и заявить:

– Ты! Это ты всему причина.

Конечно, только незрелые юнцы пытаются свалить на кого-то вину за собственные беды, но время от времени каждый имеет право на ребяческие эмоции, не так ли?

– Я так счастлива, – выдохнула Кейт, поудобнее устроив голову на его коленях.

Энтони тоже хотел быть счастливым. Так страстно мечтал, чтобы все уладилось, чтобы в его жизни все было светло и безоблачно. Чтобы он мог восхищаться ее победами, не думая о собственных тревогах. Забыть об опасности. О будущем. Просто держать ее в объятиях, и…

Одним резким движением он встал и поднял Кейт.

– Энтони? – удивилась она.

Вместо ответа он поцеловал ее. Их губы встретились в страстном поцелуе и желании, туманившем мозг и властвовавшем над телами. Сейчас он не хотел думать. Вернее, хотел потерять способность мыслить. Ему было нужно это мгновение. Только это мгновение.

Лишь бы оно длилось вечно.

Подхватив жену на руки, он шагнул к постели и уложил на перину за секунду до того, как накрыть своим телом. Она была восхитительна: сильная и нежная, пожираемая тем же огнем, который бушевал в Энтони. Пусть Кейт не понимала, что именно пробудило в нем столь внезапную потребность, но чувствовала и отзывалась на нее.

Кейт уже переоделась в пеньюар, который легко распахнулся под его ловкими пальцами. Он должен был коснуться ее, ощутить, заверить себя, что она здесь, под ним, и сейчас будет принадлежать ему. На ней был шедевр модистки из нежно-голубого шелка, завязывавшийся на плечах и облегавший ее изгибы: наряд, предназначенный для превращения мужчин в жидкий огонь, и Энтони не был исключением.

Было нечто отчаянно эротичное в ощущении ее кожи сквозь шелк, и его руки неустанно шарили по ее телу, касаясь, сжимая, делая все, чтобы крепче привязать ее к нему.

Сумей он втянуть ее в себя, наверное, так и сделал бы, чтобы удержать навеки.

– Энтони! – охнула Кейт в тот короткий миг, когда он прерывал поцелуй. – Что с тобой?

– Я хочу тебя! – прорычал он, срывая с нее пеньюар. – И хочу сейчас!

Кейт широко раскрыла взволнованные глаза. Он сел, оседлав ее, опираясь на колени, чтобы не придавить своей тяжестью.

– Ты так прекрасна. Неотразима и великолепна.

Кейт просияла и сжала лицо мужа. Он поймал ее руку и поцеловал ладонь. Кейт блаженно вздохнула. Его пальцы нашли тонкие бретельки, завязанные бантиком. Стоило потянуть за кончик, и банты развязались. Шелковистая ткань соскользнула с груди. Энтони мгновенно потерял голову и сорвал сорочку, оставив Кейт совершенно обнаженной его пылающему взору.

Прерывисто застонав, он дернул за ворот рубашки. Пуговицы разлетелись в разные стороны. Еще несколько секунд – и к рубашке присоединились брюки. И когда с одеждой было покончено, он снова накрыл ее собой, разводя ноги мускулистым бедром.

– Не могу ждать, – хрипло признался он. – Прости, на этот раз я не подарю тебе наслаждения.

Кейт, обдавая лицо Энтони горячим дыханием, схватила его за бедра и направила в себя.

– Мне хорошо с тобой. Всегда. И я не хочу, чтобы ты ждал!

После этого им было не до слов. Энтони с торжествующим, гортанным криком пронзил ее одним длинным и мощным выпадом. Глаза Кейт округлились. Тихо, удивленно охнув, она приняла его и оказалась готова к вторжению. Более чем готова.

Лихорадочный ритм движений Энтони разжег огонь страсти, пожиравший ее, пока она не возжелала его с отчаянием, лишившим ее разума.

Сейчас в них не осталось ни нежности, ни мягкости, ни утонченности. Они были потными, разгоряченными и умиравшими от желания и вцепились друг в друга с такой силой, словно могли продлить этот миг бесконечно, всего лишь усилием воли. Но настал момент, когда оба забились в экстазе, бурном и ярком. Тела одновременно выгнулись, а с губ сорвались крики освобождения.

Позже, когда они лежали в объятиях друг друга, стараясь отдышаться, Кейт закрыла глаза и отдалась всепоглощающему сну.

В отличие от Энтони.

Он смотрел на спящую жену. Видел, как глазные яблоки иногда двигаются под опущенными веками. Наблюдал, как мерно вздымается ее грудь. Прислушивался к каждому вздоху. К каждому сонному бормотанию.

Существуют на свете воспоминания, которые мужчина жаждет сохранить в своем сердце. И это – одно из них.